— Действительно… — Кэлен снова усмехнулась. Обвила шею Мэйсон руками, навалилась на плечи, прижалась щекой к щеке. – Ну, а если я, скажем, не захочу с тобой общаться? Встречаться, разговаривать. Совсем не захочу.

— Почему?

— Да не важно! — Кэлен чуть отстранилась, сдвинувшись в сторону, повернула лицо к Мэйсон. — Вот не захочу, и все. И ты ничего не сможешь с этим сделать. Что тогда?

— Хмм… даже не знаю. Такого никогда не было, — Мэйсон тоже повернулась, задумчиво уставилась в глаза. – Те, кого я хотела, хотели меня. Всегда.

— Вот как? Думаешь, я тоже тебя хочу?

— Да.

— Да? — Кэлен даже растерялась. Вот что сейчас делать — возмущаться или смеяться?

— Да, — повторила Мэйсон. И добавила: — Хочешь.

— У тебя мания величия.

— Да, — и вдруг, приблизившись быстрым, просто неуловимо быстрым рывком, овладела губами Кэлен. Кэлен замерла, распахнув глаза, остановив дыхание. Но уже в следующее мгновение опустила ресницы, откликнувшись, отдавшись власти горячих нежных губ… любимых… Любимых же, ну! — независимо от того, кто ими управляет.

====== Часть 27 ======

И с чего это она взяла, что Мэйсон целуется жестко? Бред же, просто категорический бред! Мэйсон целовала мягко. Мягко, медленно, словно смакуя губы Кэлен, наслаждаясь, упиваясь ими. Она не спешила, совсем, даже замирала временами, просто останавливаясь, захватив губами какое-то, видимо, особенно вкусное ей местечко на губе Кэлен, нижней или верхней. Замирала, ждала, просто удерживая в горячем нежном плену. Затем оживала, прикасалась кончиком языка, щекотала, ласкала, запуская по губам, по коже возбуждающие вибрации. Она томила, дразнила, мучила… И тело Кэлен откликнулось — откликалось — на эту сладкую пытку. Мелькнуло паническое — нельзя сдаваться, нельзя же, ну! — и исчезло, оттесненное поцелуями на задворки затуманенного мозга. Поцелуи Мэйсон пьянили, кружили голову Кэлен, сводили с ума её тело. Тело отзывалось обжигающими мурашками и сладкой тягучей пульсацией внизу. Невыносимо… невозможно… Невозможно не сдаться, не отдаться этому…

А Мэйсон, не открывая губ, ловко, быстро — кошка, да и только! — развернулась, обняла, обхватила, прижалась животом между раздвинутых ног Кэлен, взрывая тело длинным острым спазмом, вызывая блаженный сдавленный стон. Подхватила руками край футболки Кэлен, потащила ее, футболку, вверх, оголяя живот… Кэлен снова на миг испугалась — нет, ну нет же, нельзя, сдаваться нельзя! — уперлась ладонями в плечи Мэйсон, отталкивая её, отталкиваясь от её губ, оторвалась, задыхаясь:

— Мэйсон… ты…

— Что? — хрипло, тихо. Кэлен посмотрела ей в глаза. И заблудилась… Да какого черта, а? Почему она должна себя останавливать? Пошло оно все к дьяволу!!! Кэлен улыбнулась и подняла руки вверх. Всё. Она сдается… Мэйсон — ну надо же, а! — улыбнулась в ответ, нежно, совсем как Кара, черт возьми! И медленно потянула вверх футболку Кэлен, а сама склонилась и приложила свои невероятные, обжигающие губы к животу, прямо над пупком, захватывая кожу, вызывая сладкую дрожь… и сладкий стон. Повела их, губы, вверх, вслед за поднимающейся футболкой, оставляя пылающие следы. Остановилась, добравшись до груди, вскинула голову, пронзила горящими, жаждущими глазами. Одним движением сняла с Кэлен футболку, отшвырнула… Кэлен уронила руки, откинулась назад, оперлась ладонями на столешницу за спиной, откинула голову.

Мэйсон замерла на мгновение, выдохнула шумно и — тоже в одно молниеносное движение — сдернула майку с себя. Еще сильнее вдавилась животом между ног Кэлен, снова взрывая её тело пронзающей пульсацией, заскользила кончиками пальцев по ее плечам, предплечьям, запуская по коже щекочущие возбуждающие ручейки, накрыла ладонями кисти рук, прижалась собой к животу, к груди Кэлен, обожгла губами тонкую, такую чувствительную кожу на шее.

