– Ну как же так! – воскликнула я, когда еще сто виртуальных рублей слетели с моего и без того оскудевшего виртуального счета. Я не могла понять, почему и как Саше Гусеву удается одерживать надо мной верх – раз за разом. Я всегда держала его за честного человека, но определенно я ошибалась.

Моя сестра совершенно уверена в том, что я не умею «читать» людей и в них не разбираюсь. Впрочем, моя сестра тоже вряд ли заслуживает звания «эксперта года по пониманию человеческих душ». Как ни крути, а она не считается – беременная, причем во второй раз от одного и того же безработного, гулящего и малополезного мужчины, с которым они только-только собираются – неизвестно зачем – пожениться. Не то чтобы я осуждала ее или, не дай бог, не считала это любовью. Если безусловная преданность мужчине, в котором нет ничего, кроме пустых обещаний и безумных идей, не любовь, тогда я не знаю, что такое любовь. Этого не пишут на фантиках к жвачкам, но «любовь – это когда ты раз за разом принимаешь мужчину из командировки, в которую его никто не посылал».

– Что тут происходит! Это что за лежачая забастовка в разгар рабочего дня? – Вопрос был по сути критическим, но тон, каким он был задан, был скорее восхищенным, чем злым или возмущенным. Я вздохнула, перегрузила программку на своем смартфоне и посмотрела на фигуру, стоящую в темноте коридора. Кого еще черт принес к нам в цифровую крепость, в настоящее время взятую на абордаж?

– Лежачая? Почему это? – возмутился Жора. – Мы все сидим, между прочим.

– Вы все сидите на полу. А ты, Жорочка, больше лежишь, чем сидишь – как на диване. Нам бы так работать! – возмутилась Маша Горобец, раскручивая в руке тонкую палочку-выручалочку, электронную сигаретку, с помощью которой она пыталась бросить курить. – Фаина, у нас там программа глючит. Твоя работа?

– Во-первых, твой вопрос задан максимально некорректно, – неторопливо начала я, и не подумав подняться с пола. Машка была моей старой подругой – не в смысле возраста, хотя и в этом смысле тоже, ей было уже за тридцать, так что… – с нескольких точек зрения. Ты хочешь знать, является ли обязанность решать проблемы с неработающим оборудованием и программным обеспечением моей работой? И да и нет. Это относится к моей сфере, но это скорее работа Жоры или Яны, не моя. Однако, учитывая тот факт, что все мы – весь наш IT-отдел – отстранены от работы уже три дня подряд, то все проблемы с программным обеспечением и оборудованием никак не являются нашей работой.

– Что? – вытаращилась на меня Маша. – А чьей?

– Продолжая отвечать на предыдущий вопрос, – бубнила я с интонацией сидящей на грибе гусеницы Льюиса Кэрролла, – хочу уточнить, что если ты имела в виду, что обрушившаяся работа вашей программы является результатом «хакерской атаки», к которой какое-то отношение имею я, то ты тоже ошиблась. Это не «моя работа», я не имею доступа к системе вот уже третий день.

– Можно подумать, тебя это когда-нибудь останавливало! – фыркнула Машка. – Третий день? Ничего себе. И как вы?

– Роскошно! – хором отозвались все.

– Чудовищно, – ответила я, как всегда невпопад.

– И что же чудовищно, Фая? – усмехнулся Сашка Гусев.

– Чудовищно, что вы ничего не делаете, – возмущенно всплеснула руками Маша Горобец. – У нас что, теперь не будет IT-отдела? Вы что же, не понимаете, что такой холдинг, как наш, просто не может работать без нормального IT-отдела?

– А ты все эти вопросы лучше нашему любезному другу Постникову задай, – пожала плечами я. – Он нас отстранил, он нам доступы закрыл, а нам – что? Солдат спит, служба идет.

– Лишь бы никто не сказал, что мы прогуливаем, – кинул Ванечка и поправил очки на носу. – Ну что, играем, братцы? И сестрицы!

– Вы третий день играете. Во что хоть?

– Да все в дурака, – сообщила ей Яночка.

– Ну конечно! Врете? – не поверила Машка. Мы удивленно переглянулись и замотали головами. Мы и правда третий день играли в «дурака» – в его электронную версию, разумеется, ибо ну не можем мы, программисты-технари, делать все по-простому, как все нормальные люди. Нет, мы играли в запрограммированного «дурака», да еще такого, в котором можно было «читерить» – то есть жульничать. Чем Гусев-подлец и пользовался без зазрения совести.

