Как там говорил товарищ Долгов? Надо чётко и вслух проговорить заклинание? Взяв жезл, я повертел над её лицом и произнёс заклинание исцеления. Лёгкий свет упал на её лицо. В темноте я видел хорошо, а потому с открытым ртом рассматривал лицо Настасьи. На нём не было фингала и ссадин. Руку я не видел, ибо была под одеялом. Конечно, не стоило это делать, ибо сразу возникнут подозрения, но я учусь владеть оружием дальнего боя. Мне простительно.

После проделанной работы, я пошёл на боковую. Утром Настасья глянула на себя в зеркало и радостно сообщила:

– Это чудо! На лице нет ссадин! Даже фингал пропал! Нет, ты только посмотри! Даже на руке рана затянулась. Вот эти две дурашки ахнут!

– Сон творит чудеса, – только и смог сказать я.

Позавтракав, я уехал на работу. Первым делом заглянул к Ивану Васильевичу и обрадовал, что мне к чау дня надо в школу к директору.

– Хорошо. Только больно не задерживайся. Для тебя будет работёнка.

Мм, что-то как-то всё подозрительно. Начальник смотрел на меня и улыбался. Прошла только ночь, чего я не знаю? Да, я вчера ушёл пораньше, но что могло произойти на это время?

– Доброго утра всем, – поприветствовал я коллег. – Что у нас хорошего?

– Да вот, дела рассматриваем, – сказала Инна. – А так, пока ничего нет. Будь добр, воздвигни чайник.

Я же присоединился к Инне. Волновала меня эта банда. Они на кого другого работают. Хочу это выяснить. К обеду я перелопатил все дела, но не нашёл ни одной зацепки. Поинтересовался у коллег: что им известно о татуировке? Я описал её.

Они глубоко задумались, но ответа никто дать не мог. Значит, это отдельное дело, в которое придётся втянуть Долгова. А то сидит без дела. А вот Макаров сидит! Странно, очень странно…

Пообедав, я поехал в школу. Попал как раз в то время, когда первая смена сменяла вторую. А народу-то! Того гляди – с ног собьют!

Постучавшись в кабинет, я вошёл. Там уже сидела Настасья. Глаза в пол. В кресле сидела женщина. На вид ей около тридцати пяти лет, серый костюм и короткая стрижка. Мне предложили сесть, и тут началось:

– Я бы хотела, конечно, видеть родителей Насти, но придётся говорить с вами.

Тоном, которым это было сказано, можно искать пятый угол или уезжать в другой город.

– Сестра сказала вам причину. Вместо родителей пришёл я.

– Настя сорвала урок и избила двух одноклассниц при преподавателе математики! Она не может присутствовать здесь из-за урока.

Взгляд директрисы цеплялся за жезл. Мне даже начало казаться, что она хочет спросить про него, но не решается.

– Согласен. Она поступила нехорошо, но зачем девочки провоцировали?

– Никто Настю не провоцировал. Они сидели спокойно впереди неё и слушали преподавателя. Тут ей вдруг вздумалось вцепиться им в волосы.

– Угу, просто так? – приподнял я бровь. – Простите, но это слишком.

Настасье осталось учиться немного. Скорей бы уже, а то эта школа меня доконает.

– Это просто ужасно! Надо как-то обуздать такую агрессию.

– Это же первый раз! – встряла сестра. – До этого ничего такого я не делала!

– Я не давала тебе слово! – строго сказала женщина.

– Я поговорю с ней, – кивнул я.

Ещё полчаса мне встревали по ушам, потом отпустили. М-да, вспомнилось, как я дрался в школе. Родителей тогда постоянно вызывали. Грозились отчислить, но спасало то, что учился хорошо. Хотя, мне было всё равно. Переведут в другую школу, ну и славно! Одна учительница как-то родителям сказала, что из меня вырастет уголовник.

Настасью я отвёз домой. На работу я приехал в удручённом состоянии, но пребывал в нём недолго. Иван Васильевич сидел в кабинете, попивал чай и общался с Инной и Лёшей. Маша опять куда-то умчалась. Знаете, они на меня как-то не так смотрят. Взгляды хитрые, изучающие, коварные…

– Я зашёл не в то время. Позже приду.

Только я повернулся, дабы уйти, как товарищ начальник отчеканил:

– Стоять! Кругом! Смирно! А теперь садись. Есть для тебя работёнка, Салтыков.

