Но вместе убежим мы далеко,

Нас не удержит больше нечего.

Через муссон.

(с)».

Том перечитал слова несколько раз. И с каждой строчкой его накрывала все большая эйфория. Эти стихи… стихи его Билла, о его чувствах, про них, об их отношениях…

-Ну как? – Билл прервал затянувшуюся тишину, он стоял, уперев руки в бока, с вызовом подняв бровь.

-Когда… - голос охрип и Том кашлянул, - когда ты его написал?

-На той неделе.

-Малыш, у меня нет слов.

Билл фыркнул.

-Да перестань, это же не великая классическая поэзия. Все довольно банально и избито…

-Это идеально. Для моей музыки, для твоего голоса. Эти слова, они же…

-О нас, - сказал за него Билл и сел на пол у его ног.

- О нас, - повторил Том и улыбнулся.

- Я никогда не думал, что смогу вернуться к этому. Но… блин, я написал их меньше чем за час. Зашел домой, после того как ты меня привез из пригорода от клиента, просто взял ручку и все. Это так странно… - брюнет мотнул головой.

-Билл, то, что произошло вчера на вечеринке…Твой голос, я даже не знаю, как мне описать, что я чувствую когда слышу, как ты поешь. Ты сам-то понимаешь, насколько талантлив?

Брюнет скривился.

- Йорг ненавидит, когда я пою. Это занятие не для серьезных парней, - Билл злобно оскалился, - серьезные парни должны подставлять задницу, глотать сперму, но никак не петь, - он посмеялся над своей шуткой, и Том сжал зубы.

-Просто пообещай, что мы соединим мою музыку и твои слова и создадим нашу песню. И пусть даже ее никто не услышит, она будет только наша. Ты будешь петь для меня, это самые чудесные звуки на земле.

Билл кивнул.

-Хорошо, давай. Только ты и я через муссон к чудесной свободной жизни полной твоих сумасшедших поцелуев.

Брюнет приподнялся на коленях, обернул вокруг шеи Тома свои руки и нежно прошептал:

-Хочу их сейчас. Целуй меня, мой романтичный мачо.

Он резко дернул его тело на себя, и они вместе завалились на пол, Том приземлился сверху и впился поцелуем в смеющийся рот.

С каждым шагом, приближающим их к больнице, рука Билла, которую Том крепко сжимал своей, становилась все напряженней, черты лица все сильнее заострялись, надевая привычную безэмоциональную маску.

- Билл, я знаю, это трудно, просто знай, что мысленно я с тобой, - постарался успокоить его Том.

Билл поправил на шее черный шарф, на его контрасте ненакрашенное лицо казалось чересчур бледным.

- Где ты меня подождешь?

- На улице, на лавочке. Тут курить можно, я хоть время скоротаю. Долго планируешь там пробыть?

Билл дернул плечом и посмотрел на серое здание больницы.

- Сначала надо с врачом переговорить, отдать деньги, а потом… не думаю, что с ней я пробуду долго. Она меня не узнает, наверное.

Том поддался порыву и крепко его обнял, утыкаясь в шелковистые волосы, которые трепал ветер.

- Не торопись. Я подожду, сколько потребуется. Побудь с ней.

Билл быстро, но нежно скользнул губами по его щеке, отстранился и твердым уверенным шагом зашел в широкие двери психбольницы.

Том прождал его около получаса. Солнце приятно припекало, но это никак не спасало его от грустных мыслей. На душе было прескверно, как и требовала ситуация. Он сидел у стационара психбольницы, на окнах которого были ржавые решетки, накануне полета в ненавистный город, где его любимого человека будут бить и трахать, и он ничего с этим поделать не мог. Сигареты таяли одна за другой, в груди уже болели забитые дымом бронхи, но сердце все ровно щемило, рвало и сжимало тисками. Наверное, так чувствует себя человек в острейшей стадии инфаркта. А им же вводят в вену морфин, чтобы обезболить. Наверное, только сильный наркотик смог бы облегчить его страдания.

Том вспомнил стихи Билла, представил как хрупкий, уставший паренек, в свете ночной лампы кажущийся совсем ребенком, старательно выводит буквы на листке бумаге. Как вздрагивает от каждого шума, боясь, что вернется его жестокий отчим. И все думает и думает о нем. Об их встречах, общих желаниях и чувствах…

Глаза защипало, и Том потер их пальцами свободной от сигареты руки.

