Чудеса с обонянием начались через три дня после того случая в лесу. В пятницу утром оно неожиданно обострилось, а к полудню нос приобрёл просто небывалую чувствительность. Теперь Шихов различал вокруг сотни запахов; от этого кружилась голова, но и подмывало снова и снова тянуть ноздрями воздух.

Чем пахло? Свежим цементным раствором, железной окалиной, грунтовкой, ацетиленом (видно, травит редуктор на баллоне); пахло резиной, соляркой и маслом от автокрана, сосновыми досками, раскопанной землёй, окурками, которых полно валяется на стройплощадке. Ржавой водой из бочки и дождевой из луж, прокисшими на жаре остатками йогурта из упаковки, которую кто-то швырнул на землю...

Принюхиваясь, Шихов бродил вокруг металлического каркаса, промежутки в котором уже начали закладывать пеноблоками. Его бригада возводила небольшой консервный цех в деревне Первушево Владимирской области. Под пекущим июльским солнцем парни шевелились нехотя. Шкрябали мастерки, жужжала бетономешалка, чей-то мобильный, положенный на деревянный поддон для кирпичей, проигрывал шансон.

Из-за чахлой берёзовой рощицы порыв ветра разом принёс запахи деревенского жилья, отхожих мест, скотины, силоса, застоявшейся в пруду воды и гнилостной тины, а также мясной аромат готовящейся пищи.

- Прораб! - насмешливо окликнул Шихова сварщик Петя. - Чего жалом водишь? Все сухие!

Петю Шихов не любил за то, что тот на работе умудрялся потихоньку закладывать за воротник, как за ним не следи.

Сейчас их с Петей разделяло не меньше десятка шагов. Ещё вчера Шихов, конечно, не учуял бы ничего такого, а теперь вдруг понял: ему даже не надо подходить к Пете, чтобы убедиться - тот врёт. От Пети легонько веяло алкогольными испарениями, куревом, взопревшим на жаре телом, кирзой и брезентом. По этому запаху теперешний Шихов мог бы выследить и найти Петю, вздумай тот даже убежать и спрятаться где-нибудь.

Шихов открыл было рот, чтобы привычно сказать сварщику пару ласковых насчёт того, какой он, Петя, с утра сухой, но передумал. Неожиданно пробудившийся внутренний сторож велел Шихову не выдавать себя, словно какие-то неприятности могут случиться оттого, что другие узнают о его новых способностях. Всё это вызывало беспокойство и создавало между ним и всеми остальными смутное недоразумение.

- Работай, трепло! - бросил он Пете и отошёл в тень бытовки.

Он опустился на рулон гидроизола и прислонился к стене, делая вид, что наблюдает за работой, а сам прислушивался к себе, гадая, что же всё-таки с ним произошло. Потихоньку, чтобы это не было заметно со стороны, он тянул носом воздух и размышлял о том, что всё новое в нём так или иначе должно быть связано с событиями вторника. В который раз уже он принялся вспоминать тот вечер и тут же подумал о Верке.

Теперь он не хочет иметь с ней ничего общего! Может, позвонить ей, чтобы сразу поставить точку в отношениях? Наверняка она приедет сюда скандалить... Главное, не упоминать при ней слово "лес", да и никому другому об этом не говорить.

Даже гражданский брак накладывает обязательства. Теперь же, выходит, он дал Верке повод. Она хитрая и корыстная, придумает, как всё повернуть в свою сторону. Будет трепать нервы и деньги тянуть. Почему он с ней не расстался сразу, как понял, что у них уже не заладится? Хорошо, детей нет!

А впрочем, пусть делает, что угодно! Сейчас Шихова занимала не Верка, он гадал, когда вновь увидится с той, другой, чьего имени так и не узнал. Она обещала новую встречу, и вчера, глядя в ночное небо, Шихов убедился, что срок подходит. Вот только придёт ли она?

А вдруг, на самом деле, ничего не было, и тот странный вечер ему просто привиделся? Шихов коснулся плеча в том месте, где оно легонько саднило...

Он вспомнил, что во вторник, когда всё случилось, было ещё жарче, чем сегодня, но все работали, как заведённые. Ребята знали: закончат каркас - будет два дня отдыха, и Шихов специально днём на своей машине катался в райцентр, чтобы, пока открыт банк, снять с карточки "транш" - так в бригаде именовалась составленная из суточных сумма, которую он выдавал парням на отдых в конце этапа.

