Столица острова называется «Совершенный город», несколько претензиционно, но зато красиво. В соответствии с градостроительными вкусами Всевышнего, город расположился на холмах, оставляя долины между ними, не застроенными. В старину на склонах вырубали огромные террасы, потея не хуже трудолюбивых китайцев, и сажали на них оливы, грушевые и фисташковые деревья, да всё, что готова была вырастить эта каменистая земля. Там же, на местах, где собирались дождевые воды, рыли глубокие бассейны для сохранения, каждой капли, дарованной небесами. Стены бассейнов обмазывали раствором, чистили, извлекая наружу всякую свалившуюся в них, лесную и домашнею живность. Ругали эту живность последними словами и ели её, если она была кошерной, то есть не дохлой, или гнали пинками на волю, если она оказывалась шакал или «медвед»! Все были рады несусветно, если воды хватало до следующей зимы. Эта редкость, питьевая вода, на нашем острове, была почти также почитаема, как сам Творец. Язычество? Да нет, просто корыстная, но безответная любовь. Между городом и Масленичной горой, лежит глубокое ущелье, священный Кедрон, иначе именуемый, «долиной Царей», или Иософатовой долиной. Там закончится первая история людей, и начнётся другая, неизвестная пока.
От города царя Давида, поднимается до вершины горы Масленичной, древнее кладбище. Когда место для новых могил больше не оставалось, евреи шли прочь из города и приносили новую землю. Печально, но эти сведения подкрепить мощной цитатой, я не могу — нету ея! Люди засыпали старые могилы, к которым никто давно не подходил, и в ней хоронили новых усопших, как гласит закон — ногами к долине Иософата, что бы проснувшись от воя Архангельских труб, как предвидел Св. Иоанн, шли мёртвые прямо туда, в долину где будет суд.
Иерусалим это не город, где дома и площади, где люди снуют и автомобили, это просто место такое — Иерусалим. Трудятся, трудятся мудрецы, а объяснить всё равно не могут — как захудалый городишко, потерянный среди иудейских гор так возвысился, что стал символом, всего того, что уже случилось с миром и того, что ждёт его, и даже того, чем всё это закончится. Вот говорят, здесь, где растёт эта скромная горушка Мориа, начался акт творения. Зачерпнув пригоршню первобытной грязи, Всевышний слепил из неё Адама и вдохнул в ноздри его дыхание жизни. И увидев скуку в его диковатых глазах и приговаривая «Ло тов. лиhёт Бен-адам левадо», что значит «нехорошо быть человеку одному», развёл всякую живность земную и птиц и привёл их к Адаму, что бы тот дал имена. Но это не помогло, человек скучал по-прежнему и даже хуже — звереть начал помаленьку. И «тогда навёл Господь Бог глубокий сон на человека и когда тот уснул, то взял одну из частей тела человека а плоть на этом месте замкнул» и создал «из этой части» праматерь нашу Еву. Мы все с горы Мориа, что в Иерусалиме — там общая родина людей. Однако говорят мечтатели, что первой женой Адама была Лилит и что бежала она, из Рая возненавидев мужа своего. Говорит Исайя, пророк Божий: «И зарастут дворцы ее колючими растениями, крапивою и репейником — твердыни её; и будет она жилищем шакалов, пристанищем страусов. И звери пустыни будут встречаться с дикими кошками, и лешие будут перекликаться один с другим; там будет отдыхать ночное привидение Лилит и находить себе покой». На пути, её схватили ангелы, и Лилит поклялась им, что создана для умерщвления новорожденных, а не для ублажения Адама. И тогда ангелы заключили с ней договор, что она даже не приблизится к малюткам, над изголовьями колыбелек, которых написаны ихимена, которые помнят ныне только кабалисты, ну и ещё некоторые граждане вроде меня: Сеной, Сансеной и Семангелофон. Опять парадокс, — какие младенцы, если грехопадение ещё не было и, не вкусившие от древа познания, Адам и Ева, не познали друг друга до той поры!? Но Лилит была демоном и тайное знание, и предвкушение сладости греха были у неё в крови. В последствии, этот образ стал центральным в еврейской демонологии, вошёл в каббалу, и европейские мрачные легенды. Писали, что если ребёнок смеётся во сне, то непременно его надо щёлкнуть по носику, что бы проснулся, потому что в этот миг с ним играет Лилит. Было общеизвестно, чтоона соблазняет мужчин и забирает их растревоженные души. Бедняги, влюблялись как коты и были способны только на то что бы грустить о Лилит, пока мерзавка, пила их кровь и высасывала хоть и спинные, но всё-таки, мозги. Много разного говорили, но одно оставалось неизменным — Лилит ослепительно прекрасна. Эх, хотелось бы хоть одним глазком взглянуть на поганку. Говорят, что бежала она от Адама, после того как он подкатил к ней со следующим текстом: «Гражданка! Я не имею чести быть Вам представленным, однако осмелюсь обеспокоить вопросом: "Отдаться, не интересуетесь»?
