— А что насчет тебя, Логан? Как ты думаешь, способ Эрики справляться с мыслью о болезни Келлана нормален?

Эрика фыркнула.

— Правильно. Потому что наркоману виднее.

Это тоже было грубо.

Прежде, чем ответить, я со своего места взглянул на Келлана и Эрику. Оба выглядели такими измученными. Такими же, как и мама. Келлан впился пальцами в подлокотники кресла, а Эрика боролась с желанием расплакаться. Я откашлялся.

— Считаю ли я странным те небольшие срывы, когда Эрика сначала разбивает вещь, а потом покупает? Да. Считаю ли я, что она осуждает людей за то, что они думают и поступают не так, как она? Абсолютно, — я почти мог ощущать, как Эрика глазами мечет в меня стрелы, но продолжал говорить. — Но она любит его. Она наводит после меня порядок. Ругается, но все равно делает это. Потому что изо всех сил старается создать для него комфорт. Возможно, по вашему мнению, по мнению Келлана или по моему, у нее не очень хорошо это получается. Может быть, даже совсем не хорошо. Но она делает все возможное. Каждое утро она просыпается и пытается сделать все, что может. Не знаю, делал ли я когда-нибудь все возможное… — я бросил взгляд на браслет на моем запястье. — Но я пытаюсь. Для этих двоих я стараюсь изо всех сил. Это то, на что способен каждый. Когда я был в реабилитационной клинике в Айове, там в каждой комнате на стенах висели цитаты Рам Дасс. (Прим. Ричард Альперт (6 апреля 1931, более известен как Баба Рам Дасс, Baba Ram Dass) — американский гуру, автор вышедшего в 1971 году бестселлера «Будь здесь и сейчас» («Be Here Now»). В вестибюле была цитата, которая гласила: «Все мы только ведем друг друга домой». До настоящего момента я никак не мог понять ее смысл. Потому что, в конце концов, мы все заблудились. Мы все имеем раны. У каждого из нас есть шрамы. Мы все надломлены. Мы все пытаемся постичь эту штуку, называемую жизнью. Понимаете? Иногда ты чувствуешь себя таким одиноким, но потом вспоминаешь, что ты часть большой семьи. Это люди, которые временами тебя ненавидят, но никогда не перестают любить. Люди, которые всегда будут рядом, независимо от того, сколько раз ты облажался, отталкивая их. Это твой клан. Эти люди, эти борцы — это мой клан. Так что, да, мы разваливаемся на части, но мы будем разваливаться вместе. И мы выстоим — вместе. И тогда, когда закончится все это дерьмо, все эти слезы, все эти обиды, мы совершим скачок вперед. И вот тогда мы вдохнем полной грудью и отведем друг друга домой.

***

Получив все предписания, Келлан с Эрикой отправились домой, чтобы немного отдохнуть, а я весь день гулял по городу, пока не наступил вечер и я не оказался перед пиано-баром «Рэдз». На доске, стоящей перед входом, я увидел имя Алиссы — главного исполнителя вечера — и волна гордости захлестнула меня. Она это сделала. Она занимается тем, что любит.

Я встал в задней части бара, вне поля зрения Алиссы. Она сидела за пианино, ее пальцы перемещались по клавишам, наполняя бар такой прекрасной музыкой, какую немногим людям в мире доводилось слышать. Я внимательно слушал мелодию за мелодией, вспоминая, какой удивительно талантливой была эта девушка. Дойдя до финальной композиции, она пересела к рядом стоящему микрофону и тихо сказала:

— Каждое свое выступление я заканчиваю этой песней, потому что она занимает очень важное место в моем сердце. Ее стихи — это часть моей души, и она напоминает мне о том времени, когда я любила молодого человека… И на несколько вдохов, несколько сказанных слов, несколько мгновений я думала, что он тоже любит меня. Это «То, что поддерживает во мне жизнь» Сэма Смита. (Примеч.: песня «Life Support» Сэма Смита, под которую герои в первый раз занимались любовью).

Мою грудь сдавило, и я выпрямился. Ее пальцы запорхали по клавишам, и я смотрел за движениями ее тела, словно она была частью инструмента. Казалось, она была ничем иным, как готовым сосудом для искусства. Я не мог себе представить, как она могла стать еще более удивительной. Я не мог понять, как ей удалось поразить меня еще сильнее.

А потом она открыла рот, и слова потекли с ее губ с удивительной легкостью. Закрыв глаза, она пела и теряла себя в стихах, в звуках, в себе, в наших воспоминаниях.

