Уже практичкски стемнело, когда войдя в шатёр, друзья увидели и господина Хаскиля, и его гостью, госпожу посла Иргемаджина. Высокопоставленные особы беседовали у огня, попивая чай.
Когда взгляды ринтарки и иргемаджинки встретились, аристократка радушно улыбнулась, а весчанка, хоть и давно уже ставшая путницей, вдруг почувствовала свою ущербность, и сначала вытянулась в струну, затем поникла... В душе её бушевал ураган. С одной стороны, Рыску обуревала ревность. С другой, она была даже рада. Ведь именно этого она на днях и хотела: чтобы приехала Марина. Вот и пусть будет так. Раз ей суждено погибнуть, Альк по крайней мере будет не один...
– Я на улице подожду, – уронила путница и осторожно высвободив из руки мужа вмиг похолодевшие пальцы, скользнула назад, вон из шатра.
Жар нашёл Рыску в роще, недалеко от лагеря, сидящей на пне, замершей, как каменное изваяние и смотрящей в пустоту. Хорошо хоть нехолодно сегодня, подумал он, но всё же снял с себя кожух и накинул на неё. Рыска, казалось, даже не заметила этого.
– Долго собираешься мёрзнуть? – спросил он, – Простудишься ведь. Пошли уже, меня за тобой послали. Там ужин подают.
– Я не хочу, – уронила путница.
– Рысь, что с тобой? – не понял Жар, – Хватит переживать. Мы все здесь... Мы тебя защитим ( на этом месте Рыска беззвучно, невесело хмыкнула и метнула на Жара быстрый взгляд). Пошли... А то ведёшь себя прямо... как Альк тогда, в пещерах...
– Да не в этом дело! – оборвала его Рыска.
– А в чём?
– Там эта Марина. Я туда не пойду.
Жар пожал плечами.
– И что? – не понял он, – Она нам не враг. Предложила свою помощь, между прочим.
– Она любовница Алька, – изрекла Рыска.
– Тьфу ты! – Жар аж ногой притопнул, – Тут судьба всего тсарствия решается, а ты о такой ерунде...
– Ерунде?! – вскинулась Рыска, – Я бы посмотрела на тебя, если бы тебе, не дай божиня, такая ерунда выпала! Да ещё и перед смертью!
– Да ты чего, Рысь, с ума сошла?
– А ты бы не сошёл?
– Я тебя просто поддержать пытаюсь!
– Иди вон его поддержи! – совсем уж истерически выкрикнула Рыска, – Слюни распустил, как только увидел её! А ты иди, иди, может, она и тебе даст! – со злостью добавила она.
Она ещё много чего говорила, но Жар уже не слушал. Он просто смотрел на подругу и качал головой. Ему было её искренне жаль, но он не мог помочь.
– Ты дура, – беззлобно произнёс он, когда она умолкла.
– А ты кобель! – прошипела она. Кричать больше не могла: голос сел, – Такой же, как и мой муженёк. Оставьте меня оба в покое! Дайте сдохнуть хоть...
Жар цокнул языком, постоял ещё немного, а потом ушёл. Что толку её убеждать? Она не ребёнок. Многих вообще насквозь видит. Да и поднадоела её упёртость и замкнутость за последние дни. Надо рассказать Альку – и пусть сам с ней разбирается... А то ему, Жару, ещё перепало, кобелём обозвала. А он, между прочим, с самой свадьбы Селине не изменял! Да что они, эти женщины, вообще в любви понимают? Откуда им знать, что значит любимая жена, та, от которой и на шаг уходить не хочется?
Продолжая вздыхать, он побрёл в лагерь. Тоска по дому, жене и детям, которых не видел уже полгода, тоже находясь в армии, постепенно вышла на первый план, вытеснив обиду на Рыску.
– Где она? – спросил Альк, выглянув из шатра.
– Да тут, недалеко, в роще... Не трогай её, в каприз обвалялась, – посоветовал он, – А то поругаетесь ещё...
– Так, мне это надоело, – оборвал его Альк. Ревность со стороны Рыски как правило никак не проявлялась, но на то он был и видун, чтобы чувствовать, что происходит с его женой. – Марина, пойдём со мной, –окликнул он иргемаджинку.
Увидев их вдвоём, Рыска оскалилась.
– Хоть подождали бы, пока сдохну... – бросила она и отвернулась.
– Рысь, я ведь тебе уже говорил... – раздражённо начал Альк.
– Подожди, – оборвала его Марина, – Можно, мы поговорим наедине, Альк?