– Мне уже нехорошо, – прошамкал я. – Что вы все такие подозрительные с утра?

– Раз возник такой вопрос, значит, тебе ничего не говорили, – убедился Рогов.

– А что мне должны были сказать?

– Вчера мы тут думали над одной проблемкой: как бы нам вытащить необходимую информацию из задержанных исполнителей чёрных риелторов? И тут предложили тебя на должность заключённого.

– Чего?! – поперхнулся я. – Меня в камеру к этим обалдуям? Почему я?

Глаза из орбит выползали.

– Ты идеально подходишь на эту роль, Святослав. Полиция верит в тебя!

Ага! Что же такого шепнули мои коллеги начальнику, что он согласился?

– Я неопытный сотрудник, – попытался отвертеться, но тщетно.

– Пять лет за плечами работы в уголовном розыске, а всё неопытный сотрудник? Насмешил!

– Не волнуйся, – сказала Казакова. – Мы из тебя такого заключённого сделаем, что все шарахаться будут!

– Я так полагаю, что свои пять копеек бесполезно вставлять?

Те кивнули. И куда я опять вляпался?

* * *

В кабинет внесли большую пыльную коробку. Инна добрая, взяла и подула. Ух, ну и пыли! Потом протёрла коробку и заглянула внутрь.

– О, а там есть чем поживиться! Усы – это сто процентов!

– Это почему? – спросил я, рассматривая парики.

– А они классно смотрятся.

Надо мной начали шаманить. От парика я отказался, заявив, что там быстро раскроют. Усы мне, похоже, намертво приклеили. Как они мне заявили, чтобы, когда я умывался, усы не ушли в канализацию.

– Чего-то не хватает… О, точно! Контактных линз! Был ты зеленоглазым, а станешь кареглазым!

– Нет, не пойдёт! Где я их менять буду? – возразил я. – Люду там полно, и сдадут меня как стеклотару.

– Ладно, уговорил, – смилостивилась Инна. – А вот эти побрякушки я думаю, стоит здесь оставить.

Ага, конечно! Не стану я оставлять в кабинете крылья и жезл. А то ещё явятся за ними.

– Нет. Это будет фишка. Наркобароном, например, буду!

Народ засмеялся. А что такого?

– Прости, Салтыков, – сквозь хохот сказал Рогов. – Для наркобарона ты слишком дохлый. Тебе бы вес набрать, тогда будешь похож, а так у тебя будет новое имя и вид деятельности.

– Ага! – кивнул Миронов. – Зовут тебя Пётр Иванов. Кликуха – Петруха. А занимался ты контрабандой всего и вся. Можешь достать любой товар.

– О, нехило вы меня выдвинули, – оценил я.

– До пятницы тебе нужно расколоть этих ребят. Как только что-то разузнаешь ценного, влезай в драку, чтобы тебя увели.

– Угу. И будет, Святослав, получать шишки.

– Ладно, потом пожалуешься на несправедливую жизнь. Пошли.

Дали мне одежду. Теперь выгляжу как голодранец.

– Да? А думал, что я – контрабандист! Одежду поприличнее бы дали.

– Перебьёшься, – заявил Иван Васильевич. – Нашим я сообщил о тебе, так что, дерзай!

И тут начался мой кошмар! Посадили меня в камеру к этим троим. На меня презрительно посмотрели, а потом полезли драться. Уложил всех и сказал, что я не мент, которого они видели с такими же крыльями и жезлом. Мода у меня такая.

– Это подстава!

– Слушай, кончай этот цирк! – прозаично сказал я. – Я – контрабандист. Занимался тем, что доставал всё и вся. И кликуха моя Петруха. Усёк?

– Классный мужик! – сказали другие воры. – Как тебя накрыли?

– Сам был в шоке. Менты на живца поймали. Крыса оказалась в моём окружении. Выйду, первым делом устрою чистку. Заказали мне привести вазу. Понятное дело, что необычную. Египетская. Времён Рамзеса II. А когда я её привёз, то меня повязали. А вы как сюда попали?

– А это не твоё дело! – рявкнул вор.

Что-то даже не могу вспомнить его имени. Заклинило. А что вы хотите? Работы полно, имён много, да и запоминать я не хочу. Зачем засорять память ненужной информацией? Вот и я о том же…

– Убийство. Пятнадцать человек за три дня.

– Фью! – присвистнул я. – Слушайте, а вы не хотите работать у меня, а? Мне как раз нужны такие люди! Кстати, а вас как величать?