А Альк... У Рыски аж сладко защемило в груди. Сын помнил мужчину, подарившего ему кольцо. “Тот, которого зовут как меня” – называл он его в своих рассказах, которых великое множество сочинял для товарищей. Да и как ещё могли звать человека, которым мальчик восхищался? Только одно имя приходило на ум: то самое, которое сам он с честью носил и которым гордился – ведь во всей веске ни у кого больше такого не было, и наверное, во всём Ринтаре!

Детские впечатления очень сильные, и Альк запомнился сыну навсегда, при чём запомнился былинным героем, бесстрашным воином. Всё, чего сын о нём не знал (вернее, абсолютно всё), легко придумалось. И, надо сказать, уложилось в образ. То ли мальчик чувствовал даром всё то, что рассказывал друзьям, то ли нафантазировал, но это до того было похоже на произошедшие в действительности события, что Рыске и возразить было нечего. Да она и не собиралась.

– Окороти ты его! – не раз просила её тётя, – У него эти рассказы с языка не сходят!

Но путница лишь улыбалась, качала головой и говорила:

– Пусть рассказывает. Ему же надо кем-то гордиться.

И теперь просто представить себе невозможно размер радости мальчика, когда он узнает, кем ему приходится его герой!

Рыска вздохнула. Дай божиня, чтоб эти сведения не стали посмертными. Но в любом случае, она расскажет сыну об отце в ближайшее время, если это будет в её силах. Альк уже совсем взрослый и очень сообразительный. Он и в пять-то лет многое понимал не по возрасту. Возможно, он даже догадывается обо всём, ибо Тамеля своим отцом он никогда не считал и не называл. Теперь, наверное, сообщить ему самое время.

И она сделает это. И ещё отдаст ему мечи.

Рыска поправила перевязи оттянувших плечи клинков. Такое оружие носить – большая честь. Рыска и раньше знала, что саврянские мечи из замка Полтора Клинка выше всяческих похвал, а теперь, годы спустя, научившись разбираться в оружии, подтверждала это уже с другой точки зрения. Прекрасные клинки. Ей самой, конечно, не по руке – слишком уж длинные и тяжёлые, но так они и не для неё! Себе она купит другие, как только доберётся до столицы. А эти, как Альк и обещал, достанутся их сыну. Пусть ребёнок радуется. И – как там сказал Альк? Чем раньше начать обучение, тем лучше? Добро, она так и поступит. Сначала парню будет тяжело, но он привыкнет. Тем более, он же не останется маленьким навсегда. На то он и ребёнок, чтоб расти. Да и наследственность у него хорошая: еще пара лет – и перерастёт свою маму. Станет таким, как отец – высоким, широкоплечим. Сильным. Обучит она его и сама. В Пристани есть книги на соответствующую тему: возьмёт, разберётся, чай, не дура, заодно и свою технику улучшит.

И всё у них будет хорошо.

Только бы всё получилось...

До столицы оставалось что-то около сотни вешек, что при хорошей скорости на нетопыре преодолевалось за сутки непрерывной скачки, когда Рыска уснула в седле и чуть было из него не вывалилась. Следовало признать: она очень устала, и не только она. Лада тоже дышала тяжело и припадала на переднюю правую лапу. Похоже, намяла мозоль либо занозу загнала.

Помянув Сашия, путница спешилась, осмотрела лапы своей боевой подруги, вытащила занозу, а потом стала осматриваться по сторонам в поиске места для отдыха. Кстати, перекусить чем-нибудь тоже было бы совсем не лишним.

Погода была вроде бы и неплохая, солнечная, но ветер при этом дул мерзкий, пронизывающий. Спать под деревом совсем не хотелось. К тому же, свинцово-серые тучи снова заходили с северо-востока.

Хорошенько осмотревшись, Рыска заметила-таки город и направилась туда, на въезде сообразив, что она здесь уже бывала. Это был тот самый город, где они с Альком и Жаром спасли когда-то от виселицы господина лекаря, якобы укравшего жемчуг у госпожи Лестены, любительницы ночных перекусов.

Улыбнувшись своим воспоминаниям, девушка решила поесть и отдохнуть там. Время приближалось к вечеру, и она собралась поспать до полуночи, а потом снова трогатся в путь. Жаль, человек, хоть путник он, хоть нет, не может долго без сна и еды, да и нетопыри, к сожалению, не железные. А иначе она скакала бы без отдыха и к завтрашнему вечеру добралась бы до Ринстана.

