— Не шалите, маленькие, — сделал ласковое замечание садовник, смотря на малышей.
— Иешуа, а почему ты с нами не играешь? — Любопытный сладкоежка Габриэль подбежал к ангелу и запрыгнул ему на руки.
Джошуа все также спокойно обнял на руках Габриэля и погладил его по теплым и мягким перьям. От прикосновений садовника малыш блаженно закрыл глаза, наслаждаясь моментом. Вообще ему нравилось внимание, и он любил, когда его держали на руках и гладили по бело-золотистым крыльям.
— Занят я, Габриэль. Вот, за Садом слежу. С Отцом вашим говорил. Вы заходите ко мне в любое время, и я буду рад вас видеть. Я вам много о чем поведаю. Вам будет интересно.
— Ты нам расскажешь про Эдем? — К садовнику подбежало три остальных архангела, и теперь небесные детки обступили улыбчивого Джошуа со всех сторон.
— Обязательно, — нежно ответил темнокожий садовник и окинул взглядом малышей. — Жду вас у себя. А теперь мне пора. Осторожнее там с мячом…
— Мы любили Джошуа, — подвел итоги Михаил, закончив рассказ.
Все время, пока он рассказывал, Палами не перебивала его, а только внимательно слушала, легонько улыбаясь. Ей все больше и больше нравилось слушать рассказы из архангельского детства, и Михаил и Люцифер с радостью ей рассказывали об этом.
— Очень интересный рассказ. Я даже не знала, что вы играли в мяч на Небесах, — вздохнув, начала говорить Палами, всё ещё находясь под приятными впечатлениями.
— Нам всем было хорошо вместе. Мы были счастливы. — Вступил в диалог Люцифер. — Михаил сам меня вырастил, и я благодарен ему за это. А я уже воспитал Габриэля, научив его фокусам-покусам, которые знал сам. Обучил его всяким штукам, которые могли ему помочь. Кстати, я помню ещё один забавный случай. Как раз с Джошуа связанный.
— Серьёзно? — изогнув бровь, спросил архистратиг. — Тогда расскажи. Может, я вспомню. Нет, я наверняка это вспомню, — добавил он.
— Родной, любимый, расскажи!
Люцифер улыбнулся, вспоминая сюжет из прошлого.
— А было это в Небесном Саду… Ох и получили же мы от Михаила тогда…
— А, ты об этом! — спохватился старший архангел и всплеснул руками. — Да, как я мог забыть про тот случай в саду Джошуа. Вы тогда знатно повеселились. Я даже не думал, что ты это вспомнишь. Всё, я понял, что ты хочешь рассказать. Забавно…
— Да, я об этом. Вспомнил, братиш? Так вот, получили мы тогда от Михаила…
— Это ты во всем виноват!
Маленький Габриэль, с надутыми губками, стоял посреди зеленых зарослей разных кустов и пахучих цветов, окружающих его со всех сторон. И каких там только цветов не было: пионы, розы, гортензии, ирис и иберис, лилии, лотос, орхидеи, и нежный, словно невеста, жасмин. Все ароматы дурманили, опьяняли, затуманивали разум и заставляли останавливаться всех небесных обитателей, вдыхать их чарующий аромат.
— Ничего я не виноват, — беспечно ответил Люцифер. — Ну, подумаешь, устроили пожар в Раю… Я же не специально…
— Ты подпалил жасмин. А ещё потом огонь перекинулся на другие кусты, и те сгорели. Ярко, весело и с огоньком. И нужно было же тебе засмеяться в придачу, — обидчиво продолжил Габриэль.
— Его потом потушили, — оправдывался Светоносный, явно не чувствуя своей вины.
— Да уж… Только ты тем ангелам перья повыдирал. И зачем ты всё свалил на меня? Что, одному отвечать за свои поступки слабо? — вздохнув, поинтересовался Габриэль и присел на мягкую, зеленую траву. — Наказание получили оба.
— Подумаешь!
Шкодливый ребёнок Небес, сын Зари, любил развлекаться и делать пакости другим, не забывая при этом получать наказания за свои проделки.
— Михаил нас поругал! — хмыкнул Габриэль, недовольно добавляя: — А тебе ещё и весело!
— Подумаешь. Что тут такого? Полить эти кусты. Да, их много, но ничего, мы ведь справимся. И да! — вскричал он, прищелкнув пальцами. — Я кое-что придумал.
— Тебе мало, Люцифер? А, может, не нужно?
