– Ма, ты мне напоминаешь хирургическую медсестру. Им на работе жалеть людей запрещено. Они жесткие, но милосердные, – как-то сказала ей дочь.
Анна обиделась и высказалась так:
– Ты молода, чтобы такие вещи мне говорить. А самое главное, молода, чтобы такие выводы делать.
После этой фразы последовал трехдневный бойкот. Мать и дочь даже не перезванивались. Третейским судьей выступил зять.
– Наташа, – сказал он жене, – ты должна первая маме позвонить. Ты ее обидела.
– А что я такого сказала?! – искренне удивилась Наташа. – Я, наоборот, похвалила ее!
– Не выдумывай! Ты обвинила ее в жестокосердии. Любому это неприятно слышать, а уж маме и подавно!
Одновременно с уговорами Натальи зять предпринял шаги по смягчению тещи:
– Анна Петровна! Наташа так переживает, что неудачно высказалась! Вы поговорите с ней, она ведь ничего не хотела сказать плохого!
– А вы что, в курсе наших с ней разговоров?! Вы с ней обсуждаете, что между мной и моей дочерью происходит?! – получил в ответ заботливый зять.
– Нет, не обсуждаем… – растерялся тот, – просто нехорошо, когда в семье ссоры.
Вряд ли на Анну Петровну подействовал звонок зятя, скорее всего, взяли верх любовь и снисходительность, да и обида к этому времени улеглась. Анна знала, что дочь у нее выросла хорошая. Так что она позвонила первой, несказанно обрадовав дочь.
Как бы то ни было, с людьми Анна могла сходиться легко, но не усердствовала в этом: одиночество она любила, помимо всего прочего, за возможность быть внимательной к себе.
Когда-то давно она чуть не поссорилась с лучшей и единственной подругой Ирой Покровской.
– Ты с ума сошла?! Ты зачем выходишь замуж за этого Игоря?! – кричала на Анну Ира. – Ты зачем себе жизнь портишь?! И ему заодно?!
– Да почему же порчу?! – спрашивала несвойственным ей неуверенным тоном Анна.
– Да потому! – кричала в ответ Покровская. Подруга никак не могла набраться решимости и сказать, что нельзя выходить замуж только потому, что «уже пора!». И уж тем более нельзя выходить замуж, потому что «удобно».
– Аня, ну хоть немного надо любить! – наконец воскликнула Покровская.
На что Анна, опомнившаяся от растерянности, жестко ответила:
– Можно и без любви. Можно просто по согласию.
Подруга Покровская только развела руками.
Да, замуж по тогдашним меркам Анна выходила поздно – в двадцать шесть лет. И, да, особо не любила она своего будущего мужа.
Окончив университет, она пришла работать по распределению в научно-исследовательский институт. А там сидел он, Игорь, – не особо приметный, тихий, ничем ни выдающийся мужчина тридцати пяти годов от роду.
Нельзя сказать, что Анна стремилась сделать карьеру или выдвинуться по общественной линии (тогда это было очень модно). Анна просто предпочитала делать все основательно, а это требовало времени и усилий. Коллеги быстро поняли, что поручить все неприятное и утомительное можно ей, вчерашней студентке. И она не подведет. Первое время Анне некогда было даже обедать, столько заданий ей давали и столько всего «ответственного» ей поручали. За спиной посмеивались такой безотказности, но вскоре случилось так, что в лаборатории без нее невозможно было решить ни один вопрос, поскольку она, обремененная чужими задачами, теперь знала все и была в курсе всего. Впрочем, эта история обычная, так иногда серенькая тихоня-секретарша становится «генералом».
– Слушай, как ты все успеваешь? – спросил ее однажды тот самый тихий и молчаливый младший научный сотрудник.
– Нет ничего сложного в этом. Составляй план на день, записывай все результаты, будь пунктуален. Меньше времени трать на разговоры, – отрывисто ответила Анна. Она терпеть не могла этого стандартного «лабораторно-научного» времяпрепровождения – болтовни по разнообразным поводам с глубокомысленным видом.
Младший научный сотрудник пожал плечами и отошел. Анна была достаточно резка, он же легко смущался и пасовал, чувствуя энергичность натуры. «Какого черта я с ним так резко? Человек вроде не приставучий», – подумала тогда Анна. На следующий день она подошла к Игорю и предложила пойти пообедать.