Надо думать, виной всему была её усталость, потому что дар ничего ей не подсказал...

Стоило Рыске войти в кормильню, как народ во главе с вышибалой оттуда вымело подчистую, и при этом в глазах людей читался такой священный ужас, что она слегка оторопела. Но та же усталость помешала понять, что же произошло.

Путница подошла к стойке, хотела было заказать себе обед и спросить о комнате, но хозяйка кормильни, к стати, той самой, в которой Альк весьма неласково, но очень быстро добыл необходимые им сведения, вскочила и бросилась на улицу через чёрный ход.

Не успела девушка понять, что же происходит, как дверь с треском отворилась и на пороге появилось трое стражников с мечами. Ещё двое зашли с чёрного хода. За спинами блюстителей закона маячили горожане с вилами, дубинами и топорами. В окнах тоже потемнело от обилия народа на улице. Прямо-таки облава на волка! Нестройный гомон напоминал жужжание пчелиного роя.

– Что происходит? – возмутилась Рыска.

– Она ещё спрашивает! – рявкнул начальник караула.

А затем сунул ей под нос подписанную наместником грамоту. – Читай давай! – велел он, – Да скажи спасибо, что мы успели вперёд народа, а то живо бы тебя на вилы насадили!

Рыска пробежала написанное глазами, и её прошиб холодный пот.

Грамота была ни чем иным, как предписанием на арест путницы-полукровки, содержала подробное описание её примет и имела пометку внизу красными чернилами: “взять живой или мёртвой”.

– За что? – опешила Рыска.

– За побоище на рынке. За убийство с особой жестокостью двенадцати человек, в том числе одного ребёнка, и ранение более чем полусотни. За порчу и грабёж, учиненные в городе. И, конечно, за осквернение путничьего звания.

– Я этого не делала! – возмутилась Рыска, – Я вообще приехала меньше лучины назад!

– Да что вы с ней разговариваете! Прибейте её – и дело с концом. За такое только убивать и надо! – выкрикнул кто-то из толпы, и народ подхватил призыв:

– Убейте её! Убейте! – вопили люди, потрясая своими орудиями.

– А ну всем молчать! – гаркнул начальник караула, – Никто никого убивать не будет! На то есть палачи. И судьи, чтобы решить. Может, это и не она вовсе, просто приметы совпали...

– Она это, она! – взревела толпа, – Полукровка саврянская! Прибить её! Зарезать! На части разорвать!

Стражник оглядел девушку.

Два дня назад, когда произошло побоище на рынке, была не его смена, и он спокойно сидел на речке с удочкой. Неизвестная путница, по описанию очень похожая на эту, ни с того ни с сего выхватила посреди рынка мечи и начала крошить всех и вся, без разбору. Подойти к ней никто не смог: клинки вертелись, словно мельница. За десяток щепок полегла уйма народу.

Наигравшись, кровожадная девица сдёрнула с груди одной знатной горожанки медальон с рубинами и толкнула женщину так, что та пролетела до ближайшей стены и ударилась о нее затылком. В сознание дама не пришла до сих пор.

После всего убийца вскочила на свою зверюгу и пустилась наутек, по дороге покалечив ещё пару человек.

Пока стража добралась до места происшествия, злодейки давно простыл след.

– Подождите! – Рыска подняла вверх руку. – У меня есть тсарская грамота! Я здесь по поручению короны!

– Что, людей по её поручению убиваешь? – прорвался голос из толпы.

– Да не убивала я никого! Вот грамота, сообщите в столицу! Известите её величество! – сорвалась на крик Рыска и полезла в кошелёк.

Однако грамоты на месте не оказалось.

Зато вместо неё на пол из кошелька выпал золотой медальон с рубинами...

– А ну, быстро за мной, оружие сдать, руки за спину! – велел стражник и добавил тише, – Лучше пошли по-хорошему. Толпа тебя растерзает сейчас!

Рыска метнула взгляд в окно, на запруженную народом улицу, взглянула на дороги, насколько это возможно было в такой толпе... Ей ничего не оставалось, кроме как скинуть перевязи с ножнами, отдать их стражнику и безропотно позволить себя увести.