- Давайте на крыльце посидим? – предложила я. – Свежий воздух! Солнце! Пёс замечательный!

Фаер, который до этого дремал под деревянной белой лавочкой, открыл глаза и слабо завилял хвостом.

- Он рад меня видеть! – подошла и стала гладить его я. – Он меня так любит! Любишь меня, Фаер?!

Пёс, лизнул мне руку, и я радостно засмеялась, показывая не него пальцем.

- Видели? Вы это видели? Он меня просто обожает!

- Хватит мучать мою собаку,- сел на лавку, под которой лежал Фаер Макс.

- Не мучаю я его! Ему нравится!

Тут вмешался Дима.

- Сегодня на повестке дня,- напомнил он мне.

- Ах, да! – вспомнила я.

Макс запрокинул голову и закрыл глаза.

- Ну, кто тебя просил? Был бы спокойный день, если бы она не вспомнила.

- Я бы вспомнила! Такое нельзя забыть! Какой сегодня день?

- День города? – неуверенно спросил у меня Дима.

- Молодец! Плюс пять очков! Сегодня День города, и мы пойдём вечером на праздник! Это будет потрясающе. Салют, сладкая вата, воздушные шарики, аттракционы…

Я стала перечислять всё то, без чего не может обойтись не один праздник. Дима так и не опустил, поднявшуюся бровь, после слов об очках. Он, конечно же, не понял, о чём я говорю. Но всё честно, я тоже не совсем поняла. Просто мне захотелось как-то поощрить его.

- Как я всё это ненавижу, – раздражённо сказал Макс.

- О, у тебя будет целый вечер, чтобы это полюбить!

- Я лучше просто не пойду.

- Нет! – возмутилась я. – Минус двадцать очков! Это только за глупые слова! Представь, что будет, если эти слова превратятся в поступки!

- Даже представлять не буду. Не знаю, о каких очках ты заговорила, но уверен, что я уже в минусе. Мне терять нечего.

- Нет, ты пойдёшь!

Макс сделал глоток кофе, поставил чашку в сторону и спросил:

- А как же твой арест? Я понимаю, что днём ты можешь легко гулять и делать всё, что захочешь. Но вечером твои родители будут дома.

- Уж я найду какой-нибудь способ выбраться на волю, ты за меня не переживай,- улыбнулась я. – В десять часов вечера мы встретимся на площади. Я обязательно приду.

Над нами повисло молчание. Только Фаер тяжело дышал, высунув свой розовый язык.

- И нам будет весело! – зачем-то прибавила я.

Я стала наблюдать за Кирой, бегающей во дворе. Она остановилась у куста, на котором висела паутина с бабочкой, пытающейся вырваться.

- Здесь бабочка! – закричала она, махая нам руками.

- Бабочка?! – отозвалась ей я. – Её нужно спасти! Освободи её! Иначе её съест паук!

Кира принялась освобождать запутавшуюся бабочку.

- И что ты, по-твоему, только что сделала? – сузил глаза Макс.

- Спасла бабочку,- гордо подняла голову я.

- Руками ребёнка,- ухмыльнулся Дима.

- Нет, я не об этом. Ты думаешь, что это правильно? Правильно вмешиваться?

Я внимательно посмотрела на Макса, который загородил лицо от солнца, норовящего лизнуть его в щёку.

- Да. Ведь я сделала хорошее дело.

- Нет. Вот это бред полный. Невозможно делать что-то хорошее. Всё двойственно. Любое изменение несёт в себе равноценный плюс и минус. Понимаешь? Чем больше добра, тем больше и зла. Ты спасёшь бабочку, а вместо неё погибнет паук. Думаешь, одна жизнь ценнее другой?

- Нет, не думаю,- растерялась я.

- А что ты думаешь?

- Я думаю, что ты не прав. Не всё двойственно.

- Да?

- Да. Если бы кто-то решил все мировые проблемы, то все люди стали бы счастливы. И ничего плохого бы не произошло. Больше

не было бы несчастных людей.

Он улыбнулся.

- Ты думаешь совсем как ребёнок. Не будет так, что при исходе одного события, все станут счастливыми или несчастными.

- Слушай. Не нужно мне всё это объяснять. Я и без тебя всё это знаю! Но вот что, ты бы спас ту бабочку? – я резко перешла в наступление.

- Нет.

- Нет? – вырвалось у меня.

- Нет. Я бы не стал вмешиваться.

- И тебе её совсем не было бы жалко?

- Жалость? Я не хочу испытывать жалость, поэтому я её не испытываю. В большинстве случаев чувства только мешают.