– Да, правильно, иди отсюда, смотреть на тебя не хочу, – поддержала её Рыска. Впервые за два года она так грубо разговаривала с мужем. – Иди и жди. Сейчас мы передерёмся, кто-нибудь падёт в бою, а ты достанешься победительнице, – добавила она, уже не зная, злится или шутит. Всё перемешалось, и отличить одно от другого было невозможно.
– У тебя совсем крыша поехала, – покачал головой Альк. Он, разумеется, понимал Рыскино состояние, но всему же на свете есть предел! Так грубо с ним никто и никогда не смел разговаривать.
– Точно, поехала, – согласилась с ним Рыска, – И всё началось с того дня, когда я решила поверить одной крысе!
– Пожалуйста, иди, – тихо шепнула Альку Марина, и он, махнув рукой, оставил их одних.
Рыска продолжала сидеть и злиться – теперь уже на себя. Она верила Альку ( да и проверить, если что, вполне могла). Поводов для ревности больше чем за два года, с самой свадьбы у неё не было – он держал данное ей слово. Но ревность существовала теперь словно сама по себе, наполняя её до краев, стоило женщине – совершенно неважно какой! – приблизиться к Альку на расстояние вытянутой руки.
Рыска не говорила об этом мужу. Но сгорала от этого чувства изо дня в день. Ревновала к служанкам в кормильнях, к торговкам на рынках и в лавках, к дамам на приёмах во дворцах и замках, где им приходилось иногда бывать, к прошлым и будущим, к тем, кого видела и не видела и даже к тем, кого сама придумала.
Как-то раз, в конце прошлого лета вообще произошёл вопиющий случай. Дело было в саврянской столице, которую Рыска среди всех городов этой страны не любила особенно – как и собственно Саврию, не смотря на объединение. Так вот, переходящая дорогу старуха лет восьмидесяти, не меньше, запнулась на брусчатке, ушибла колени, да ещё яблоки из её корзины раскатились во все стороны. Альк, как настоящий мужчина, помог пожилой женщине подняться, отряхнул от пыли, собрал яблоки в корзину. Бабуля улыбнулась во все свои три зуба, и, произнеся: ” Спасибо, красавчик!” – и поковыляла дальше.
Рыска, всё это время стоявшая рядом со злым выражением лица, скрестив руки на груди, поспешила отвернуться. Альк что-то говорил ей, но она не слышала. Её раздирало изнутри.
– Мужчине же не положено таскать корзины! –ядовито заметила она, когда обрела способность связно говорить.
– Да я только яблоки собрал, – пожал плечами Альк, –Думал, ты наоборот рада будешь, – добавил он, но Рыска особо не прислушивалась. Она смотрела вслед уходящей бабуле. Жутко хотелось её догнать и надеть корзину ей на голову. С Альком она не разговаривала тогда полдня, ссылаясь на головную боль.
Нетрудно себе представить, что произошло с доброй Рысей, когда она увидела, как её муж радостно приветствует на незнакомом языке девицу, о роли которой в его жизни ей было доподлинно известно.
– Я хотела... извиниться перед вами, госпожа Рысь, – начала Марина.
Рыска молчала, не глядя на неё.
– Я знаю, что вам всё известно... Простите меня. Так получилось...
Рыска молчала.
– Если б я знала... Вернее... мне говорили, что господин посол не связан узами брака... Я про вас... уже потом узнала.
– Он тебе сказал? – наконец, подала голос Рыска.
– Да, – вздохнула Марина, – Он нечаянно назвал меня вашим именем. Простите, госпожа... – она помолчала, – Он любит только вас.
– Да знаю я... – буркнула Рыска, – Поделать ничего с собой не могу.
Горячая волна схлынула. В голове у Рыски прояснилось. Путница немного успокоилась и повернулась, пытаясь разглядеть иргемаджинку в поздних сумерках.
Марина оказалась красивой, весьма похожей на ринтарку. И на неё, Рыску, тоже. Ростом невысокая, на полголовы, наверное, ниже путницы, но видно, что сильная. И тоже воин, с мечом за спиной. А самое интересное, что было в девушке – это её прическа. Интересно, как можно заплести столько косичек? Наверное, на целый день работы.
– Так вы меня простите? – ещё раз спросила Марина.
– Я на тебя и не сердилась никогда, – вздохнула Рыска, – Знаю, что ты его спасла. И вот это всегда ношу, – она закатала рукав и показала обмотанные в четыре оборота вокруг правого запястья бусы – отшлифованные осколки жёлто-зелёного камня, нанизанные на леску. Марина улыбнулась. – Просто... ревную очень... – добавила Рыска, – И когда такое происходит, я словно не я.