Почетно быть свидетелем такого момента. Слезы вытекали из ее закрытых глаз, пока ее плечи ритмично покачивались взад-вперед под звуки музыки, которую она создавала. Мир творческих людей — это что-то иное. Кажется, они чувствуют все по-другому, может быть, глубже. Они видят мир в цвете, в то время как большинство из нас различает только черное и белое.

Моя жизнь была черно-белой, пока в ней не появилась Алисса.

Ноги понесли меня ближе к сцене, и я встал перед ней, вслушиваясь в слова, которые сам шептал ей, когда мы были молодыми. Она была так красива, так свободна, когда играла свою музыку. Своей игрой она заставляла всех вокруг чувствовать себя тоже свободными. В те несколько мгновений, что она пела, я был убежден, что жизненные оковы пали. Рядом с ней я был свободным.

Я понимал, что Лори — настоящий друг, она как могла защищала Алиссу, но она не знала одного — что Алисса для меня значит. Она — девушка моего сердца. Даже при том, что большая часть меня пыталась отрицать чувства, сохранившиеся к ней, другая часть отчаянно нуждалась, требовала той любви, которую только она могла разбудить в моей душе.

Алисса закончила песню, поблагодарила слушателей и повернулась к публике. Я не двигался. Ее прекрасные глаза встретились с моими. Она глубоко вдохнула и, немного задрожав, выдохнула. Неуверенными шагами она приблизилась ко мне. Стоя друг напротив друга мы вроде как улыбались и хмурились одновременно.

— Привет, — сказала она.

— Привет, — ответил я.

Мы хмурились и улыбались.

— Могу я проводить тебя домой? — спросил я.

— Хорошо, — ответила она.

Когда мы вышли, на улице шел дождь. Мы делили на двоих ее зонтик в горошек до самого дома.

— Ты была там удивительна, Алисса. Это лучшее твое выступление из всех, что я слышал. На самом деле, это в принципе лучшее выступление из всех, что я слышал.

Она не ответила, но уголки ее губ приподнялись. Как только мы подошли к ее крыльцу, она открыла рот, чтобы пригласить меня зайти, но я покачал головой.

— Я больше не могу.

Боль разочарования вспыхнула в ее голубых глазах. А потом краска смущения залила щеки.

— О, да. Ничего страшного.

Я понял, что своими простыми словами причинил ей боль.

Я так устал.

Это был очень длинный день.

Длинная жизнь.

Длинная утомительная жизнь.

— Я снова болен, Алисса, — я провел пальцами по лбу.

Ее взгляд беспокойно заметался.

— Что? Что случилось? Как? Чем?

Я понизил голос и пожал плечами.

— Тобой.

— Что?

— Я вернулся, и мой мир снова рухнул. Я вернулся в свое прошлое, но на этот раз все еще хуже, потому что мой брат болен, и меня сразу потянуло к моему самому сильному кайфу, чтобы забыться. Я пошел к тебе. Ты всегда была моим убежищем, Хай. Ты была моим спасением от всего дерьма, которое меня окружало. Но это несправедливо по отношению ни к тебе, ни ко мне. Я хочу очиститься. Я хочу быть в состоянии устоять и не искать необходимости забыться, но это значит, что я не смогу снова заболеть, и мы не сможем продолжать все это. Мы не можем спать вместе. Но ты нужна мне.

— Ло…

— Подожди. Позволь мне понять это, потому что оно слишком долго крутится в моих мыслях. Я знаю, что уже не тот парень, которым был тогда, но какая-то его часть все еще сохранилась во мне. Знаю, мы решили, что секс ничего не значит, но, думаю, оба знаем, что он все решает, поэтому не можем больше так поступать. Но ты нужна мне. Мне нужно, чтобы ты была моим другом. Вся моя жизнь была жестокой. И все в этой жизни ожесточало и меня. Кроме тебя и Келлана. И знаю, просить тебя об этом сейчас эгоистично, потому что я нуждаюсь в ком-то, кто поддержит меня, пока я сам пытаюсь поддержать моего брата. Но ты нужна мне. Мне нужно, чтобы ты снова стала моим другом, но и только, потому что я не могу опять причинить тебе боль. Я не могу быть с тобой, но я нуждаюсь в тебе. Ты мне нужна. Мы не будем говорить о прошлом. Мы не будем волноваться о будущем. Но мы просто будем нами. Будем друзьями. Здесь и сейчас. Если ты не против этого? Потому что мне не хватает смеха, а с тобой я всегда смеялся. Мне не хватает общения, а с тобой я всегда мог поговорить. Мне не хватает тебя. Поэтому я спрашиваю, можем ли мы снова стать друзьями?