Я даже не стала на него смотреть после этих слов, так это меня расстроило. Чувства ему, видите ли, мешают! Как бы не так! Разве хорошо быть бесчувственным болваном? Я всё-таки посмотрела на Макса и сразу поняла: да, хорошо. Люди, которые ничего не чувствуют, - самые счастливые и несчастные одновременно. Вроде бы его не так уж и сильно тревожит то, что мне не даёт покоя, но он всё-таки не стал счастливым от этого.

Не знаю почему, но на меня вдруг нахлынула волна какого-то странного чувства.

- Хватит! – я перестала гладить Фаера и поднялась.

Пёс встревожено посмотрел на меня.

- Ты хотел выходной? Сегодня мы отдыхаем! И никаких размышлений! Не о чём! Вечером, в десять, идём на праздник! У меня всё!

Я резко развернулась и пошла к себе домой. Я чувствовала два удивлённых взгляда, направленных мне в спину и радовалось тому, что взгляды удивлённые. Меня ничего не задело, чтобы я обиделась. Нет. Мне, наверное, просто захотелось внести чего-нибудь нового. Уйти неожиданно. Что может быть лучше? А они пусть и дальше там сидят!

Но днём я всё же была раздражённой. Наверное, меня расстроило то, что говорил Макс. О том, что всегда будет что-то плохое. Ну, неужели не может быть так, что всё будет хорошо, а равноценного минуса не появится? Я думала об этом весь день и начала чувствовать себя немного несчастной. Удивительно, как быстро счастливые люди становятся несчастными, но как же много времени нужно несчастным, чтобы прийти в норму.

Да, именно в норму. Я считаю, нет, я свято верю в то, что счастье есть нормальное состояние человека. Грусть же дана для того, чтобы человек знал цену счастья. Ведь без плохого, мы бы никогда не узнали, что хорошее – это действительно что-то хорошее. Эх, Дима бы со мной никогда не согласился. Этот парень просто сама уравновешенность. И поэтому он начал бы говорить о том, что норма – это золотая середина. То самое настроение, когда тебе не хорошо, но и не плохо. Я бы на него наорала, и победила спор. Запомните! Счастье есть норма!

Поэтому я не могла весь день грустить из-за глупых размышлений. Размышления не меняют ничего, кроме тебя самого. А мне пока что не очень-то хочется меняться.

День медленно бежал навстречу вечеру. А когда этот вечер настал, я решила, что нужно поговорить с мамой о празднике. Она сидела на кухне и выглядела нервно. «Дело уже проиграно»,- подумала я, но всё-таки сказала:

- Мам!

Она на меня посмотрела. Ничего хорошего я в её глазах не прочла.

- Ты же знаешь, что сегодня будет салют?

- Да. И я знаю, что ты на него не пойдёшь.

- Но почему?!

- Почему? Ты так и не поняла почему?

Я так хотела ответить ей, что да, я не понимаю почему. Я не понимаю, почему за самые лучшие дни в моей жизни, меня наказали. Не понимаю, почему меня наказали за опыт и впечатления. Но если я ей так отвечу, то не о каком празднике не будет идти и речи. Жизнь так уж устроена, что в любом случае придётся врать.

- Я всё прекрасно поняла,- я опустила виновато и фальшиво глаза в пол. – Я усвоила урок. Можно мне пойти?!

- Нет.

- Но все мои друзья пойдут! Макс и Дима тоже сбежали путешествовать! Но они ведь идут!

- Меня это не волнует. Ты мой ребёнок, а не они.

- Мам! – крикнула я.

- Нет, я тебе запрещаю.

Вы только подумайте! Она мне запрещает! Как она вообще смеет?! Никто не может мне что-либо запретить. Не один человек не может запретить что-то другому. Каждый человек волен делать то, что ему хочется. И никто эту волю не должен у нас отнимать. Даже близкие.

- Ты не можешь мне запретить! Где папа? Я спрошу у него! Он точно мне разрешит!

Каждая дочка знает то, что если мама что-то запрещает, то папа исподтишка разрешит. Если мама запрещает быстро кататься на велосипеде, то в один день папа придёт домой с налокотниками и наколенниками, и тебе уже никто не посмеет сказать, что ты упадёшь и всё себе разобьёшь. Если мама запрещает читать весь вечер, то папа оставит у кровати хороший фонарик. Если мама не разрешит тебе купить слишком яркую майку в магазине, то папа скажет: «Бери всё, что тебе нравится, и пойдём».