Не мудрено, что она все пропустила: и ковер привезли без нее, и пиццу доставили. И когда Кэлен выползла, ослабевшая, буквально на подгибающихся ногах, — ну да, слегка перегрелась, с кем не бывает? — из душа, розовый ковер гордо возлежал, раскинувшись почти на всю зону гостиной. Он и впрямь значительно добавил уюта. И просто-таки манил прилечь, утонуть в мягком шелковистом ворсе, растечься, расслабиться… и укрыться сверху любимым, желанным горячим гладким телом. Оно, любимое тело, кстати, в трусах и футболке, довольно короткой, торчало на кухне у разделочного стола и что-то нарезало, кажется. Не поворачиваясь, поприветствовало Кэлен:
— Я думала, ты решила жить в ванной.
— Пфффуу… — ответила Кэлен, опустилась на колени и рухнула на ковер. Все же он был хорош — даже несмотря на розовый цвет — настолько хорош, что устоять невозможно. Кэлен перевернулась на спину, сунула под голову подушку, одну из шести, вполне художественно разбросанных по ковру, — и где их, подушки, Мэйсон только набрала в таком количестве? — вытянулась, расслабленно, замерла с закрытыми глазами. И, кажется, с улыбкой. Нет, точно, совершенно точно — Кэлен улыбалась. Боже, как хорошо! Она вдруг отчетливо ощутила усталость — чудовищную, обессиливающую. Поспать бы… Да Мэйсон, наверно обидится. Или нет? Или, черт с ней, пусть обижается? А если она начнет не обижаться, а нагло использовать спящую Кэлен? С нее, с Мэйсон, станется. Или нет? Или это Кэлен свою собственную порочность проецирует на ни в чем не повинную Мэйсон? Черт же побери..! Кэлен мысленно застонала. Снова эти вопросы. Мысли. Как же они замучили, а!
— Амнелл, ты спать собираешься? — Мэйсон подошла неслышно, опустилась рядом.
— Мммм… не знаю… — потянулась, попыталась открыть глаза, тут же зажмурилась: слишком светло, просто ослепительно. — Погаси свет, а?
Мэйсон хмыкнула, поднялась, через пару секунд щелкнула выключателем:
— Свечи зажечь?
— Свечи? — почему-то Кэлен стало весело. — Давай!
Мэйсон снова хмыкнула, походила по комнате, пошуршала чем-то, вернулась к Кэлен, присела возле нее:
— Так ты спать собираешься?
— Говорю же, не знаю. А ты?
— Ужинать. Будешь?
— Не… нет. Не хочу есть. Пить хочу…
— Вина?
— Фууу… нет, алкоголя мне хватит.
— Стакан теплого молока?
Кэлен хихикнула. Ну, просто вдруг представила Мэйсон — вот нынешнюю, взрослую — растрепанную, в пижамке и со стаканом теплого молока в руке. Пижамка обязательно розовая — в тон ковра, и на пару размеров больше. Картинка получилась настолько трогательная, что Кэлен буквально расплавило от нежности. Она открыла глаза, с улыбкой — нежной, невозможно нежной! — посмотрела на Мэйсон. Мэйсон подозрительно нахмурилась и даже чуть отодвинулась:
— Амнелл, ты ведешь себя странно.
— Твой розовый ковер на меня так действует, — Кэлен снова хихикнула: Мэйсон в пижамке все еще маячила перед внутренним взором.
— Он не розовый! Персиковый. Так что, молоко будешь?
— А… какие еще варианты?
— Пиво. Безалкогольное.
— О, если холодное — тащи.
Мэйсон чуть склонила голову, вздернула бровь, секунду задумчиво пялилась на Кэлен, затем протянула ей запотевшую баночку. Кэлен приподняла голову, приняла пиво, сделала пару глотков и снова откинулась на подушку, закрывая глаза. Выдохнула удовлетворенно, снова начала расслабляться, растекаться… и тут же заныл желудок, весьма недвусмысленно сообщая, что он голодный. А следом в нос, в мозг буквально ворвался аромат пиццы — острый, дразнящий. Вкусный. Потянул за собой, заставляя Кэлен рывком подкинуться с ковра, сесть, распахнуть глаза, оглядеться в поисках добычи. Которая обнаружилась сразу: плыла себе по воздуху в руках Мэйсон, неторопливо и неуклонно приближаясь к её же, Мэйсон, губам. Добыча была перехвачена, перенаправлена к другим губам — губам Кэлен, и почти мгновенно надкушена. Настолько мгновенно, что лишившаяся куска пиццы Мэйсон еще несколько секунд сидела с поднятыми и поднесенными ко рту руками, оторопело хлопая зелеными глазищами. Кэлен от них, глазищ этих, не отводила взгляда — восторженного, сияющего, радостно поглощая отнятую у нее пиццу. Замерла, услышав весьма удивленное и красноречивое: «Кхем», вздернула брови – мол, что не так? Мэйсон пожала плечами, поиграла губами… чуть подалась к Кэлен:
— Амнелл, а чем тебя не устраивает пицца на тарелке? Зачем тебе понадобился мой кусок?
