— Возьмите, эта борода принадлежит вашему отцу.
Так несчастная Плаутилла узнала о смерти отца, ее единственного друга и покровителя. Она даже не смела дать воли своей печали в присутствии императрицы Юлии, глубоко ненавидевшей убитого. Это было самым большим несчастьем в жизни Плаутиллы. Каракалла после смерти министра стал еще хуже обращаться со своей женой. Он хотел на ней излить всю горечь этого ненавистного для него союза; изыскивал всевозможные средства, чтобы оскорблять Плаутиллу самым жестоким образом, и кончил бы непременно убийством жены, если бы император не сослал его на остров Липарий. В это время Север, хотя и престарелый, продолжал военные действия против восставших каледонцев. Как истинный римский император, он продолжал делать завоевания и укрощать непокорных огнем и железом. Императрица Юлия последовала за ним в эту экспедицию; в одном округе Каледонии (ныне Шотландия), принадлежавшем римлянам, императорской чете были сделаны горячие овации; их явились приветствовать почетные граждане страны. По этому случаю, между императрицей Юлией и одной знаменитой шотландкой произошел разговор, который отметила история, как характеристичный факт римских нравов того времени. Императрица Юлия высказала шотландке удивление, что женщины их страны резко отличаются от цивилизованных матрон Рима отсутствием приличия и ведут себя чересчур откровенно, не желая скрывать своих недостатков, в особенности в любовных связях. На это шотландка отвечала:
— Это правда, мы не обладаем искусством римлянок скрывать свои пороки; но, мне кажется, скрытый порок нисколько не лучше явного. Ваши женщины стараются обмануть свет, принимая на себя личину добродетели; скрывая разврат, они устраивают свое благополучие на неведении обманутых ими мужей. Наши — более откровенны, а потому и менее преступны.
Каракалла, приехавший из изгнания, вместо признательности своему престарелому отцу, задумал убить его и чуть было не исполнил своего адского замысла. К счастью, император вовремя открыл заговор, Каракалла, хотя и прощенный, не унялся: стал бунтовать солдат, внушать им неповиновение старому императору и мысль признать господином его, Каракаллу. Септим Север узнал и об этих проделках сына; старик глубоко был потрясен неблагодарностью своего первенца, возненавидел жизнь и решился умереть несварением желудка. В это время императорская фамилия была в Эборако (современный Йорк); он велел призвать к себе двух сыновей, Каракаллу и Гету, и, чувствуя приближение смерти, высказал свою последнюю волю, которая заключалась в том, чтобы братья жили в полном согласии, разумно управляли империей и старались бы заслужить любовь солдат; высказав это, старик умер (211 г.). Септим Север оставил дела государства в блестящем положении. Он не только не растратил казны, но, напротив, переполнил ее; запас пшеницы был громадный: на целые семь лет хватило бы продовольствия для всех римских граждан; прованского масла достаточно было бы на пять лет. Всю эту провизию умирающий император завещал детям раздать бесплатно римским гражданам. Императрица Юлия, после торжественного сожжения трупа ее мужа, собрав пепел в драгоценную урну, отправилась с сыновьями в Рим. Каракалла в это время имел 23 года, а Гета — 21. Не смотря на завещание покойного императора, братья во все время путешествия держались розно, ни разу не обедали и не спали вместе. В виду завещания покойного, оба брата были провозглашены императорами. Злой и честолюбивый Каракалла вовсе не был доволен этим и в душе поклялся царствовать один. Мать употребляла всевозможные средства, чтобы водворить согласие между братьями, но все усилия императрицы были тщетны. Лишь только, приехал в Рим Каракалла, он не замедлил проявить свою жестокость, приказав убить многих почтенных граждан, в числе которых были и медики, не согласившиеся ускорить смерть его отца, императора Севера. Злополучную Плаутиллу, ребенок которой умер, когда она была в изгнании, жестокий Каракалла также приказал умертвить. Все эти варварские действия нового императора отшатнули от него многих; его младший брат Гета, напротив, пользовался всеобщей симпатией. Последнее обстоятельство еще более усилило ненависть Каракаллы к младшему брату. Они жили совершенно отдельно, охраняемые военным караулом. Империя была разделена ими на две части: Гета взял себе Азию и Египет, а Каракалла все остальное. Но