- Можешь, все ты можешь! Я же могу! Я же готова раствориться в тебе!

Он вновь молчит. Я смотрю на его длинные сплетенные меж собой пальцы, на широкие плечи, и светлые волосы. Мне так хочется обнять его, почувствовать его запах, силу его мышц и тяжесть тела. Но он словно находился далеко от меня, словно начинает от меня ускользать.

- Ты специально решил мучать меня? Это такое наказание? Мы поменялись ролями теперь? Я сказала, что люблю тебя, а ты начал выстраивать барьеры, отстраняться! Я не этого хотела, я на это не согласна. – Я не такая сильная как хотелось бы, я поняла, что кричу на него.

- Наверное, немного поздно ты начала об этом думать.

- Ты не готов простить меня? Я так не хочу, лучше уж тогда вообще никак! Нам лучше быть порознь. Я не готова провести свою жизнь в ожидании, когда ты соизволишь понять и принять меня. Не собираюсь вымаливать внимание к себе, ждать от тебя участия, страсти. Я не стану молить тебя о том, чтобы ты пришел и трахнул меня!

Он наконец-то посмотрел на меня с неким подобием внимания. Я встала и отошла от стола на несколько шагов и продолжила: – Почему только тебе сейчас может быть плохо, ах бедным маленький король, его обидели! Лишили Красного Замка, возможно отобрали лавры спасителя Вестероса, ой ой ой! Какой кошмар, моя любимая женщина не фея из сказочного царства, она не писает шампанским, она спала с другим мужиком!

Он расправил плечи и поднялся с места, я же пошла в атаку:

- Какой ужас … Ты такой самовлюбленный! Достань арфу и напиши уже песню, такой талант губишь в пустую! Тебе, похоже, особо и не нужен никто, кроме самого себя. Пусть меня везут в Летний Замок, прямо сейчас! Я готова! Уж я найду того, кто меня утешит, поверь! И никакие стены меня не удержат …

Я медленно пятилась к двери, но Рейгар молча, схватил меня за плечи и легонько встряхнул.

Я попыталась вывернуться из его рук, но тщетно, похоже дракон вышел из своей злобной спячки, осталось совсем немного: – Куда подевалась твоя меланхолия?

Его глаза загораются живительной яростью.

- Да отпусти же меня, хочется страдать, так не делай меня свидетельницей твоего уныния! Я слишком молода и прекрасна, чтобы тратить свою жизнь на менестреля!

Он продолжал безмолвно смотреть на меня и тогда я, недолго думая отвешиваю ему звонкую пощечину.

Через мгновение я понимаю, что прижата грудью к столу. Пытаюсь встать, сопротивляться, но он все сильнее вжимает меня к грубой деревянной поверхности, быстро поднимая мои нижние юбки.

- Отпусти меня, извращенец, я буду кричать! – шиплю я.

Он опускает ладонь мне между ног, проникая вовнутрь.

- Не будешь. – Усмехается он: – Можешь притворяться, что тебе это не нравится, но я вижу, что ты в крайнем возбуждении от происходящего. – Он грубо ласкает меня: – И именно за этим ты сюда пришла, старательно провоцировала меня. Ведь так? Я прав?

- … Да … – Выдохнула я: – Я маленькая избалованная сучка!

- Зачем тебе это? Зачем ты терзаешь меня?

- Чтобы почувствовать, что ты действительно меня любишь! – отвечаю, “и чтобы ты тоже чувствовал” – думаю.

- Ты такая мокрая, о боги, … а этот Дорниец, ты заставляла его брать тебя силой?

- Отстань … – Пытаюсь его ударить.

- Ответь мне! – Настойчиво.

- Нет, эта игра только для тебя, любимый … – Я все еще стараюсь оттолкнуть его, но из этого ничего не выходит.

Пытаюсь дотронуться до него, но Рейгар возвращает мою руку обратно на стол и продолжает ласки.

Я говорю очень быстро, сквозь сбивчивое дыхание: – Мне нравится, когда ты в ярости, когда сбрасываешь свою маску ледяного спокойствия, … когда готов меня разорвать … как настоящий дракон… – Я смеюсь.

- Ты боишься меня? – По голосу чувствую, что он улыбается.

- Уже нет … – Шепчу сквозь стон, а он резким движением входит в меня.

