Она прочитала оставленную на столе бумажку.
Опись конфискованного имущества за редким исключением соответствовала тому, что находилось в сумке.
Хрусталь, часть серебра, ее шубы и еще многие другие ценные вещи остались на своих местах, в том числе ковры, фарфоровая посуда, весь антиквариат. Это открытие обрадовало Веру Петровну. Значит, в ближайшие два-три года она может не искать работу. "Сегодня же надо составить список вещей и все отвезти к маме", - решила Вера Петровна. За весь день о муже она даже не вспомнила.
Занятая составлением списка, Вера Петровна не слышала, как открылась входная дверь. Она очнулась, когда на кухне хлопнула дверца холодильника.
- Это ты, Аля? - спросила она, не отрываясь от бумаги. - Возьми яйца, сделай себе яичницу. Я сегодня ничего не готовила, мне некогда.
- Тебе всегда некогда! Что ты на меня так смотришь? - В дверях стоял Семен Павлович.
Он был зол. Сегодня директор объединения устроил ему разнос за отставание по выполнению плана. Но сам по себе разнос его не удручал. Горела премия, а это поважнее...
- Никто его не арестовывал, - продолжала Москвина свой рассказ. - Муж сказал, что это жулики у нас все унесли. Он так ругался, вы себе не представляете. Но в милицию, сказал, не пойдет, а то потом затаскают. Скажите, - с надеждой глядя на Илью, спросила она, - вы их найдете? Нам вернут то, что они взяли?
Этого вопроса Илья словно ждал.
- А как же? Обязательно найдем. На то и милиция, чтобы жуликов на чистую воду выводить. Простите, - сказал он, как можно ласковее глядя на хозяйку. - Я хотел бы взять у вас, на время, конечно, список похищенных вещей и осмотреть комнату, где орудовали мошенники.
- Конечно, пожалуйста, - поднялась Вера Петровна. Она прошла вперед и открыла дверь в большую комнату.
Прямо перед Ильёй стоял большой резной шкаф темного дерева, а всю свободную середину комнаты занимал круглый стол, аккуратно застеленный бордовой плюшевой скатертью, расшитой золотистыми металлическими нитями. С краев ее свисали тяжелые кисти.
VI
"...И обратися буря на град больший, и загорелся во граде у соборныя церкви Пречистыя верх, и на царском дворе великого князя на полатах кровли, и избы древяныя, и полаты украшенныя золотом, казенной двор с царскою казною, и церковь на царском дворе и царския казны - Благовещение златоверхая, деисусь Андреева письма Рублева златом обложено, и образы украшенный златом и бисером многоценныя гречаскаго письма прародителей его от много лет собранных, и казна великаго царе погоре. И оружейничая полата вся погоре с воинским оружием, и в погребах на Царском дворе под полатами выгоре вся древяная в них, и конюшня царская".
Ким с трудом дочитал страницу и закрыл книгу.
"Сколько же всего погибло! - думалось ему. - И это только в 1547 году. А раньше! А потом! По летописям выходит, такие пожары в Москве тогда были делом обычным". Он отложил книгу направо, в стопку просмотренных, и взял следующую.
Утром ему не повезло. Напрасно просидев у монастыря и побродив вокруг и около несколько часов, он решил пойти в библиотеку. Ведь если удастся выйти на след книг, поди разберись, какая ценная, а какая гроша ломаного не стоит. Кое-чтo, конечно, Ким помнил из университетского курса истории. Еще что-то выяснилось из беседы Смолянинова с Ревзиным. Но все этокапля в океане знаний.
Он прошел прямо в основной фонд. Там ему подобрали имеющиеся материалы, главным образом по истории древнерусской литературы. Необходимые и полезные сведения приходилось буквально выискивать в ворохе различных актов.
"В начале второй половины XVI века, - читал Ким в одном из трудов, стала ощущаться потребность в установлении единых текстов церковных книг в связи с появлением множества так называемых "растленных"
книг, под которыми подразумевались книги с ошибками и искажениями религиозных текстов.