когда пришлось выполнить этот план, императрица окончательно восстала, видя, что ей приходилось расстаться с своим любимцем, младшим сыном. К несчастью, Юлия чересчур увлеклась своим материнским чувством; она упустила из вида, что жизнь двух братьев, глубоко ненавидевших друг друга, неизбежно должна повести к роковым последствиям. Любящая мать думала, что ее дети, живя близко друг к другу в Риме, рано ли, поздно ли должны были помириться. Вышло же совсем наоборот: не только в делах государственных они расходились, но даже в публичных играх, на скачках, в театрах между ними резко проявлялась антипатия друг к другу. Дело кончилось тем, что они совсем не могли переносить присутствия один другого, и Каракалла стал употреблять средства, как бы через поваров отравить ненавистного ему брата. Не успев в этом, злодей во что бы то ни стало решил убить Гету. Чтобы привести в исполнение свой злодейский план, он употребил хитрость — прикинулся, будто бы готов примириться с Гето. К несчастью, на эту хитрость поддалась императрица Юлия. Каракалла стал просить ее, чтобы она пригласила к себе Гету, с которым он хочет окончательно примириться. Мать послала просить своего младшего сына прийти к ней для свидания с старшим братом, наконец изъявившим желание покончить все недоразумения. Гето, хорошо знавший душу своего брата Каракаллы, конечно, не согласился бы видеться с ним; но в виду приглашения матери прийти собственно к ней, в ее апартаменты, Гета, ничего не подозревая, отправился. Но едва лишь он вошел в комнату Юлии, как спрятанные солдаты выскочили и бросились на него с обнаженными мечами. Несчастный молодой человек тотчас же понял, что он попал в ловушку и, не имея возможности скрыться, так как ему было отрезано отступление, он бросился к матери и вскричал:
— Мама, спаси меня, иначе они меня убьют.
Юлия, обняв сына, старалась защитить его собственным своим телом. Но все было тщетно, — палачи, без всякого уважения к императрице, вырвали Гето из ее рук и убили его на ее глазах.
Каракалла, узнав об убийстве брата, тотчас же бросился в лагерь к преторианцам, которым объявил, что Гето устроил против него восстание и что, благодаря богам, он спасся каким то чудом. Преторианцы хотя и любили Гето, но Каракалла так правдиво рассказал им историю заговора и так горячо уверял их в своей любви, что преторианцы, наконец, все приняли его сторону. Каракалла вскоре приказам уничтожить все, что могло ему напомнить ненавистного брата: снести статуи, перелить монеты, оставив на них одно только свое изображение; потом запретил почести в честь покойного и пригрозил смертью матери, если она будет плакать; затем казнил всех, которые ему служили, не исключая и убийц Гета. В эти страшные дни злодей Каракалла лишил жизни двадцать тысяч человек, в числе которых была Луцилла, дочь Марка Аврелия. Каракалла приказал Папиниану написать апологию братоубийства. Но этот честный человек не хотел идти по следам Сенеки, устроившего свадьбу Нерона, и с достоинством отвечал:
— Гораздо легче совершить это преступление, чем оправдать его.
Каракалла размозжил ему голову. Устранив всех врагов, Каракалла предался развлечениям. Главным из них было преследование весталок, и та несчастная, которая не соглашалась на позорное предложение Каракаллы, обвинялась им якобы в разврате, и ее живою зарывали в землю. Между жертвами Каракаллы историк называет весталку Клавдию Лоту, которая тоже не согласилась исполнить гнусные требования Каракаллы, — ее также осудили на смерть за потерю девственности. В тот момент, когда ненастную подвели к вырытой яме, она вскричала, что ни кто лучше императора Каракаллы не знает о ее невинности. Это было страшное время в Риме. Тиран Каракалла дал полную свободу своей жестокости, — казни происходили ежедневно; чтоб быть казненным, достаточно было обладать богатством и пользоваться всеобщим уважением как добродетельный человек. Забирая богатства своих жертв, император проматывал это богатство с куртизанками, евнухами, кучерами и тому подобным людом. Желая заручиться преданностью солдат, Каракалла раздавал им до 70 миллионов в год, кроме жалованья и квартирных. Растратив все сокровища, оставленные ему отцом, Каракалла вынужден был прибегнуть к фальшивым монетам из свинца, которые серебрились и золотились. Юлия советовала сыну умерить его траты, и он всегда на это отвечал, постукивая по мечу:
