© А. А. Васькин, 2016

© ООО «Издательство «Этерна», оформление, 2016

Воланд ищет рукопись чернокнижника – Иван Грозный на Ваганьковском холме – Легенда о библиотеке царя – Кровавая свадьба – Откупщик Пашков и его гуси-лебеди – Граф Румянцев: «Беречь как глаза!» – Румянцевский музеум – Стасов: «Петербург коллекцию не отдаст!» – Долгожданный переезд – Дары от государя – Меценаты и благотворители – Толстой-поджигатель и космист Федоров – Виноват ли Иван Цветаев? – Акрополь в центре Москвы

С каменной террасы Пашкова дома – «одного из самых красивых зданий в Москве», заслоненные балюстрадой с гипсовыми вазами, присматривали за Москвой Воланд и Азазелло. Обозревая город «почти до самых краев», Воланд счел Москву весьма интересной, Азазелло же сравнил ее с Римом. Автор романа «Мастер и Маргарита» Михаил Булгаков, устами своих героев вспомнивший о Вечном городе, одел их в черные сутаны.

Задолго до Булгакова другой великий писатель сравнивал отсюда Москву с Римом. И был это не кто иной, как Гоголь. В 1851 году, наблюдая с бельведера Пашкова дома за праздничной иллюминацией в честь 25-летия царствования Николая I, писатель признался: «Как это зрелище напоминает мне Вечный город!» И он тоже был одет в черное… «Между собравшимися звездоносцами выделялся одетый в черный сюртук, худой, длинноносый, невзрачный человечек».

Какая связь времен всего лишь на одном балконе! Гоголь и Булгаков, так умолявший своего собрата по таланту: «Учитель, укрой меня своей чугунной шинелью!» Бывал ли здесь сам Булгаков? Вероятно. А как же иначе, ведь Воланд явился к нам не фокусы показывать, а разбирать «подлинные рукописи чернокнижника Герберта Аврилакского, десятого века», что обнаружились в государственной библиотеке. По крайней мере, так «единственный в мире специалист» ответил Берлиозу. И, между прочим, сказал правду. Ведь в конце романа Воланд оказался именно в Пашковом доме, где и находилась государственная библиотека, хранившая бесценные рукописи.

А Герберт Аврилакский – не просто чернокнижник, а папа Сильвестр II, реальное лицо, о котором вот уже десять веков живет легенда, что папский престол он выиграл в кости у самого дьявола, то есть у Сатаны. Так кому же еще разбирать его рукописи, как не Воланду, так и не сыгравшему в кости с буфетчиком из варьете. Насколько же логичным выглядит появление Пашкова дома именно в конце романа: Воланд оказывается на его террасе, разобравшись не только в рукописях, но и во многом другом.

Пашков дом оказался в булгаковском романе в ту пору, когда Москва стала «необъятным сборищем дворцов, гигантских домов и маленьких, обреченных на слом лачуг». Когда смотришь на эскиз семидесятилетней давности, изображающий перспективу Дворца Советов с ведущей к нему Аллеей Ильича, то единственным маяком, позволяющим узнать Волхонку со Знаменкой, является именно Пашков дом. Маленький, аккуратный, будто чудом занесло его в сталинскую Москву (как и Воланда со свитой).

Но было в его жизни и другое время, когда дом этот называли «Акрополем, сияющим на поросшем кустами холме»: бросалась в глаза гармоничность его архитектурных форм, скрывавших то, что здание в себе хранило и духовно излучало. Излучения исходили от Румянцевского музея и Публичной библиотеки.

Пашков дом – истинно московское здание. Знаете почему? Потому что горело. Как Большой театр, Университет на Моховой, Манеж… Построенное к 1786 году, простояло оно почти четверть века и было вместе со всей Москвой «французу отдано».

Во время катастрофического пожара в сентябре 1812 года Пашков дом выгорел полностью, оставив взорам потрясенных москвичей лишь стены. Сгорели интерьеры, обрушилась крыша. Были утрачены скульптура, первоначально завершавшая бельведер, и герб Пашкова в обрамлении скульптурной группы, венчавший центральный портик со стороны Моховой улицы.