На острове население, в приметы верить не должно, ни в котов чёрных, путь которых, действительно, пересекают безбоязненно, не оплёвывая прицельно через левое плечо, этих чистоплотных животных, ни в зеркала кокнутые, ни в опрокинутую соль, ни в нечисть всякую. Однако народ, любит разную «небывальщину», вроде диббуков и рассказывает о них всякие ужасные истории. Диббуки, это неприкаянные души грешников, которые совершили «карет», смертный грех, и лишаются за это посмертия, и даже надежды на вечную жизнь. В миг смерти карающие ангелы отправляют эту озлобленную и несчастную душу метаться по миру, где она и пытается мстить всем, кто только подвернётся. Иногда диббуку удаётся вселиться в кого-нибудь, и тогда то и начинается мой любимый экзорцизм. Как можно быстрее должен явиться крепкий и суровый, не поддающийся запугиванию и посулам духа, раввин и читая псалмы изгнать приживала.
"Господь — пастырь мой. Не будет у меня нужды ни в чем. На пастбищах травянистых Он укладывает меня, на воды тихие приводит меня. Душу мою оживляет, ведет меня путями справедливости ради имени Своего. Даже если иду долиной тьмы — не устрашусь зла, ибо Ты со мной; посох Твой и опора Твоя — они успокоят меня. Ты готовишь стол предо мной в виду врагов моих, умащаешь голову мою елеем, чаша моя полна. Пусть только благо и милость сопровождают меня все дни жизни моей, чтобы пребывать мне в доме Господнем долгие годы". Это псалом двадцать третий, он очень хорош от сатаны, но излечивают и некоторые другие, главное, что бы Книга была под рукой. Начнёте психовать, зовите евреев, они помогут.
Но вернёмся к нашей Горе. По сей день спорят, не она ли та самая гора Мориа, у подножия которой, всё спрашивал Исаак отца своего: «где же жертва для всесожжения» и отвечал Авраам: «Господь усмотрит жертву себе», и плакала вдалеке Сара, не простившая мужу, до самой своей смерти, этих страшных часов у горы Мориа. Есть в Писании места странные и даже почти с детективным сюжетом. Вот приходит Иаков к горе Мориа и останавливается здесь на ночлег. Сюда, сюда приходит, на эту самую гору, что прикрыта сегодня жёлтой шапкой мусульманской молельни. Здесь он нашёл обветренный камень, гладкий как ладони Рахели и положил его в изголовье своё, и смотрел на звезды, мерцающие над ним. И вдруг появляется «некто», неузнанный, непредречённый, и Иаков, вступает с ним в свирепую борьбу! Зачем, они борются под этой белой и скучной Луной, не отпуская друг друга, как братья, связанные одной пуповиной в материнском чреве? Хрип, тяжёлое дыхание сражающихся, и безмолвный мир, замерший в ожидании — что-то вечное начнётся сейчас. До самого конца мы не знаем, с кем борется Иаков, кто скрывается за этим смутным и настораживающим «некто». Зачем и для чего он вступил в эту борьбу, мы незнаем, но знает Иаков. И вот солнце освещает Масленичную гору и «некто» говорит Иакову: «отпусти меня, ибо восходит заря и должен я удалиться». Иаков же знающий, зачем он схватился с этой необоримой силой, говорит: «не отпущу, покуда не благословишь меня»! Ныне, только в старых книжках мы можем прочитать о мощи родительского благословения, о благословлении священническом, о силах рождавшихся в груди тех, кто снискал его любовью или борьбой. Иаков знает страшную тайну, он знает, с кем он сражается, и какая сила соизволила снизойти до него. И, наконец, он слышит: «Благословляю, да наречёшься ты отныне «Израиль», что значит боровшийся с Богом». Мало кто из современных теологов готов принять эту разгадку. Нет, не со Всевышним, говорят они, сражался Иаков, а только с архангелом Михаилом, «Микаэлем», чьё имя переводится грозно: «Кто как Бог». Они считают, что наделил Господь в тот день Архангела, тем, что называется «Шехина», «небесное присутствие», некая таинственная эманация, часть Всевышнего, что отделяется от него, оставаясь им. Она может сделать любого, того, кого Бог посчитает достойным, таким о ком скажут потом — «он был как Бог». И дар пророческий и всепобеждающая мощь Самсона и мудрость Соломонова, в бесконечной силе Шехины. Пусть окончено время пророков и некому возопить о царстве мрака скребущегося в уже приоткрытую дверь, но из многих даров, что есть у Всевышнего, величайший, пусть и секундный остается с нами, это миг короткий как вздох, когда ты сам как БОГ.