При кустарно-ремесленном производстве рукописных книг одним из способов увеличения их выпуска стало служить переписывание на слух, то есть переписка группой в 5-10 человек под диктовку. Это еще более увеличивало возможность появления описок и искажении, допускавшихся малограмотными переписчиками".
"Интересно, - отвлекся Ким, - как переписчиков за это наказывали? На кол сажали или прямо в костер живыми спроваживали?"
Он отодвинулся от стола, оглядел зал. Передовые студенты уже готовились к весенней сессии. Некоторые, небрежно развернув книги и навалив их друг на друга, слюнявили страницы и что-то подчеркивали в тексте разноцветными фломастерами. Киму хотелось подойти к одному, другому, дать по шее и повернуть лицом к стене, на которой висел красочный плакатик: "Любите книгу - источник знаний!" Но он тут же представил реакцию лупоглазых студентов, для которых эта надпись не более чем составная часть библиотечного интерьера. А ведь наверняка кпждый из них еще в школе слышал, что книга - общественное достояние и ее падо беречь.
Когда Ким оформлял читательский билет, библиотекарь на абонементе сетовала на пропажу за последние два дня еш,е шести книг. "Вот такие и тащат, - злился Ким. - Надо бы на каждой книжке делать надпись, как на одном рукописном издании, хранящемся в библиотеке Британского музея. Хорошее пожелание, хотя и слишком, по сегодняшним понятиям, может быть, суровое: "Кто тебя унесет, да поплатится за это смертью, пусть его поджаривают в аду, пусть его трясет лихорадка и швыряет на землю падучая, пусть его земным уделом станут виселица и колесование".
Чем больше Ким узнавал об истории книги, тем лучше понимал, что без системного изучения проку не будет. К обеду он успел узнать, что самыми первыми памятниками письменности были клинописные глиняные таблички шумерского царства, а самой древней библиотекой - собрание книг царя Ассирии Ашшурбанипала, поавившего две с половиной тысячи лет тому назад.
Большим книголюбом был, оказывается, царь Птоломей 1, сделавший после смерти Александра Македонского Александрию столицеи Египта. Книги и библиотеки с древних времен служили предметом военной добычи. Особенно преуспевали римские полководцы.
Эмилий Павел захватил библиотеку македонского царя Нерсея, Лукулл царя Нонта. Не отставал от них и Юлий Цезарь. В 47 году он решил вывезти в Рим Александрийскую библиотеку. Но тюки книг, подготовленные к отправке, сгорели. Известно, что Цезарь не собирался брать их в личное пользование. Он намеревался открыть в Риме первую в мире общественную библиотеку.
Ким углубился в чтение книги о библиотеке Улугбека, внука Тамерлана, то ли безвозвратно пропавшей после смерти владельца, то ли спрятанной где-то в окрестностях Самарканда, и не сразу понял, что хочет склонившаяся над ним девушка.
- Вы не Логвинов? - повторила она в третий раз и на утвердительный кивок Кима таинственным голосом прошептала, с уважением глядя на него:
- Вас к телефону.
В кабинете заведующей библиотекой, показав глазами на аппарат со снятой трубкой, девушка вышла, плотно затворив за собою дверь.
- Слушаю, - Логвинов поднес трубку к уху.
- Это ты, Ким? - узнал он голос Смолянинова. - Твоя догадка подтверждается. Книги, похоже, и в самом деле из нашего монастыря. Пришла телефонограмма из Москвы. В аэропорту у иностранного туриста обнаружена старинная книга, приобретенная, по его словам, во время посещения нашего города, около монастыря у мужчины примерно пятидесяти лет, рост средний, глаза маленькие. Цвет не помнит. Одет в серое пальто и кроличью шапку коричневого цвета. Ты меня слышишь?
- Да, слышу, я записываю. Как называется книга?
- "Артикул воинский". У продавца, видимо, повреждена правая рука. Он ею плохо владеет. При разговоре делает большие паузы. Записал? Я думаю, тебе надо присмотреться к монастырю повнимательнее.
Кима охватило знакомое каждому сыщику волнение, когда он выходит на верный след, когда после теоретической черновой обработки материалов начинается живое дело и наступает время вступить в непосредственную борьбу умов и характеров с пока еще неведомым преступником.