Четыре месяца Пётр не заглядывал в «теплицу», на пятом Дрор прислал за ним машину и, радостно улыбаясь, показал письмо из Италии. Незнакомая фирма из Милана интересовалась техническими подробностями проекта. К письму был приложен каталог изделий фирмы. Знакомые профили с легко узнаваемым назначением, полный набор памятных шлицевых валов. Пётр листал каталог и слушал эмоциональный рассказ о поездке Дрора на выставку в Бразилию.
— Многие интересовались, — закончил Дрор и высыпал на стол визитные карточки. — Пётр ответил на вопросы, отправил факс и пошёл на рынок.
Утром следующего дня позвонил Рами. Он теперь работал в другом проекте, но и проект Петра числился за ним. — Итальянцы прислали чертежи профилей и новые вопросы. Тебе нельзя здесь работать — могут лишить пособия. Я привезу чертежи, а потом приеду за ответом.
После нескольких челночных рейсов, взаимных вопросов и ответов, вырисовалась интересная картина: фирма получала горячекатаные профили из Германии, доводила их до кондиции волочением и ничего не знала о возможностях холодной прокатки. «Странно, — рассуждал Пётр, — их тандем оптимален только при больших заказах и лишён смысла во всех остальных случаях.» Он подробно описал область применения холодной прокатки, вопросы прекратились, зато последовала просьба изготовить какой-нибудь профиль из присланных чертежей. Ури взял на себя расходы и через месяц отправил коробку с образцами в Милан. В ответ пришёл заказ на FDS Family.
Пётр подвёл итог: — По меньшей мере, половина заседающих в ООН могли бы стать нашими клиентами, но для этого нужно действующее производство, а не лиловый монумент.
Дрор мыслил иначе: — После выполнения заказа проект будет стоять миллион.
Пётр договорился с Ури, что после выполнения итальянского заказа начнёт работать на станках. Он уже привык к этому месту, и Дрор продолжал привозить всё новых людей, задающих одни и те же вопросы. Один такой посетитель вернулся через день и попросил Петра уделить ему несколько минут. Он протянул Петру отрезок периодического профиля небольших размеров. — Можешь изготовить? — Пётр утвердительно кивнул.
— Что для этого нужно?
— Настольное оборудование, вроде детской игрушки.
— Я не шучу. Это очень серьёзно. Мы закупали профиль в Европе, недавно его отнесли к категории стратегических материалов и наложили запрет на экспорт.
— Есть чертёж, условия поставки?
— Всё есть. Берёшься изготовить?
— Посмотрю чертёж и отвечу.
Задача оказалась на редкость простой. — Не знаю, каково его назначение, но настрогать эту штуку ничего не стоит, — сказал он Ури. — Предложим два варианта: три прохода в одной клети или один — в трёх. В обоих случаях клети уместятся на кухонном столе, но при трёх клетях они из импортёра превратятся в экспортёра. Я подготовлю бумаги. О цене договаривайся сам. Идёт?
Ури вернулся с заказом на одну клеть. — Они правильно рассуждают. Им хватит одной, а если подвернутся заказы — закажут ещё две.
— Один гоняется за журавлём и не смотрит под ноги, другие ухватились за синицу и не желают поднять головы. Жену надо слушать и не удивляться. Другой мир — другие люди.
— Что ты бормочешь?
— Ругаюсь.
Таня приехала в Шмону на выходные. К вечеру ждали Павла с Машей. Ирина готовила обед.
— А нам что делать? — спросила Таня.
— Протрите полы и идите.
Они поднялись в гору, уселись в тени высоко над городом. Последнее время, о чём бы ни говорили, всплывала тема таниной учёбы. Она знала, что для родителей это больной вопрос. Они считали себя обязанными «выучить своих детей», особенно мама. Отец, казалось, придерживался более либеральных взглядов, но и у него был свой пунктик, «любимая мозоль», — смеялась Таня. Они были ещё детьми, когда однажды перед поздним воскресным завтраком отец оседлал эту тему. «Родители должны предоставить детям возможность определиться и стать на ноги. Простой сельский врач и создатель веджвудского фарфора обеспечили своих детей, и мир узнал о происхождении видов. Папаша Мендельсон оплатил философские изыскания отца и музыкальные фантазии сына. Кто-то готовит стартовую площадку, а кто-то стартует. Не должна распадаться связь времён.» Тогда мама обняла его со спины, сказала тихо: — Достань посуду.