И через несколько мгновений на краю сознания услышу в самое ухо хриплое: – Кажется, я начинаю тебя бояться …

====== Часть 3. Джон ======

Он открывал глаза и снова проваливался в беспамятство. Раны его практически затянулись, но сознание возвращалось на короткие отрезки времени.

Элия уже привыкла подолгу смотреть на него спящего, менять компрессы, остужающие его лоб, обновлять бинты на поврежденной руке.

- Позвольте мне заботиться о нем, Ваше Величество! Все-таки Эртур мой брат. – Уговаривала её Леди Эшара, но королева была непреклонна.

- Он был ранен, защищая меня, свою королеву, дорогая, и я в долгу перед Сиром Дэйном. И ранил его мой брат, принц Дорна. Мартелл ранил дорнийца, выполняющего свой долг, это недопустимо. – Повторяла Элия.

Но только ли это заставляло Элию каждый день читать вслух книги, сидя у его постели, или собственноручно смазывать и чистить гноящуюся рану на его крепкой груди мазью, сделанной на основе противоядия Оберина?

Элия убеждала себя, что помогая рыцарю, она делает что-то для своего мужа. Будто доказывая Рейгару и себе, что в это сложное время она остается верна ему. Будто раненый друг ее супруга – это связующая нить между ними.

Письма отправлять ей не дозволялось, а что она могла еще сделать?

Когда Сир Дэйн был в сознании, он очень смущался и краснел из-за частого присутствия королевы. Она видела это в его благодарном взгляде, слышала в тихом шепоте.

Однажды она вошла, когда одна из служанок омывала его вспотевшее от лихорадки тело, и пожелала сама протереть его плечи и шею прохладной влажной тканью. Она видела тогда, как его кожа покрывалась мурашками, а напряженные мышцы вздрагивали под загорелой дорнийской кожей.

Было в его реакции на неё что-то странное и незнакомое для Элии.

Словно маленькие молнии скользили от кончиков его пальцев, когда он случайно задевал ее руку, подносящую ложку с бульоном.

Он был практически беспомощным около двух недель, яд лишил его мышцы силы и будто разорвал прочную связь тела с разумом, вызывая хаотичные судороги.

Но рыцарь постепенно шел на поправку, и хоть Элию это очень радовало, но с его выздоровлением она боялась потерять необъяснимое чувство связи с мужем. К тому же она понимала, что крепкому и здоровому солдату её брат не позволит находиться во дворце, и сира Эртура ждет заключение в темницу. Оберин будет непреклонен.

Но не только это беспокоило Элию. Пугал её и тот факт, что маленький Джон постоянно перечил Красному Змею, а брат всячески старался поддеть мальчишку и искренне смеялся, когда ему это удавалось.

Оберин, конечно, воспринимал попытки сына Северянки со свойственным ему юмором и иронией, но Джон относился ко всему происходящему серьезно, и даже однажды пытался вызвать Мартелла на поединок.

Элия кое-как успокоила мальчика, на что Джон сообщил всем, что не намерен больше оставаться в Красном Замке ни минуты и при возможности сбежит.

Тогда Красный Змей подцепил мальчонку своим крюком и, подняв высоко над землей, прошептал, что при первой попытке к бегству он его выпорет, а при второй – отправит в темницу к его тезке и другим прихвостням Рейгара.

«Пусть я лучше окажусь в темнице, чем находиться здесь со всеми вами, предатели!» – Крикнул Джон, едва сдерживая слезы и удалился в свои покои.

- Как пожелаете, ваше высочество! – Парировал Мартелл.

Джон ближайшей же ночью попытался сбежать. Эта неуклюжая попытка, конечно же, провалилась, а Оберин решил преподать мальчику урок подчинения, отправив его ночевать в темницу, причем в общую камеру, в которой содержались не только пленные солдаты, но и всякий сброд.

Когда Элия утром узнала о случившемся, она так кричала на Красного Змея, что даже слуги, знавшие королеву многие годы, были откровенно удивлены её внезапно проявившемуся темпераменту.

Выслушав сестру, Мартелл произнес: – Я вовсе не желаю ему зла. Я просто хочу, чтобы парень рос мужчиной, а не книгочеем, как его отец. Вспомни, мать пару раз запирала меня в темнице за проступки, я даже умудрялся знакомиться там с интересными людьми: отравителями, ворами, убийцами! – Усмехнулся в ответ брат.