Кэлен, кажется, обезумела — буквально, ибо ее разум, не самый, конечно, холодный в этом мире, но все же обычно трезвый, здравомыслящий, окончательно опьянел под этим жарким нежным натиском. А без него, без разума, этого вечного контролера, неусыпного сторожа правильности, она, Кэлен, превратилась в просто тело. В распаленное, полыхающее, жадное, жаждущее тело. Она превратилась в сгусток чистого вибрирующего, истекающего возбуждения, взрывающегося наслаждением от каждого поцелуя. И Мэйсон целовала ее… неспешно, томительно, она то ли исследовала губами тело Кэлен, то ли наслаждалась им… или — все это вместе. Она дразнила, терзала… И — была точна, словно снайпер: ее губы оказывались именно там, где Кэлен хотела их чувствовать в этот самый момент. Или… может быть… просто Кэлен хотела их, эти губы, везде? Поцелуи спустились вниз влажным горячим пунктиром, остановились у резинки шорт… Влажный горячий язык прошелся вдоль слева направо и обратно… Горячие мягкие ладони подхватили под икры, закинули ноги Кэлен на бедра Мэйсон, проникли под ягодицы, надавили снизу, намекая… Кэлен, переместив вес тела на руки, приподняла таз от столешницы, и Мэйсон стянула её шорты до колен, а когда ягодицы Кэлен снова упали на стол, и вовсе сняла. Опустилась на колени, одновременно устраивая ноги Кэлен у себя на плечах, заскользила по ним ладонями вверх, остановила на бедрах, потянула Кэлен к себе… И Кэлен, задохнувшись от предвкушения, подалась навстречу ее губам, сдвигаясь на самый край… она почти висела теперь, опираясь руками на стол, ногами — на Мэйсон, и лишь едва касаясь ягодицами кромки столешницы… замерла в ожидании — сейчас, вот сейчас уже, ну! — но губы Мэйсон отвлеклись на шелковую кожу внутренней поверхности её, Кэлен, бедер, и принялись неспешно, с удовольствием кружить по ней, пробовать её на вкус, то с одной, то с другой стороны…, а между бедрами бушевал пожар, пульсируя, изнывая, вожделея эти губы, требуя их к себе… Кэлен не смогла долго выдержать эту пытку, взмолилась со стоном:

— Мээйсоон… пожалуйста… прошу тебя… — и — боже, ну наконец же! — получила их, эти губы, туда. Закричала от острого, невыносимо, невозможно острого наслаждения, пронзившего насквозь… Мэйсон углубила поцелуй, запуская вслед за первой новую вибрирующую волну, окончательно подчиняя себе тело Кэлен, заставляя его трепетать, содрогаться от почти нестерпимого блаженства. Руки ослабли, подогнулись, и Кэлен рухнула сначала на локти, а затем и вовсе упала спиной на стол… Узкий кухонный стол, на котором, конечно же, не поместиться, а потому её ягодицы съехали со столешницы окончательно, и теперь, подхваченные и удерживаемые руками Мэйсон — сильными, просто невероятно сильными! — висели в метре над полом… И это было какое-то совсем уж безумие — да в жизни ничего подобного Кэлен Амнелл себе не позволяла, никогда раньше! — но это совершенное безумие, эта невозможная, неудобная, пугающая даже поза, и эти невероятные губы чертовой Мэйсон, вытворявшие там, в эпицентре пожара, черт знает что, все усиливали и усиливали её, Кэлен, блаженство, неторопливо, черт побери, слишком неторопливо даже! — вознося к вершине… Кэлен уже казалось, что она на пределе, что - всё, всё же, ну! — больше не выдержит эту пытку, просто умрет, погибнет от наслаждения… но Мэйсон не позволяла ей достичь самого пика, разрядиться — чертова Мэйсон меняла ритм, темп, она то ослабляла, то усиливала нажим… делала еще что-то… и Кэлен снова и снова то скатывалась, то поднималась… И даже мелькнуло, что Мэйсон не остановится никогда, никогда теперь, и Кэлен обречена на вечную, невыносимо сладкую муку — или на смерть от невозможного блаженства… Но внезапно чертова Мэйсон… укусила она её что ли? Кэлен закричала, содрогнувшись всем телом, стиснув бедрами голову Мэйсон, переполнившись наслаждением, взорвалась, извергаясь, освобождаясь:

— Бооожеее… Кара… боже мой, — захлебнулась, затопленная блаженством, восторгом, каким-то абсолютным, кристально чистым, без примесей, счастьем. А Мэйсон остановилась лишь на секунду — снова сменила ритм, заставив тело Кэлен почти уже биться в конвульсиях, а саму Кэлен — кричать, кричать, не умолкая…

Может, все это и правда заняло десять минут, как язвительно утверждала тогда, рассказывая о Мэйсон, Кара… Кэлен же показалось, что Мэйсон терзала её вечность. И когда, наконец, остановилась, выжав из Кэлен все, до последней капельки, до последнего выдоха, до последней, самой слабой, едва заметной судороги, — все, без остатка! — она, Кэлен, и не знала, не понимала, на каком она свете — еще на этом, или, может быть, уже на том. Её собственное тело, утомленное, обессиленное, казалось ей невесомым… словно она парила в воздухе, а не висела над полом, опираясь на стол и горячие руки Мэйсон. Кажется, сейчас именно эти руки связывали Кэлен с реальностью. И еще — губы Мэйсон, целовавшие её живот. Очень мягко, нежно, едва касаясь. Поцелуи поднимались все выше, подбирались к груди… утомленное тело отзывалось на них тихой негой. Кэлен потянулась руками — слабыми, они же даже дрожали, нашарила плечи Мэйсон, её шею, обхватила: