А сам удалился с Сиром Дэйном, и остальными. Какое-то время я слышала за дверью его приглушенный голос, раздающий какие-то распоряжения. Не знаю, как он себя чувствовал, но меня просто вырубало. Мне кажется, была уже середина ночи.

Я с помощью служанок (они к стати были мне не знакомы, тех, что были прежде видимо уже заменили, нужно будет поинтересоваться их судьбой завтра), избавилась от одежды, и попросила ее сжечь. Письмо я предусмотрительно оставила себе и спрятала его в один из двух сапог, которые попросила принести с моего этажа. А затем, выпив несколько чашек травяного чая, забралась в горячую ванну, чувствуя, как расслабляется наконец-то каждая мышца моего тела.

Маленькие «бабочки» у меня в животе весело запорхали. И находясь в воде спина, практически не тянула. Нужно по чаще это делать. Интересно, чувствует ли ребенок температуру воды. Она была достаточно горячей, но мне такая нравилось. Я закрыла глаза растворяясь в тепле и старалась ни о чем не думать. Тепло и пустота, и легкое движение внутри меня. Убаюкивает…

- Проснитесь,… проснитесь … спать в воде, несколько опасное занятие, миледи! – я нехотя открыла глаза и в полумраке увидела лицо Рейгара: – Давай я помогу вам выбраться от сюда, для сна придуманы куда более удобные места.

«О … я догадываюсь, о чем ты … брачное ложе?!» – но в слух я произнесла только: – Он нет! Я не хочу выбираться от сюда, мне тут очень хорошо!

- Вода уже остыла, и я думаю, вам действительно пора прилечь! Не нужно упрямиться, хорошо? – он улыбнулся: – Я уже заметил, что если я что-то говорю, миледи сразу делает все на оборот, но может быть мы сегодня оба уже слишком устали и заслужили хороший сон?

«Надеюсь именно о сне, и идет речь!» – подумала я, и ответила: – Ну, хорошо! – я подала ему руку.

Он медленно помог мне приподняться, и перешагнуть высокие борта деревянной ванны. Я, было, подумала, что пора начать смущаться, ведь я была абсолютно обнажена, а в таком «интересном» положении он меня никогда еще не видел без одежды, только со спины, и то немного.

Он почти сразу отвел взгляд, в поисках простыни, но я была уверенна, что все что нужно, он рассмотрел. Он распахнул большую белую простынь и укутал меня в нее с ног до головы.

- Тебе очень идет … – наконец сказал он.

- Что идет? Простынь? – спросила я.

- Нет, вернее и она тоже. Но я имел в виду беременность, тебе она очень идет.

- А … спасибо. – Я смутилась. И покраснела. Блин! Никак не могу привыкнуть к этому спец эффекту.

Мы стояли и смотрели друг на друга. Не произнося ни слова.

- Я хочу есть! – решила я разорвать всю торжественность момента.

- Да, конечно, пойдемте! Вам принесли одежду для сна, и я бы тоже что-то съел. Я кажется, сегодня не ел ровным счетом ничего, последнее время совершенно забываю о еде.

«Не удивительно, что у тебя на лице остались только одни грустные глаза» – хотела пошутить я, но промолчала.

Мы перешли в зал служивший спальней. Тут горело немного больше свечей. На кровати я увидела ночную рубашку. Сбросив на пол простыню, я направилась к ней, чувствуя, на своей спине мурашки, он точно смотрит на меня сейчас.

Я натянула длинную ночную рубашку и по плотнее затянула тесьму на груди:

- Ну, что у нас есть из еды? М! Бульон! Мясо, тушеные овощи! – Я пододвинула к себе тарелку с живительной жидкостью и села за стол. Бульон был не жирным и вкусным. Затем взяла со стола лепешку, оторвала от нее половину, а вторую протянула присевшему напротив Таргариену: – Будешь?

- А, да! Благодарю! – он взял кусочек лепешки, повертел его в руках и положил на стол, видимо ему реально не до еды.

- О чем задумался? – спросила я, нужно же было поддерживать разговор.

- Я думал о том, что должен был сразу жениться на вас! Как только привез сюда в Красный Замок. Не играть в игры, может быть больше говорить о том, что чувствую, не ждать одобрения Совета Веры, а разобраться с ними позже. Может быть, тогда между нами все сложилось бы иначе.

- Не уверена… – это, наверное, было немного бестактно с моей стороны, но все же: – Ты же редкий засранец и эгоистичен до нельзя, и практически болен маниакальной депрессией, одержим предсказаниями. Но должна признать ты можешь быть милым иногда, ну вот как сейчас, например. А вообще ты большой хитрец.

Он хмыкнул: – Приятно, что ты считаешь меня хотя бы милым! Я бы выпил немного вина, с вашего позволения! – не дожидаясь моего ответа он наполнил свой бокал. И увидев мой немного не адекватный взгляд, он объяснил: – О! Не переживайте! Теперь всю еду, которая попадает к нам на стол пробуют проверенные люди. Все в порядке.

- Это радует …- что мне еще сказать на такой аргумент. Пусть пьет, он явно чувствует себя несколько скованно: – По-моему тебе не помешает расслабиться и поспать, я вот ужасно хочу уснуть, … где мне лечь?

- Ну, первую брачную ночь муж и жена должны провести в одной постели, даже если брак заключен между детьми, так что я полагаю, это правило распространяется и на молодоженов, которые ждут детей.

- Я же говорила, что ты очень хитрый.

Он отхлебнул из бокала и с улыбкой произнес: – Если вы опасаетесь, что в мои планы входит принудить вас к близости, то спешу заверить вас, что это не так. Не потому, что я не хочу этого, как раз наоборот. И я бы, наверное, не стал слишком церемониться, не будь вы беременны. Но в сложившихся обстоятельствах, думаю, будет вполне достаточно, если мы будем просто спать в одной постели. И только сегодня если пожелаете. К тому же я чувствую непереносимую усталость, а вино действует на меня усыпляющим образом.

- Хорошо! Просто спать! Ни о чем другом я и слышать не желаю, даже не пытайся! И я, чур, сплю с справа!

- Как пожелаете, миледи!

Я легла с правой стороны широкой кровати, бросив пару подушек посередине в виде четко определенной границы наших территорий.

Я, конечно, сделала вид, что сплю, но сама в пол глаза наблюдала за мужчиной. Таргариен скинул свою одежду, оставшись только в нижних бриджах, или как назвать этот предмет одежды, в белье короче. У него был крепкий пресс, и такие четкие графичные мышцы, ставшие от небольшой потери веса еще более рельефными, мне невольно хотелось его потрогать. Но поскольку в мои планы это не входило, я предпочла повернуться на другой бок.

Он затушил почти все свечи, оставив несколько в дальнем краю комнаты. А затем лег с другой стороны кровати.

Я почувствовала какое-то сдавленное напряжение во всем теле, и странные тянущие ощущения в низу живота, мое дыхание кажется, участилось. Мне показалось, что еще несколько мгновений, и я почувствую его руку на своем плече, но он, похоже, был намерен сдержать свое обещание. И через какое-то время я услышала, равномернее дыхание спящего человека ...

Мне стало ужасно обидно. Один предпочел мне грудастую Мерлин Монро, второй в нашу с ним первую брачную ночь, даже не попытался меня обнять. И что мне думать обо всем этом. Вот так у людей депрессии и начинаются. Как же мне себя жаль … Я хочу домой. К папе, к роллам с угрем и кока-коле. Я не хочу быть замужем. Я хочу в кино … о боже. Я хочу электричество и мою машину. И собаку, которую можно носить в сумке, а не ребенка, которого я как кенгуру таскаю в животе.

Я обняла свою подушку и начала плакать. Мне было так одиноко. Все было как-то неправильно. Это не моя жизнь, это какой-то бред. Я боялась, что буду всхлипывать слишком громко, поэтому утыкалась в подушку все сильнее. Но жалость к себе крайне действенная штука, и вскоре мои всхлипы переросли в рыдания, и, похоже, подушка уже не давала нужной звукоизоляции …

- О нет, нет, нет, нет! Не плачь! Умоляю тебя … – я услышала, как Рейгар перебрался на мою сторону кровати, кидая на пол сооруженную мной баррикаду: – О, семеро, это из-за меня? Скажи, что мне сделать? Я вновь что-то делаю не так, скажи мне?

- Все не так … – всхлипывая, ответила я крепче сжимая подушку: – Это не такой мир! Мне тут не нравится! Меня все тут ненавидят! Мне очень одиноко! И я хочу домой!