– Я не обедаю, – ответил тот, не отрываясь от осциллографа.
– Почему? – спросила Анна и тут же пожалела. Не в ее правилах было уточнять что-либо.
– Не люблю толчею в столовке. Пристают все с вопросами, галдят.
Это Анна выслушала уже с интересом. Она точно по той же причине не любила это место и старалась туда ходить как можно позже. Впрочем, это не спасало, всегда находились те, кто нависал над столом и начинал рассказывать институтские байки.
– Слушай, давай перекусим у реки. Погода хорошая. Там никого нет. Тихо, – предложила она.
Их институт находился на Воробьевых горах, неподалеку от Ленинского проспекта, на территории старого поместья, со множеством строений в стиле неоклассицизма. Поместье было выстроено еще в девятнадцатом веке и имело все приметы того далекого времени: колонны, портики, балюстрады, круговой подъезд к парадному крыльцу и несколько беседок-ротонд, прилепившихся к высокому берегу Москвы-реки.
– Давай, – согласился Игорь, – только я в магазин сбегаю, куплю что-нибудь.
– Попробуй, – усмехнулась Анна. Все магазины находились на Ленинском проспекте и в них всегда были толпы людей – времена тотального дефицита наступали, но никто не хотел с этим мириться. Гастрономы, мясные, кондитерские – все магазины брались штурмом.
– Не волнуйся, у меня знакомые есть в этой сфере, – неожиданно усмехнулся коллега.
– Тогда жду тебя там. – Анна достала из сумки пакет с бутербродами и вышла из лаборатории.
Это был отличный обеденный перерыв. Они устроились в одной из ротонд – там стояли удобные скамейки, колонны защищали от ветра и любопытных глаз. Анна постаралась создать уют – постелила салфетку, достала пластмассовую тарелку, разложила бутерброды с яйцом и расплавленным сыром. Отдельно положила две ватрушки. Игорь принес из магазина докторской колбасы, яблоки и пакет кефира. Анна и это оформила в лучшем виде.
– А здесь здорово! Никого нет. Только деревья и река. Ешь, давай, а то перерыв закончится! – поторопила она Игоря.
– Вкусно, – одобрительно кивнул тот, откусывая бутерброд с сыром и яйцом.
– Они горячие вкусные, но на природе и так хорошо.
Обед удался не из-за бутербродов. Он удался, потому что было уединенно, уютно, тихо. Шумела желтая листва, ветер с шорохом теребил сухую траву, дымка над рекой успокаивала глаз. Перед ними лежал город, и ни о чем не думалось. На душе был покой.
– Зимой вот только холодно будет здесь сидеть, – вдруг произнес Игорь.
– Зимой? – переспросила Анна.
– Зимой. Или ты больше не хочешь так обедать?
Она пожала плечами – не объяснять же мужчине, что разумная женщина так далеко, за два месяца вперед, не загадывает.
– Да, зимой будет холодно, – ответила Анна и добавила благоразумно: – Но можно же что-то придумать.
Они придумали. Они теперь не только обедали, но и ходили в кино, гуляли по зябким улицам, грелись в пельменных и кафе-стойках.
У Анны не было претензий к судьбе. Да, Игорь не был пробивным, не умел делать научную халтуру, не паял электроприборы соседям. У него не было никаких денег, кроме зарплаты в сто двадцать рублей.
Но у него было огромное достоинство, он точно знал, что любому человеку необходима душевная свобода. «А подобное знание может приравняться к хорошей денежной премии», – усмехалась про себя Анна. Она оценила это его свойство – вовремя замолкать и исчезать.
– Давай в кино чаще ходить, – предложил Игорь, когда наступили настоящие зимние морозы.
И Анна впервые за все время посмотрела на него внимательно. Посмотрела… И «не увидела». Ничего, чтобы бросилось в глаза, чтобы запомнилось – ничего такого не уловил ее глаз. Потом она уже привыкла к этой безликости, усредненности, возведенной в абсолют. А сейчас только отметила выдающуюся «неброскость». Но в кино она пошла. И в конце концов, уже когда наступала весна, Анна поняла, что с ним очень удобно. Игорь никогда не задавал лишних вопросов – ни где она была, ни с кем так долго говорила по телефону, никогда не проявлял ревности. Анна была интересной и многие пытались с ней подружиться, поболтать, пригласить куда-нибудь. Игорь никогда не спрашивал ее о подобных историях.