Пашков дом после пожара 1812 года, худ. Д. Джеймс

По рисункам XVIII века здание стали восстанавливать. Несмотря на то что дом был частной собственностью Пашковых, деньги на реставрацию его – уже тогда ставшего самым красивым зданием Москвы – были отпущены из казны. Авторами реставрации Пашкова дома исследователи называют архитекторов О. И. Бове, С. И. Мельникова и И. Т. Таманского. Бельведер, восстановленный после пожара, имел уже не свободно стоящие колонны, а примыкающие к стене парные полуколонны. К 1817 году весь дом был возрожден.

Вновь замаячила над Москвой и знаменитая круглая белая башня с зеленой шляпкой – Пашкова вышка, из стены которой непонятно как вылез булгаковский Левий Матвей. Те же, кто не обладал способностью проникать сквозь стены, поднимались сюда по лестнице, как, например, прусский король Фридрих Вильгельм III. Породнившись с Россией (его дочь Шарлотта вышла замуж за будущего императора Николая I), монарх в 1818 году навестил Москву, пожелав как можно более полно осмотреть ее. Он обратился к главному распорядителю всех мероприятий графу Толстому и попросил, чтобы его проводили на крышу какого-нибудь высокого здания, откуда можно было бы обозреть панораму города. Толстой поручил генералу Киселеву найти такой дом и попросил его сопровождать прусских гостей. Киселев выбрал только что обновленный после пожара дом Пашкова.

Спустя много лет генерал вспоминал: «Я провел их (т. е. короля с двумя сыновьями) на Пашкову вышку – бельведер – в доме на Моховой, принадлежавшем тогда Пашкову, а ныне занимаемом Румянцевским музеем. Только что мы вылезли туда и окинули взглядом этот ряд погорелых улиц и домов, как, к величайшему моему удивлению, старый король, этот деревянный человек, как его называли, стал на колени, приказав и сыновьям сделать то же. Отдав Москве три земных поклона, он со слезами на глазах несколько раз повторил: “Вот она, наша спасительница”». Так прусский король выразил признательность Москве и России за спасение от наполеоновского нашествия. Ему было за что благодарить Первопрестольную – по Тильзитскому миру Пруссия лишалась до трети своих владений.

Внешний вид нового Пашкова дома претерпел некоторые изменения, но в основном был воссоздан тот, допожарный баженовский проект. Хотя до сих пор спорят, был ли Баженов автором Пашкова дома: документальных свидетельств не сохранилось.

Зато какая занятная легенда: якобы Баженов в отместку Екатерине II за отлучение от Царицынского дворца специально выстроил Пашков дом спиной к Кремлю (то, что мы видим сегодня с Моховой улицы, – это задний фасад, а парадный въезд во дворец находится со стороны Староваганьковского переулка). Многое здесь указывает на оппозиционность: белый цвет в противовес красному кремлевскому, Ваганьковский холм напротив Боровицкого, круглая Пашкова башня супротив храмообразных башен Кремля.

Странные ассоциации, видимо, посетили и сына императрицы, Павла I. Приехав на коронацию в Москву в 1797 году, он приказал снять с купола здания венчавшую его статую богини Минервы, символа царствования его матери.

Да и личность заказчика была весьма специфична. Кто раньше жил рядом с Кремлем? Князья да бояре. С подобострастием всякие там стольники и целовальники взирали из своих окошек на зубчатые кремлевские стены. Смотрели снизу вверх. А Пашков дом выстроили не Шереметев с Голицыным, а новый русский Екатерининской эпохи, быстро разбогатевший на винных откупах сын петровского денщика. То был Петр Егорович Пашков (1726–1790), отставной капитан-поручик лейб-гвардии Семеновского полка. О нем и рассказать-то особо нечего, потому как в истории Москвы он остался исключительно благодаря дому.