Сол и Селена были среди этих детей. Сначала Эйб хотел подлететь к детям, но передумал. Вместо этого он начал подниматься по широкой каменной тропе, спиралью опоясывавшей зал изнутри. За долгое время полетов Эйбу было непривычно ступать по земле босыми ногами, но в то же время он гордился тем, что еще не разучился навыкам человеческой ходьбы. Кроме того, прохлада каменного пола приятно щекотала кожу.

Как странно — в нем еще оставалось что-то человеческое.

Эйб нашел своих детей лежащими вместе. Он отлично помнил, что Сола и Селену разделяли коконы, но теперь они были соединены, напоминая двухъядерную клетку. Дети лежали лицом друг к другу, взявшись за руки — неосознанно, повинуясь инстинктам.

Им было страшно даже во сне. Эйб ощутил, как что-то начинает ныть в груди при одном только взгляде на детей, но не находил в себе силы отвернуться.

Совсем скоро они будут готовы для того, чтобы открыть Башню. Они забудут о боли, страданиях и смертях, присущих людям. Скоро его дети присоединятся к Создателю.

Но хотят ли они сами такой участи?

От неожиданности посетившего его вопроса Эйб почувствовал, как подкашиваются ноги. Зашатавшись, он качнулся вперед и оперся обеими руками о двойной кокон детей. Последовавший за этим удар тока был настолько болезненным, что Эйб не смог сдержать крика, но у него не хватало сил отпустить кокон.

Тут Эйбу показалось, что веки Селены слегка вздрогнули, словно она вот-вот могла проснуться.

— Шшш… — пробормотал он по привычке, оставшейся от прошлой, человеческой жизни. Девочка не шелохнулась — она спокойно продолжала спать.

Ни Селена, ни ее брат не знали, что их ждет. Но их сон был крепок — в нем они гуляли по своим воспоминаниям, полным спокойствия и благополучия. Дети даже не знали, что сейчас, в реальности, за ними наблюдает папа, который впервые усомнился в правоте своих действий.

Эйб ощутил, как в глубине его разума просыпается тот, прежний Эйб — выдающийся детектив, который всегда обдумывал свои действия прежде, чем выполнял их. И буквально наяву можно было слышать свой собственный голос, озвучивающий мысли:

«Допустим, то, что после открытия Башни человечество действительно ждет избавление от всех тягот этого мира. Но так ли это на самом деле? Откуда мне знать, что слова ангелов — не очередной обман? Если демоны использовали человечество в своих целях, что мешает ангелам делать то же самое?»

«Они не лгут».

Другой голос — тоже голос Эйба, но звучавший более тихо и почтительно, словно опасавшийся быть услышанным кем-то еще:

«Зачем ангелам порабощать человечество? Люди могут пойти за нами сами, по своей воле. Любая война требует жертв, и дети — не исключение».

«А если они не захотят?»

«Тогда они продолжат страдать. Но они умны, и быстро поймут, что нам следует довериться».

«Но дети… их мнение никому не интересно! Никто не спросил их, хотят ли они помочь Создателю, хотят ли принести себя в жертву!»

«Их мнение не столь важно, как твое, Авраам. В конечном итоге, выбор должен был сделать ты. И ты выбрал служение и смирение — как много веков назад это сделал другой Авраам».

Эйб похолодел — он понял, что его мысли подслушивают. И подслушивают уже достаточно долго.

«Ты сделал правильный выбор, Авраам», — продолжал теперь уже незнакомый голос. — «Твоим детям не нужно было выбирать — они ничего не почувствуют. Боль перестанет быть их спутницей, страдание прекратит терзать их сердца. Твои дети будут счастливы — ты ведь хотел именно этого, Авраам?»

— Не называй меня так! — не выдержал он. — Мое имя — Эйб Престон!

«Уже нет, Авраам. Ты лишился этого имени, когда на грани жизни и смерти воззвал к помощи Создателя. А он слышит немногих — только тех, кто смог приобщиться к нашей расе, кто смог вкусить прах наших братьев. Да, ты все правильно понял — те таблетки, которые ты забрал у своей жены, были оружием ангелов, а не демонов».

— Вы нас все-таки использовали… Гребаные сукины дети!

Голос продолжал что-то говорить, но Эйб уже не слушал его — он поднял обе руки над коконом со своими детьми.

«Не поворачивайся к Создателю спиной, Авраам! Твои дети принесут благо и спасение всему человечеству!»

Кулаки сжались с такой силой, что Эйб даже поморщился от боли, с которой ногти впились в кожу.

«Остановись, Авраам!»

— Ты не Бог, чтобы приказывать мне, — прошипел Эйб. — Кроме того, я атеист.

Кулаки обрушились на кокон Сола и Селены.

Тело Эйба вновь окунулось в ослепляющую боль, но он продолжал бить по кокону. Его поверхность была мягкой — в ней оставались вмятины от ударов. Но кокон оставался прочным, словно был создан из непробиваемого стекла.

— Давай же! Давай! — кричал Эйб, продолжая бить по кокону, надеясь, что в нем появится хотя бы трещина. Но все было тщетно — вмятины от кулаков исчезали, возвращая кокону ровную поверхность.

«Это бесполезно, Авраам. Даже если ты вскроешь кокон, дети не проснутся. Никогда».

Эйб замер, так и не сделав очередной удар:

— Что?

«Сейчас твои дети стали частью Высшего Разума. Для них это первый и единственный опыт воссоединения с нашими братьями. Если ты нарушишь их связь с остальными, твои дети погибнут».

— Проклятье… — Эйб бессильно опустил кулак и упал на колени.

Все тщетно, бессмысленно. Даже его ангельские способности ничем не могут помочь.

«Наша сила заключается в способностях разума, Авраам. Не в физической силе, на которую полагаются демоны».

— Чтоб вас! — выкрикнул он и с размаху ударил кулаком по полу.

Кисть взорвалась болью, но Эйбу было все равно — отрешенным взглядом он смотрел на своих спящих детей, понимая, что опоздал. Давно опоздал, чтобы спасти их и выбрать иной путь.

«Не бойся, Авраам. Не стоит сокрушаться из-за прошедших дней. Твои дети обретут покой и счастье, как ты и хотел…»

Боль затихала, а голос незнакомца становился мягче и увереннее. Эйб и сам не заметил, как поднялся с колен и вновь посмотрел ввысь, словно выискивал там лицо Создателя:

— Обещаешь?

«Верь мне».

Эйб кивнул — и в тот же миг все его существо словно окунулось в ледяной, невыносимый холод.

Какая-то часть рассудка живо провела ассоциацию-воспоминание — чертовски ледяные воды святого родника в городе Луисвилле, штат Канзас. Именно там появился на свет и был крещен Абрахам Престон, личность которого только что исчезла.

Единственным напоминанием о том, что Эйб когда-то был человеком, осталось обручальное кольцо, ледяной иглой прошивающее палец.

В голове возник образ огромного военного самолета, летящего к пустыне Ирака. С высоты птичьего полета Эйб видел квадрат, обозначающий руины Башни — так называемый зиккурат.