— Он был ближе, — честно ответила Кэлен и запихала в рот остатки. Мэйсон, недоуменно нахмурившись, втянула губы. Выпятила. Снова втянула. Задумчиво покивала и подцепила с блюда кусок пиццы. Понесла ко рту, остановилась на полпути, покосилась на Кэлен и протянула кусок ей. Кэлен помотала головой, подняла с ковра банку с пивом, вновь буквально захлебываясь нежностью: растерянная, растрепанная Мэйсон с куском пиццы в руках была ничуть не менее трогательная, чем на той картинке, что мысленно нарисовала себе Кэлен. Разве что розовой пижамки не хватало… Кэлен сделала пару глотков из банки, огляделась, обнаружила салфетки — оказывается, Мэйсон предусмотрительная, надо же! — вытерла руки, губы. И — удовлетворенно вздохнула. Желудок успокоился. На душе тоже как-то тепло стало, уютно… И совесть, что особенно радовало, молчала. Осталось лишь улучить момент и добавить снотворное в пиво Мэйсон. Нужно как-то её отвлечь. Или куда-то отправить… Попросить что-то принести? Может быть… Кэлен посмотрела на свои босые ноги, очаровательно улыбнулась только что откусившей пиццу Мэйсон:
— У тебя не найдется теплых носков, напарник? — добавила в улыбку, во взгляд этакой виноватой беспомощности. — Очень мерзну…
====== Часть 22 ======
— Все же интересно, Амнелл, что ты делала ночью? — Мэйсон отставила в сторону опустевшее наполовину блюдо. Кэлен, кстати, понравилось, как она, Мэйсон, ест — очень аккуратно, неторопливо и тихо, вообще неслышно. Приятно. И это, между прочим, было категорически важно для Кэлен. Ибо она, Кэлен, считала процесс поглощения пищи таким же интимным, как, скажем, секс. Или как плакать. Ведь не станешь же всем подряд показывать свои слезы, не так ли? И сексом заниматься с первым встречным тоже не будешь. По крайней мере, про себя Кэлен знала точно: если плакать, то только тому, кому доверяет, секс — только с тем, кого любит. А трапезу она — спокойно и с удовольствием — могла разделить только с тем, кто ест приятно. Вот, как Мэйсон. Или Кара. Не чавкает, не издает разных отвратных звуков, не глотает громко, не болтает с набитым ртом, не жует с открытым… Кара ела приятно. И Мэйсон тоже. Она, Мэйсон, например, молчала, вообще не разговаривала, пока ела. И, только насытившись и отодвинув в сторону блюдо, поинтересовалась, чем занималась ночью Кэлен.
— Пила вино, — Кэлен пожала плечами, надевая на лицо максимально равнодушное выражение. — Смотрела телевизор.
— Мдааа? — у Мэйсон засветились глаза. Но Кэлен, на свою беду, не обратила на это внимания. А зря… — Ты пила еще что-то кроме вина? Наркоту принимаешь, сладкая?
— Что? С чего вдруг? Я сейчас вообще твоей логики не уловила, Мэйсон.
— Ну так телевизор к антенне не подключен, — улыбнулась сыто. Победно. — А значит, либо у тебя были глюки, либо ты мне врешь, Амнелл, — и уставилась в лицо, пристально, пронзительно, с вызовом: мол, посмотрим, как ты будешь выкручиваться. Кэлен закатила глаза, чертыхнулась мысленно, отвесила сама себе пару далеко не ласковых эпитетов, улыбнулась — тоже с вызовом:
— Профессиональная деформация, Мэйсон? Может, зачитаешь мне права и скажешь, в чем обвиняешь, прежде чем допрашивать?
— Мммм, а ты, похоже, любишь поиграть, сладкая? — придвинулась ближе, прищурилась, отчего ее глаза зажглись еще ярче, и вдруг… облизнулась. — Это возбуждает. Наручники принести?
Кэлен секунду смотрела на нее, а после расхохоталась. И, взъерошив её и без того растрепанные волосы, опрокинулась на спину, утопая в мягком ворсе ковра:
— Мэйсон, ты невыносима!
— Ага, — согласилась. Между прочим, с удовольствием согласилась, вот ведь! И — ну нахалка же! — прикоснулась к груди Кэлен, обвела кончиками пальцев вокруг соска. Нет, через футболку, конечно же. Но — Кэлен вздрогнула, резко обрывая смех, а её тело — предательское, неразборчивое же, ну — затрепетало. И даже дернулось навстречу этим пальцам, вот ведь, а! Кэлен удержала его усилием воли, нахмурилась:
