Мужчина слабо улыбнулся, но тут же сделался вновь серьезен.

– Он, – указал взглядом на люстру. – Творец.

– Существует, – ответила девушка уверенно.

– Откуда ты знаешь?

– Мы же есть? Значит, есть и тот, кто нас создал.

– Логично, – согласился Эйден, поразмыслив. – Творец – тот, кто творит. А почему люди вдруг решили, что после сотворения он должен еще и заботиться о них?

– Ну-у… Вот господин Дориан, например, сделал Джека. Ему же будет жаль, если с ним что-то случится, да?

– Пока он ему не надоест. А когда надоест, разберет по винтикам.

Эби не хотелось, чтобы Джека разбирали по винтикам, но сейчас ее беспокоило совсем не это.

– Давайте я его позову, и он вам сам расскажет? – предложила она. – И про Джека, и про Творца. Он – человек ученый, а я… я уже год в храм не хожу, после того, как у меня там кошелек украли…

Дядька орал тогда. Обвинял, будто она деньги припрятала, а про покражу соврала. А деньги-то ей на обувку были – так и ходила чуть ли не до снегопадов в легких ботинках.

– Не зови, – покачал головой Эйден. – Сам сейчас спущусь.

Но не спустился.

Эби передала его слова хозяину, а потом прислушивалась с кухни. Минуту, две, три… После мэтру Дориану надоело ждать, и он пошел наверх. И сразу же зазвонил колокольчик.

Девушка помчалась на второй этаж, но выглянувший из комнаты Эйдена маг завернул ее еще на лестнице: потребовал чистых салфеток и какой-нибудь таз. Эби дала тот, в котором плескался золотой дракончик. Подумала, что это как-то поможет…

А через час по звонку забрала от закрытой двери ворох перепачканных кровью тряпок и этот таз, с растекшейся по дну багровой жижей.

Больше господин Дориан ничего не просил, но просидел у Эйдена до самого вечера.

А Эби – на лестнице, прямо на ступеньках, на случай, если ее все-таки позовут…

Адалинда планировала провести день, изображая перед прислугой добропорядочную жену и хозяйку дома, а вечером представление должно было продолжиться в салоне госпожи Дригген. Но чувства говорили, что она нужна в другом месте.

Не обманули.

Красные, давно забывшие о сне глаза. Рассеянный поцелуй. Вымученная улыбка.

– Дориан, ты совсем себя не жалеешь. Нельзя так!

Она застала мэтра в лаборатории, и неизвестно, сколько дней подряд он провел там.

– Нет, это не работа. – Он выглядел совершенно обессиленным. – Работа стала. Я даже пытался записывать…

Горстка пепла на закопченном подносе наглядно демонстрировала бесполезность записей.

– Эйден? – поняла женщина.

– Вчера было очень плохо. А все, что я могу, – унять боль, и то ненадолго.

– Есть опий, другие средства…

Она пыталась помочь, но он решительно покачал головой в ответ:

– Нет. После того, через что ему пришлось пройти, для Эйдена важно оставаться в полном сознании. До конца. И я обещал ему.

Мальчишка появился весьма некстати. Будто не мог умереть попозже или уж поторопиться с этим и не портить жизнь человеку, которому и без того многим обязан.

Хотя не вмешайся Дориан в свое время, Эйден Мерит уже отмучился бы. Не мстит ли он ему теперь за свое затянувшееся существование?

– Может быть, тебе прилечь? – предложила Адалинда магу. Никаких фривольных намеков: постель и здоровый сон, как минимум до завтрашнего утра.

– Нет, не хочу. Мне бы кофе. Я сварил себе в аппарате… Знаешь, прежде мне казалось, что он совсем неплох. Но за месяц успел привыкнуть к тому, что делает Эбигейл. А она сейчас в саду, прогуливает Джека вместе с Эйденом. Пусть уж лучше присматривает за ним…

– Если проблема только в этом, я с удовольствием побуду твоей кухаркой, – улыбнулась она. – Заодно выброшу этот мусор.

Пепел Адалинда вытряхнула в мусорное ведро, а поднос оставила на столе: прислуга разберется.

Отыскала зерна кофе и ручную мельницу.

– А это у нас что?

