Ничего подобного я не видел вживую. Никогда. Восхитительно. Прекрасно.
Этот парень не может быть геем. Не-мо-жет!
Это как в тот день, когда я впервые взял в руки автомат. Чувство горячего восхищения. Почти преклонения. Весь мир исчез, остался только Макс, медленно поднимающийся с мата и идущий в мою сторону.
Хочется что-то сказать ему… Что-то такое, чтобы выразить свой восторг. Что-то особенное. Что-то только для него.
Подхожу и заглядываю ему в глаза. Они у него тёмные, серо-зелёные. Только сегодня разглядел. И он не отводит взгляд. Как всегда. Макс…
– Никогда, – говорю, – никогда больше не назову тебя педиком. Это было круто… Макс!
Мне захотелось, чтобы этот тяжелый день, который мне изрядно мозги выебал, закончился чем-нибудь приятным. А, как известно – сам себя не порадуешь, никто тебя не порадует.
– Ай, бля! – я спрыгиваю с перекладины, на которой только что подтягивался. Рэй держит в руках две гантели – приседал с нагрузкой. Вовчик отложил короткую штангу. Макс, который подтягивался передо мной и сейчас бродил, подкидывая в воздух волейбольный мяч, резко обернулся.
– Чё такоё?
– Да, походу, перестарался. Вов…
– Понял. Рэй, быстро сбегал, ага?
– А чё, всё?
– Рэй, не тормози. Взял мазь и в душ к нам, быра!
Кое-кто из парней не понимает, какого хрена я почти каждый день таскаюсь в душ. Некоторые спокойно спать заваливаются после тренировки и вообще неделю могут пропустить. Я – нет. Мало того, что я просто брезгую спать весь потный, так у меня ещё и обоняние очень тонкое. Вот фигня – жрать я могу всякую гадость, а вот некоторые запахи меня реально напрягают. Запах своего пота, например. Я его очень сильно чувствую и, наверняка, не я один. Передёргивает от мысли, что я с человеком разговариваю, а он чувствует, как от меня пахнет. А он, наверняка, чувствует! Я, вот, по запаху запросто могу определить, кто бегал, кто сидел, кто курил, кто в столовой был, а кто трахался.
Эта ерунда началась лет в пятнадцать. Помню, никому особо не хотелось возиться с отпиранием для меня душа и меня просто посылали – мол, так переживёшь, не сдохнешь. Сначала я просто обтирался влажной губкой под краном в туалете, а мой тогдашний кореш Андрей У (он был кореец или китаец, фамилия была у него такая) держал дверь, чтоб кто попало не вламывался. Потом я сломал замок в душевой. Его починили. Я снова сломал – засунул туда копеечную монетку. В итоге, все смирились и дежурный преподаватель просто начал мне выдавать ключ с тем условием, чтоб я в душе кошмаров не творил и оргий не устраивал. Я пообещал.
Ну… Пока меня никто ни за чем непотребным в душе не застукал.
– Опять вода нихрена не горячая, – жалуется Вовчик.
– А… Да...
Действительно, сейчас вода часто течёт едва тёплая. Я стою, чувствуя, как холодные струи смывают с меня мыльные пласты. Под холодной водой мыться не так удобно, как под тёплой, мыло не мылится нифига и приходится буквально раздирать себя мочалкой. Вовчик фыркает, закрывает кран и шлёпает в сторону раздевалки. А я продолжаю стоять. Холодная вода, горячая – да какая разница! Так здорово, когда она течёт, смывает сначала пот и грязь, а потом резкий, неестественный запах мыла, и остаётся только свежесть и прохлада.
Я бы два раза в день в душ ходил, кайф-то какой! Слышу – рядом плещется вода, ага, это Макс ещё моется. Вспоминаю, как он кутается в полотенце, доходя до душевой кабинки. Когда мы в первый раз в душ пошли, я над ним здорово поржал на эту тему, мол, девочка-целочка. Игорь, кстати, тоже вечно в полотенце заматывается, как будто там у него кто-то чего-то не видел. Я давно уже на это забил. Я в душ со своими корефанами хожу, чего и кого мне стесняться?