– Издеваетесь, да? В честь первого апреля, да? Если бы я вас не знала, я бы подумала, что это такой дурацкий розыгрыш на первое апреля.

– Сегодня первое апреля? – удивленно спросила Яна. Маша снова всплеснула руками и покачала головой.

– А вы не знаете?

– Мы-то? Конечно… нет, – вздохнул Саша. – Никого мы не разыгрываем и ничего не знаем, живем скучно, аж челюсти сводит, сколько зевать приходится. В принципе, это и есть работа моей мечты.

– Счастливые часов не наблюдают, зато я знаю, что сегодня пятница. Хвала небесам! – Жора достал из сумки замызганный пакетик с остатками печенья и отправил одно в рот. – Кстати, который час? Не пора ли домой? Меня дома жена ждет.

– Домой? Ты с ума сошел, еще только четыре! – завозмущался Гусев. – Вот ставлю на то, что Постников нагрянет с проверочкой как раз без пяти минут шесть.

– Ставишь? А сколько? – тут же подсуетилась я. – Давай поспорим – на тысячу баллов?

– Ага! – заржал Гусев. – Хватаешься за цифровую соломинку? Сколько мне осталось у тебя отыграть? Сколько там у тебя осталось?

– Не твое дело.

– Покажи!

– Не покажу. – Я отвернулась. У меня осталось всего сто тридцать баллов – меньше, чем нужно на три игры. Мы играли по полтиннику за раз. Когда я соглашалась на это безумие, у меня была вся тысяча, к тому же мы играли большой толпой, и я производила прогноз, опираясь на те исходные данные, что не могу же проигрывать каждый раз. Когда игроков больше пяти – а нас было шестеро, – кто-то нет-нет, да и проиграет. Однако за три дня я «слила» почти все – оказалось, что я особенная и умею проигрывать постоянно. Как не замедлила бы сказать моя сестричка, я слишком стараюсь все продумать. И вот результат – теперь с ужасом думала о предстоящем турнире по бадминтону.

– Так к кому мне по поводу программы-то обращаться? Я уже по всем номерам звонила. Меня даже Постников послал подальше! – простонала Машка Горобец. – Где ваш Крендель-то? Может, хоть он поможет?

– Крендель исчез! – пробормотал Сашка Гусев с таинственной интонацией. – Пропал. Сами с фонарями ищем.

– Крендель тебе не поможет, – кивнула я, понимая, что никакие такие бухгалтерские программы не волнуют Машу Горобец так, как волнует отсутствие ее рыцаря, мужчины ее мечты, ее гипотетического будущего мужа Георгия Михайловича Кренделева, пропавшего без вести вот уже третьего дня.

– Злые вы, – огорчилась Машка. – Ну давайте и я, что ли, с вами сыграю.

– Нельзя. Максимальное количество – шесть игроков, – отказал ей Саша, впрочем, самым сочувствующим тоном.

– Это не так, – вмешалась я. – Мы можем перейти на модуль, где используются пятьдесят четыре карты. Тогда хоть до восьми игроков.

– Я знаю, зачем тебе этот модуль. Ты что, надеешься, там тебе добавят баллов по умолчанию? Я не понимаю, Ромашка, ну чего ты так упираешься? Турнир – это не пир людоедов, никто тебя там не сожрет! Поехали!

– Ни за что! – возмущенно воскликнула я. – Еще чего. В моем возрасте, с моими проблемами – и прыгать с ракеткой, да еще при всем честном народе? Нет уж. Давай, переходим в модуль.

– Я все равно тебя обыграю! Давай запускай какой хочешь модуль. Машка, подсоединилась? Раздавай. Ребята, важная производственная информация. Имейте в виду, теперь будет джокер!

– Ага, и еще больший простор для жульничества, – пробубнила я, загружая модуль.

– Ничего себе – работнички! – услышала я у себя за спиной. Вот странно, вроде работаем – если это можно так назвать – на двадцать шестом этаже, а все сегодня приходят по лестнице. Ну не парадокс? Неужели не лень переться? Я повернула голову и посмотрела подслеповатыми глазами в глубь коридора – там стоял высокий статный мужчина в дорогом костюме и весьма симпатичном галстуке в косую линию. Красивый мужчина, чем-то смутно напоминавший агента Малдера в его лучшие годы – в сезоне втором, третьем. Мужчина со столь же небрежной повадкой и загадочной полуулыбкой, хранящей бог весть какие «секретные материалы».