Ничего не ответив младшенькому архангелу, Люцифер, неожиданно для себя, выхватил из рук Габриэля шланг с водой и принялся его обливать. Сладкоежка, не ожидая такого, громко закричал, на что сын Зари захохотал и прибавил напор. Две секунды, и из шланга хлынул огромный поток холодной воды, заливая и затапливая всё вокруг.
— Вот и всё, справились.
— Здорово! — хмыкнул Габриэль и стал пытаться выбраться из лужи с водой.
Видя, что ему тяжело вставать, Светоносный подбежал на помощь и протянул Габриэлю руку, за которую тот ухватился и повалил Люцифера в эту самую лужу. Брызги полетели в разные стороны, а оба архангела весело засмеялись, бултыхаясь в грязи.
— Да, так, собственно, и было. Мы тогда с Гейбом поразвлеклись, — заключил Люцифер.
Палами, слушая рассказ возлюбленного, стала весело смеяться представляя, как Гейб и Люцифер обливали друг друга холодной водой в Небесном саду Джошуа.
— А что было потом? — сквозь смех спросила она.
— А потом… Потом, — Люцифер ухмыльнулся, — пришёл Джошуа, подскользнулся из-за моей лужи и сильно упал, громко закричав. Воды мы налили очень много. Залили всё, что было в Небесном саду, а потом ещё и бултыхались в ней, разнося брызги в разные стороны и делая её ещё большей. А когда пришел Михаил проверить, как мы выполняем наказание, то тоже упал, придавив собой несколько пионов и роз… А ещё потом он кричал, что падать в розы это больно.
— Конечно, там же шипы были. А вообще убытков они принесли очень много, и тогда я понял, что лучшее наказание для Люцифера, это, собственно, отсутствие наказания.
Михаил, Люцифер и Палами залились смехом.
— Видите, рассказывать и вспоминать, это же намного интереснее, чем ругаться. Разве я не права? — поинтересовалась она.
— Да, ты права, Палами, — ответил Михаил и присел на пол темницы.
— Какая мудрая у меня жена, — заметил Люцифер, опуская голову и тихо добавляя: — Я так хочу тебя обнять, прижать к себе… Я слишком сильно полюбил, и ты изменила мою жизнь, Палами. Я говорю с тобой и постоянно думаю о нас, думаю, как было бы хорошо хотя бы одним глазком, на минуту увидеть тебя. Ты самое потрясающее создание, дарующее блаженство и любовь, надежду на счастье. Ты моя вера, Палами, вера в будущее!.. Ты подарила мне жизнь, подарила мне то, в чём я так давно нуждался.
Слушая монолог Люцифера, Михаил притих. Он не хотел перебивать его в такую минуту внезапного откровения. От боли за брата у него сжималось сердце, и он признался себе, что отдал бы сейчас всё, лишь бы Люцифер и Палами оказались на свободе, покинули ужасную темницу. О, пускай он сам в ней века сидит, но для брата и невестки он желает лучшей участи. Архистратиг чувствовал всё, что чувствовал Люцифер, и это не было эмпатией. Это была просто братская любовь.
— Люц, я тоже тебя очень люблю, — прошептала демонша, даже не заметив, как по щекам, неожиданно, потекли слезы. Минут десять назад Пройс смеялась, а теперь она начинала плакать. — Люцифер, ты тоже самое родное, что у меня есть. Ты изменил меня, изменил мою жизнь, дал мне то, чего так не хватало. Ты стал для меня тем, ради которого я готова положить голову на плаху, взойти на эшафот и выдержать любые пытки. Мне ужасно больно, что я тоже не могу сейчас тебя увидеть, но.. Я думаю это испытание, которое мы должны выдержать. И когда мы его пройдём - будем вместе, а отношения ещё сильнее укрепятся. Ничто не происходит без причины, любимый. Но финал будет сладким… Я буду верить в это, и ты тоже верь.
— Да, я верю, — ответил Светоносный, задумавшись. — Если бы не ты, Палами, в этой Клетке я бы гнил вечность. А ты мне даешь шанс на спасение.
— Будем надеяться, что этот шанс всё же есть.
— Верьте… Всё у вас будет хорошо. Выдержите. Ваша любовь сильнее преград и она победит. Мы все выберемся отсюда и, возможно, будет ещё нам счастье… — После последней фразы, произнесенной Михаилом, в темнице наступило молчание, которое только нарушала тихая песня Палами.
Почти все диалоги троицы заканчивались молчанием и обдумыванием очередного дня взаперти.