А стояк контролировать я ещё в восьмом классе научился, когда он только мне начал мешать. Не знаю, как другие, а у меня есть отличный способ для этого. Достаточно быстро вызвать в себе ощущения, которые настолько противны, что отбивают любые приятные ощущения. Я это уже до автоматизма довёл. Лечение зубов. Не больно, но противно, аж блевать хочется. То чувство, когда ногтями по шершавому картону ведёшь, веее, гадость. И самое главное – иголка, впивающаяся в руку до кости. Иногда эти чувства возникают, когда я только просыпаюсь – ещё не хватало, чтоб Игорь на это дело пялился. Он вечно делает вид, что никакой такой херни нету, а сам одеяло натягивает до подбородка и дрочит, думая, что я сплю. Ага, ещё бы он перед этим не косился на меня по пять минут, я бы не просыпался, а так… И лицо у него в этот момент такое… Мне каждый раз хочется подойти к нему и одеяло сдёрнуть. Не знаю, почему. Но я в жизни так не сделаю, я же не гомик.
Зубоврачебный кабинет. Картон. Иголка.
Хлопает дверь – Рэй вернулся. В соседней кабинке вода перестаёт течь – Макс вылез из-под душа. Да и мне пора. Кайф, конечно, под душем торчать, но меня ждёт кое-что получше.
Сажусь на лавочку. Лучше было бы, конечно, лечь, но тут лечь не на что. Кладу себе на колени сложенное в несколько раз полотенце.
Когда я только начал тренироваться, я, чтоб не отстать от Вовчика, загонял себя по полной, и однажды у меня свело всю левую половину спины и руку. Помню, как я сидел, шипел, матерился, плевался и пытался другой рукой размять себе плечо. Резкая боль, когда её не перекрывает возбуждение драки, просто выбила меня из колеи. И тогда Вовчик предложил сделать мне массаж. Сказал, что ему его делали чуть ли не с первого класса, и поэтому он неплохо умеет. Я удивился и послал его нахуй. Он сказал, что мне полегчает, у него есть мазь, которая снимает мышечную боль и напряжение, и вообще, это будет нормальный массаж, а не какие-нибудь «бабские мацалки для секса». Я подумал и согласился, предупредив: «Чтоб без всякой там хуйни!»
Это оказалось классно. Нет, это оказалось офигенно! Не знаю, насколько он хорошо или плохо умел это делать, но я ловил нереальный кайф. И хотя, с тех пор, я изрядно натренировался как рассчитывать силы во время тренировок, так и терпеть боль, я иногда говорю, что потянул спину или что-то в этом роде. Как сегодня.
Макс одевается и я снова вижу у него на груди татуировку. Какая херня, выглядит ужасно дебильно. По-пидорски. Я, наверное, даже в тюрьму если бы сел, не стал бы себе ничего набивать.
– Спину расслабь, – командует Вовчик и во влажном воздухе разливается резкий запах разогревающей мази. И я не думаю уже не о чём.
Прикрываю глаза и чувствую, как сильные пальцы разминают мне шею, скользят по спине вдоль позвоночника до самой поясницы. Резкими щипками поднимаются вверх, прихватывая каждую мышцу, продавливая каждый позвонок. Снова ложатся на плечи, стискивают и разминают, и кожу начинает колоть маленькими иголочками – действие мази. Опираюсь локтями на колени, прячу лицо в ладонях. Чувствую, как горячие, уверенные ладони поднимаются вверх по шее, медленно, круговыми движениями, останавливаются во впадинах за ушами и снова спускаются вниз. Резкие отрывистые удары вдоль позвоночника сначала кулаками, потом ребром ладони и, в заключение – несколько ударов с оттяжкой открытой ладонью.
– Теперь посиди так минуту.
Хочу ответить, что знаю, но молчу. Голос меня не слушается. Хорошо, что есть полотенце. Глубокий вдох. Выдох. Зубоврачебный кабинет. Картон. Иголка.
Сквозь пальцы смотрю на Макса. У него какое-то странное лицо и он пытается ровно застегнуть рубашку. Я опять вижу его пидорскую татуху вокруг соска. Чёрт, лучше бы её не было, вообще ничего бы от пидора в нём не осталось.
Зубоврачебный кабинет. Картон. Иголка. Всё.
– Ладно, пойдёмте, щас уже ужин.
– Было бы куда спешить, – бормочет Макс.
– Макс, занеси мои вещи в комнату, ага? – прошу его. – Просто стукни, Игорь там, наверняка.
–А ты куда?
– А я это… Сейчас.
Теперь у меня есть универсалки и это решает множество проблем. Например, туалет для преподавателей мне теперь доступен всегда. Он маленький, относительно чистый и запирается изнутри. Окно почти до самого верха замазано белой краской. Унитаз, раковина, мыло без всяких сюрпризов типа иголок и бритвочек, туалетная бумага. И свет включается, только нахер он мне сдался.