К шести приварили последнюю балку, мигом убрали оборудование. Пассажирская "Газель", на которой приезжали из райцентра, где было арендовано общежитие, завелась с пол-оборота.

- Начальник, ты с нами? - позвали Шихова. - Скорей, а то магазин закроется!

Он представил, что весь вечер будет сидеть в душной общаге и смотреть, как парни глушат водку, а кончится всё тем, что сам напьётся, хоть сейчас и не желает этого. Смыться бы от них! Авось, по пьяному делу не натворят бед.

- Давайте без меня, я купаться! Потом приеду на своей.

- В душе искупаешься, поехали!

- Держите деньги...

- До реки лесом три кэмэ! И обратно... Сил много у тебя осталось! Сразу видно, кто по-настоящему работал, а кто командовал... Ладно, оставим тебе.

Газель укатила, сразу стало тихо.

До реки можно было добраться на машине, но это большой крюк, да и у моста всё загажено, а на дне - стёкла. Лучше прогуляться по тропинке, как ходят иногда деревенские. Тогда Шихов подумал, что вечером буднего дня никого не встретит, но ошибся.

Он увидел её у заводи - там, где сосны обступают пологий, усыпанный хвоей сход к реке, и что-то в её облике сразу показалось необычным. Она поднялась ему навстречу с травяной кочки, на которой сидела.

"Красивая!" - подумал Шихов. Он решил, что помешал ей, и она сейчас уйдёт, но нет, она просто стояла и смотрела. На миг подумалось, что она ждала тут его, хотя с чего бы?

Не юная, но ещё молодая, пожалуй, ровесница Шихову. Простой серый сарафан чуть прикрывал колени; недлинные пепельные волосы - влажные, наверное, только что искупалась. Он представил, как она снимает с себя одежду, заходит в реку...

Разговор завязался сам собой. Она держала себя свободно, её живые, светло-карие, почти жёлтые глаза с интересом и долей лукавства смотрели на Шихова. Она не стеснялась и, видно, не опасалась незнакомого мужчины. Пожалуй, Шихов заинтересовал её, а может, и понравился. Он же почти сразу испытал к ней сильное расположение. Такая не будет ловить на слове, упрекать и придираться, как Верка. Эта - прямая и смелая, она скорее уж способна удивить каким-нибудь неожиданным, решительным поступком. Общаться с ней было легко, а первое же "ты" сделало их ощутимо ближе.

- Не боишься одна гулять? - спросил он. - Тут водятся волки.

- Ты и в самом деле похож на волка, - широко улыбнулась она в ответ. - Я давно это заметила! Хочешь меня слопать?

Тогда Шихов рассказал, что не шутит, и по дороге сюда он действительно видел настоящего, живого волка.

Волк смотрел на него из зарослей лещины, а когда понял, что его видят, подорвался и мигом скрылся в кустах, только ветви качнулись. Оказывается, волки бегают очень быстро! На всякий случай он выломал крепкую палку, но через некоторое время выкинул её, потому что, на самом деле, волки избегают людей и не нападают на них, особенно летом.

- Кто тебе сказал? - спросила она.

- Читал где-то, а что?

- Тебе не показалось, что это была волчица?

- Пусть волчица, какая разница?

Она хитро усмехнулась:

- А я знаю: ты на стройке работаешь.

- Откуда?

- Вдруг ты мне приглянулся, и я слежу за тобой?

- Разыгрываешь? Не верю я тебе!

- Не веришь, что приглянулся, или - что слежу?

- Брось! Я бы тебя заметил.

- Как будто ты всё замечаешь. Волчицы от волка не можешь отличить!

Она рассмеялась, откинувшись назад, отчего грудь явственно обозначилась под сарафаном:

- А тебя жена отпускает одного в лес? Я бы не отпустила...

Усевшись на траве, они беседовали ещё долго. Шихову хотелось узнать больше о той, что так пришлась ему по душе, но она избегала говорить о себе много, а на прямые вопросы отвечала уклончиво. Эта загадочность раззадоривала Шихова и привлекала не меньше, чем её чувственный, грудной голос и непринуждённая женственность движений.