Таня повернулась к отцу. — Знаешь, папа, я уже определилась. Продолжу семейную традицию. Поеду в Прагу и выучусь на врача.
— Почему в Прагу?
— Дешевле. Жизнь и учёба. Я говорила со студентами — приехали на каникулы и попали на сборы. Преподавание на английском, заодно и языком овладею.
— Мама знает?
— Сегодня узнает. Когда все соберутся. Ты меня поддержишь?
— Два голоса есть, нужен третий?
— А мой не в счёт?
— У тебя право вето.
— Хотелось бы обойтись без него. А ты, папа, так и будешь висеть на крючке у Дрора и ишачить на Ури? «Познакомьтесь, наш слесарь доктор Коваль». Ты не можешь сам продвинуть свой проект без оглядки на Дрора?
— Не могу, а теперь уже и не хочу. После итальянского заказа он меньше, чем на миллион не согласен, и у него большинство. И слава Богу. Надеюсь, он так и не найдёт партнёра. Ни в Хайфу, ни тем более в Тель-Авив я не поеду.
— Мама?
— Да. Мама. Ей тоже уже за пятьдесят. Она работает, с ней считаются, здесь рядом лес, грибы, цветы…
— Катюшот, — добавила Таня. — Может, вы и притерпелись, а нам нет покоя.
— Не заводи этот разговор при маме. Она тяжело привыкала.
— Могли бы, по крайней мере, купить или снять квартиру поприличней.
— Я думаю об этом. Посмотрим, как жизнь повернётся.
— Сама она не повернётся.
— Правильно. Ты и должна так думать.
Семья утвердила Танин выбор единогласно.
— Обрадую маму, — Ирина поднялась идти к телефону.
Молодёжь дружно рассмеялась. — Она первая одобрила, — сказала Маша.
— И вообще это её идея. Меня ещё в садик водили, когда бабушка говорила: «Вырастешь, станешь врачом, будешь деток лечить.»
— А что ты отвечала, помнишь? — спросил Павел. — Ни за что!
Бывшая номенклатура напомнила о себе. — Дела у вас идут. Клиентура установилась, даже очередь в дверях бывает. Пора расширяться.
— Мы и так задаром горбатимся.
— Потому и горбатитесь, что оборот с гулькин хер. Откройте зал столиков на двадцать, наймите людей. Сама знаешь, как это делается.
— Не для того мы народ прикармливали, чтобы потом место менять.
— Ты за кого нас держишь? Рядом магазин закрывается. Деньгами поможем.
— Ну уж нет! Своими деньгами рискуйте сами. Входите в долю и расширяйтесь. Я поговорю с Зинаидой — деньги её. Лучшей заведующей вам не найти. У неё все по струнке ходить будут. А мне на всё это, извини, с высокой колокольни…
Зинуля согласилась сразу. Она ещё раньше поняла, что «на своём горбу в рай не въедешь», споро вошла в роль и у неё получалось. Партнёры поставили условие: кухня — ваша, бухгалтерия — наша, а бухгалтерией у них заправляла Фая, в прошлом Повышева. Видать, выучилась считать ожившая моя героиня.
Много позже, когда все уже перезнакомились, Фая как-то подсела ко мне за столик. — Как там сват ваш поживает? Жену, говорят, нашёл себе подходящую, еврей чёртов.
— Да не еврей он.
— Откуда вы знаете? В анкете прочерк стоит. Вот тот прочерк и был евреем.
— Вам то что?
— Да так, ничего.
— Передать привет?
— Больно надо.
Мы ещё поговорили, и мою рукопись украсили новые подробности.
— Уютное у вас тут местечко, — сказала Ирина, когда сын привёз её познакомиться с Ури и посмотреть машины.
— Уютное местечко на ладан дышит, — усмехнулся Пётр. — Если не подвернётся постоянный заказ, скоро всё это пойдёт с молотка.
— Так плохо? — Ирина подошла к стене, увитой виноградом. — Жаль. Чисто. Красиво. Не видно стружки.
Теперь Ури уехал в Южную Африку — искать тот самый постоянный заказ.
