"Допустим, это гэкаведешники. Но вряд ли они положат гайки. Им проще взять у ячейки с поличным, или ничего не трогать, а установить слежку, чтобы связи выявить. Имитировать кражу, чтобы посмотреть, как прореагирую? Глупо. Я у них на виду, они сами дали вид на жительство. Проще вызвать повесткой. Вариант второй — уголовка. Опять-таки какая? Если это охотники за мифическими бриллиантами, вряд ли они гайки подложат. Они хотели, чтобы я не пошел сразу в милицию, а с краденым, я, конечно, не пойду. Они думали, что воруют у фраера, им надо было выиграть время... Зачем надо было выиграть время? Наводчик в зале. Милиция при тревоге может обратить внимание, может перекрыть выходы. Значит, скорее всего, это просто вокзальные воры, и это случайность."
Виктор сунул гайки с бумагой обратно в коробку, открыл шкафчик под раковиной и кинул коробку в мусорное ведро.
"Как же они могли сделать это? Вроде все правильно. Неужели... Черт, я идиот! Ведь знал же, знал!.. Нет, нет, они не могли это сделать сейчас, нет. Хотя вообще да. Но они же не догадались! В моей реальности не догадались! Лет через десять... Если эти ка-меры только появились, должно пройти время, должны прийти новые, грамотные, изобре-тательные воры. Или попаданец..."
Он заходил взад и вперед по комнате; если, конечно, можно было так назвать пару шагов вперед и назад.
"И что они теперь будут делать? Снесут в УГБ? Это если только у них угрозыск на хвосте сидит, и они боятся, что с артефактами им шпионаж припаяют. Не стали бы они вообще лазить, легли на дно. Тихо подкинут в УГБ? Они такие патриоты? Как-то не верится. Самое простое — выбросить от греха, или припрятать. Скорее всего, припрятать. Почему? Жадность. А вдруг за это нехилые деньги заплатят. Тогда кто-то попозже выйдет на связь. Дескать, случайно нашел. И выйдет на связь тоже случайно. Будем ждать. А пока они облегчили мне задачу, спрятали артефакты. Готовим ужин и опять за историю."
...Очередная смена руководства совпала с началом космической эры. В 1959 году Берия передал пост главы правительства Косыгину "в связи с необходимостью коренной реформы системы управления экономикой", а сам возглавил Госкомитет по строительству и архитектуре, гдеи пребывал по настоящее время. Козлов стал генсеком в 1961 году, в связи с уходом Маленкова на пенсию. Булганин же просидел в своем более спокойном кресле до 70-летия, и его сменил приятный и остроумный Леонид Ильич Брежнев.
Политику Эйзенхауэра учебник охарактеризовал как непоследовательную и половинчатую. Гонка ядерных вооружений не была разморожена, зато усилилась гонка обычных. Борьба за военное превосходство переместилось на территорию третьих стран, выросло число малых войн, переворотов, оживились террористические организации.
Мечты о мирной, демилитаризованной Европе с буржуазными демократиями постепенно начали таять. В шестидесятом году в Венгрии произошла попытка неофашистского переворота, сопровождавшаяся массовыми жертвами, так, что пришлось вмешиваться советским войскам; хотя Штаты этот переворот не поддержали, он стал пробным шаром дестабилизации Европы. В Румынии установилась буржуазно-националистическая диктатура, впрочем, до поры до времени поддерживавшая отношения с СССР. Еще сложнее вышло с Германией, из которой страны-победители вывели войска по договору, заключенному при Дьюи. Демократической и демилитаризованной республики не получилось, и после восстановления экономики к началу шестидесятых во власти незаметно оказались люди с нацистским прошлым или мечтой о реванше.
Приход Кеннеди в 1961 году под лозунги "энергичного ответа русско-китайскому союзу" означал открытый переход к холодной войне, но войне особого рода. Стратегией этой войны, как было описано в учебнике, стали "действия по обострению отношений СССР и КНР с промышленно развитыми странами, имеющие целью постепенной изоляции ведущих социалистических стран и втягивание их в неядерные войны по всему миру". При Кеннеди ООН стала фактически так же беспомощна, как Лига Наций в тридцатые, и Козлов даже поставил вопрос о переносе штаб-квартиры ООН в нейтральную Швейцарию.