- Не одолжишь сигаретку? – он услышал сбоку родной голос, повернул голову и увидел Билла, который стоял около противоположного края скамейки и слегка улыбался. Его черные волосы на ярком солнечном свете переливались перламутром.

- Что?

-Я сигаретку попросил, - ухмыляясь, сказал Билл, и Том рассмеялся, прекрасно понимая, что брюнет делает отсыл к их первой встрече.

Напряжение немного отступило, и Том внутренне поблагодарил любимого, который смог немного разрядить обстановку, начиная диалог с приятного воспоминания.

-Наша лавочка лучше.

Билл кивнул и сел рядом.

-Конечно, она же наша.

Он вырвал сигарету их губ Тома и сделал глубокую затяжку.

-Я, правда, свои дома забыл.

-Как все прошло?

Билл молчал пару минут, собираясь с мыслями.

-Изменений в ее состоянии нет.

-Ты совсем недолго.

-Это немного устрашающе видеть ее такой. Она лежит и смотрит в потолок. Совсем не шевелится, даже не видно дышит ли. И везде этот запах. Безнадежности и мочи. Я понимаю, что отделение для лежачих, но я плачу такие деньги, а там все равно воняет.

Том тяжело выдохнул и переплел их пальцы.

- Что сказал доктор?

- Он смотрит на меня будто я предатель. Кинул маму здесь, а сам развлекаюсь в другом городе, приезжая раз в полгода.

-Бред, врачам обычно на такое пофиг.

-Да нет же. И он прав в чем-то. У нее нет мотивации для выздоровления. Там от одного запаха чирикнуться можно. Если бы я приходил каждый день, разговаривал с ней, делился мыслями… А что я могу ей сейчас про себя рассказать? Смотри, мам, твой любимый сын, который не мог уснуть без сказки на ночь, когда за окном бушевала гроза, стал грязной шлюхой. Что мы с ее муженьком иногда кувыркаемся так, что картины со стен падают.

-Билл!

-Извини, но так правда же. Мы с ней за год до того случая с отцом Фрэнка постепенно отдалялись друг от друга. Она не могла меня понять, я тогда слетел с катушек, пил, курил травку, шлялся по всяким вечеринкам, постоянно где-то пропадал, в основном с Бруно, конечно, но это сути не меняет. Когда Йорг впервые… ну ты понял. Я сам этого хотел. Я был маленький, глупый, очень глупый. Он привлекал меня своей такой неординарной личностью. Все его боятся, а он красивый, холодный, опасный. Он всегда все держит под контролем, его трудно просчитать, его невозможно постичь, он всегда хозяин положения. Знаешь, какого это, быть слабостью такого человека?

Том мотнул головой. Он охеревал от откровенностей брюнета. С одной стороны хотелось, чтобы он поскорее замолчал и прекратил эту пытку, а с другой хотелось и дальше слушать подробности его жизни. Возможно, тогда он перестанет быть для него загадкой.

- Первые пару месяцев я упивался этим. Он как комнатная собачка бегал за мной и по взмаху моей руки ложился на спину, принимая позу подчинения. Вот тогда мама и поняла, что происходит. Она злилась, ведь любила Йорга, ну я так думал. Не знаю, как было на самом деле.

Билл замолчал, чтобы перевести дыхание.

- Что было дальше?

-Тебе неприятно?

-Я хочу знать, Билл. Никаких секретов между нами, помнишь?

Брюнет кивнул.

- Я захотел от него уйти примерно через полгода. Мне осточертело. Тогда я еще не знал, что крупно попал, я думал, мы просто развлекаемся, и я всегда смогу все прекратить, когда захочу. Это было мое самое большое заблуждение в жизни. Он избил меня. Сломал ребро, отбил почки… Это был единственный раз, когда он себе позволил так сильно меня покалечить. Но зато самый запоминающийся. Самый ценный урок. Маленьким мальчикам нельзя играться с большими дядями. Хотя, знаешь, этот урок я все равно провалил, потому что до сих пор с ними играюсь.

- В общем, он тебя не отпустил, - подытожил Том.

-Нет. Тогда он и слетел с катушек. Отгородил меня ото всех, следил за мной, проверял телефонные звонки и прочая муть. Он да сих пор это делает, потому что боится, что я уйду. До жути боится, Том. Иногда, когда мы вдвоем он резко поворачивается и смотрит на меня своим буравящим взглядом, смотрит и смотрит, и смотрит… Словно не верит, что я рядом, ищет в этом подвох.