Присев, женщина подняла с пола маленький блестящий диск с отверстием в центре. Когда-то ей уже приходилось видеть нечто подобное.

Решив, что разберется с этим позже, Адалинда спрятала находку в карман.

После случившегося Эби удалось задремать лишь к рассвету, и показалось, что колокольчик мэтра Дориана зазвенел, стоило ей закрыть глаза. Неудивительно, что весь день она была медлительна и рассеянна, но хозяин, сам усталый и не выспавшийся, этого не замечал. Ни слова не сказав об Эйдене, после завтрака он заперся в лаборатории, и Эби подумала, что это, наверное, неплохо. Ведь если бы было плохо, мэтр не молчал бы и работать бы не пошел.

Не зная, чем занять себя и не рискуя без распоряжений подняться наверх, она до полудня просидела в своей комнате.

Слышала, как пришел и возился в кухне господин Блэйн, но теперь ей неприятно было встречаться с ним.

Книга, которую она взяла в библиотеке, оказалась скучной и грустной, и ее не оставляло чувство, что к концу все герои умрут.

Мысли были не веселее книги…

Когда в полдень в дверь постучали, она с радостью бросилась открывать, надеясь, что в саду в компании Джека удастся немного развеяться или, по крайней мере, выговориться от души, выпустив на волю снедавшую душу тревогу. Но, кроме механического человека, в коридоре ее ждал еще и Эйден.

– Время прогулки, – напомнил он коротко. Развернулся и пошел к черному ходу.

Джек, который даже не поздоровался, побрел за ним следом.

Оба выглядели одинаково неживыми.

В саду господин Мерит уселся на скамейку под липой. Откинулся на спинку и прикрыл глаза. Механический человек присел на другой край скамьи, в точности скопировав его позу. Только стеклянные глаза оставались открыты.

Об Эби оба как будто забыли, и ей ничего не оставалось, кроме как молча стоять рядом.

Долго-долго.

Она уже думала, что так и придется топтаться на месте все два часа, когда Эйден вдруг заговорил.

– Тут есть садовник, – сказал он, не открывая глаз. – Определенно есть. Кто-то же ухаживает за цветами. Но я никогда его не видел. А ты?

О том, что садовник приходит раз в неделю, Эбигейл слышала от хозяина еще в первый день, но так ни разу его и не встретила. Как и полосатую кошку, которую можно кормить, и рыжего кота, которого следовало гнать в шею.

– Странно, да? – спросил мужчина.

– Странно, – прежде чем Эби успела ответить, согласился Джек.

Эйден его не услышал, продолжая обращаться лишь к девушке.

– Помнишь, мы говорили о Творце? Он как этот садовник. Ты знаешь, что он существует, наблюдаешь за плодами его труда, но сам он остается скрыт от нас… Но если очень захотеть, его можно увидеть, да? Садовника, я имею в виду…

Должно быть, ему еще было плохо после вчерашнего, и Эби не придала значения этим словам. Куда больше ее волновала его бледность, нервные пальцы, которые он то и дело сцеплял в замок в тщетных попытках скрыть мелкую дрожь, темные круги под глазами и сами глаза, ставшие тусклыми и неподвижными. Она поймала себя на том, что не обиделась бы, гляди он на нее как раньше, но он смотрел так, словно она была прозрачной, а то, что он видел сквозь нее, где-то очень далеко, наводило на него смертельное уныние. И этот взгляд был стократ хуже всех предыдущих.

– Присядь, – попросил он, и девушка, не задумываясь, подчинилась. Села на скамью между механическим человеком и человеком живым… пока еще… И руку не отдернула, когда он накрыл ее ладонь своею. – Я чушь несу, извини. Нужно заниматься с Джеком, я обещал Дориану… Но не хочется сейчас. Можешь попробовать сама, Джек тебя слушается…

– Господин Эйден, хотите чая? – спросила она невпопад. – С пирогом? Вы не завтракали, а пирог вкусный.

Вероятно, вкусный. Эби заставила себя с утра прожевать кусочек, но даже не поняла, с какой он начинкой. То ли яблоко, то ли айва.

– Видимо, я все-таки боюсь, – сказал Эйден, пропустив мимо ушей ее предложение. – Думал, что уже не боюсь, но…

Она тоже сделала вид, что не услышала его слов.