К концу первого президентского срока Кеннеди из-за своего популизма угодил в яму, которую рыл для русских. Карибского кризиса так и не произошло, и вообще Куба после национально-освободительной революции осталась нейтральным островом, поддерживающим отношения как с СССР, так и с США. Американские компании, потерявшие из-за Кастро больше миллиарда национализированных баксов, проявляли недовольство и требовали немедленных разборок по понятиям. Милитаризация реваншистской Германии, хотя она и шла по планам сталкивания СССР со странами Европы, в США понравилась тоже не всем — многие помнили, чем закончился эксперимент с Гитлером. По тем же причинам конгрессмены не позволили Кеннеди протолкнуть милитаризацию Японии, как "восточного противовеса". К шестьдесят третьему году, после двухлетнего рывка, замедлился рост экономики. Наконец, как и в нашей истории, в Южном Вьетнаме произошел очередной переворот, и проамериканский режим дышал на ладан, благо из Северного Вьетнама в Южный перебрасывались уже целые воинские части. Накануне выборов 1964 года перед демократами замаячил призрак повторения корейской капитуляции, что открывало путь в Белый Дом Барри Голдуотеру, ястребу, агрессивному антикоммунисту, которого постоянно склоняли в советской прессе нашей реальности, и стороннику начала гонки ядерных вооружений. В этих условиях Кеннеди не то, что была нужна маленькая победоносная война в Индокитае — надо было просто показать американским обывателям, что их Джон круто сварен.
И под этот шумок "эскалации американской агрессии" в Европе, в 1966 году произошло тихое присоединение Австрии к Германии. Новый аншлюс обошелся без танков — бархатная, ненасильственная "революция достоинства", отстранившая от власти коалицию народной и социалистической партий и толпы народа с лозунгами "Австрия — это Германия", "Хотим в Священный Союз" и "Тадден наведет порядок" особой тревоги у европейского сообщества не вызвали. Следующим кандидатом на евроинтеграцию, похоже, должна была стать Чехословакия, где неожиданно усилились антисоветские настроения. Повторение сценария тридцатых нарушала Япония, с шестьдесят четвертого года взявшая курс на рост экономического сотрудничества с СССР, правда, не отказавшись от претензий на острова. И, наконец, в союзники Германии снова напросилась Турция, в поисках немецких инвестиций, как альтернативе антипомещичьей реформе.
"Они вышли из-под контроля", подумал Виктор, откладывая книги. "США доигрались с выращиванием карманных агрессоров. Накрылась конвергенция. Германия нарастит ресурсы, захватывая страны Европы, а там создание ядерных ракет — вопрос времени. Кеннеди в нашей реальности прекрасно штамповал "Минитмены" и "Б-52". Если он не хочет лезть в ядерную гонку, как Голдуотер, значит, просто не может. Кризис и политическая нестабильность. Ядерная гонка угробит Штаты экономически. Что же у нас в остатке? Ядерная война в Европе с ограниченным числом зарядов и высокими иллюзиями реваншистов выжить. И попаданец ничего не изменит. Рустам сказал — Тадден популист, и нацики его уберут. Придут не политики, придут вожаки отмороженной толпы, а на них не воздействуешь, как на маразматика-фюрера. Мы все на реакторе, который идет вразгон."
26. Поколение убедителей.
— Виктор Сергеевич! Доброе утро.
Уля Филоненко, сияющая, как заря, догнала его на подходе к инженерному корпусу. Щеки ее раскраснелись от ветра, дыхание парило: ночью снова морозило, и выпавший снег покрывал землю тонкой ветхой простыней, проявив полосы теплотрасс. Колючий, щекочущий горло туман полз с реки, где на середине еще кружила легкими водоворотами на старых опорах моста незастывшая рябь; водосточные трубы показывали утренним прохожим ледяные языки и школьники, спешившие на занятия, раскатывали в черные полосы вчерашние лужи на тротуаре.
