– Не знаю... – вздохнула Рыска, – Не понять пока. – помолчали немного, – Что ж ты в нетопленной хате сидишь? Затопила бы... – произнесла Рыска, лишь бы что-нибудь сказать.

– Печка обвалилась... – безнадёжно махнула рукой Янина, – И дров у меня нет... Да и всё равно помирать, так какая разница? – всхлипнула она.

– Ты что? – опешила Рыска, – Нельзя так говорить!

Янина вздохнула.

– Всё равно мне, госпожа путница, – уронила она, – Помру я... Не дождусь...

Рыска думала всего щепку, а потом решительно поднялась с лавки, на которую они незаметно, за разговором присели.

– Собирайся, – велела она Янине.

– Куда?! – не поняла та.

– В Ринстан со мной поедешь.

– Зачем?

Рыска легко подняла с лавки исхудавшую женщину.

– Затем, что ты ещё молодая совсем. Тебе жить и жить, сыновей ждать, а потом и внуков, – чем больше Рыска говорила, тем больше верила в свои слова.

– Да я же ... Больная совсем... Ой, помру-у-у! – снова взвыла она.

– Не помрёшь, – Рыска уже снимала с гвоздя старый, ветхий Янинин кожух, – Я же не померла. Поехали, милая. Я теперь с тобой.

Наверное, осознание того, что на свете есть кто-то ещё более несчастный, чем она сама и придало ей тогда сил. Она поселила Янину вместе с тётей и Вангелией. Ничего, думалось ей, учитель не обидится за её самоуправство. Тем более, нет другого места в Ринстане, где можно было бы надолго их оставить.

Что до несчастной Янины...Рыска в любом случае не могла бросить её на произвол судьбы.

Теперь они с Альком могли быть относительно спокойны хотя бы за одного своего ребёнка, и потому уехали по делам в тот же день. И хотя беспокойство за сына не отпускало её, с тех пор Рыска старалась держать себя в руках.

Вот только в последнее время как-то навалилось всё... Так и тянуло зареветь. Но при муже она себе этого не позволяла.

*

В зале для гостей было полно народу, да ещё и темно – несколько светильников не так рассеивали мрак, как создавали дополнительные тени. Рыска присела за стол в углу, заказала варенухи, тщетно пытаясь перестать думать об исчезнувшем в неизвестном направлении сыне, о боли, терзающей её любимого мужа и о собственной близкой смерти.

И последнее пугало её больше всего – да, вот так!

Приходилось признать: она жутко трусила. Трусила и хотела выть, блажить как Янина тогда...

Она могла сказать кому угодно и что угодно. Но не могла обмануть себя. Тем более, у неё опускались руки. Все мы такие, к сожалению... Как бы ни был человек силен и уверен в себе, всё это меркнет на пороге могилы. Пришло осознание: вот как страшно и плохо было тогда Альку. Теперь понятно, почему он так себя вёл. Но и боролся... А она не может. Может за других – и не может за себя. Идиотский характер. С таким прямая дорога... к Сашию, в бездорожье – он ведь её бог, с тех пор, как помолилась ему тогда, когда думала, что всему конец. И в момолельне с тех пор всего два раза была: когда узнала, что беременна и во время своей свадьбы с Тамелем. Так что, не примет её Хольга... Ни под каким видом не примет. И правильно сделает.

Очень скоро она, Рыска, покинет земные дороги. Чуть больше, чем через месяц это случится... Вот если б с сыном до этого повидаться! Вот если б быть уверенной, что он переживёт. войну. Вот если б знать, что её любимый забудет её и со временем успокоится. Хотя, он-то взрослый. Так много всего в жизни повидал. Конечно, забудет... Будет дальше жить, как прежде...

– Не буду, – послышалось совсем рядом, и Рыска вздрогнула.

– Что – не будешь? – спросила она стоящего рядом Алька. Надо же, даже не заметила, что он пришёл за ней! Так непривычно видеть его с распущенными волосами... И почему всякая ерунда лезет в голову, когда нужно думать и говорить о серьёзных вещах?

– Ни я и никто другой не будет жить дальше, как прежде, если тебя не станет, – как всегда спокойно пояснил он. – Детям нужна мать, а я... Я так и подавно сойду с ума и отправлюсь следом за тобой, – просто сказал Альк.

– Почему? – не поняла Рыска.

Альк присел рядом с женой, заглянул ей в глаза и произнёс:

– А помнишь, что говорил мой дед? – она кивнула, вспоминая, а Альк продолжал, – Так оно и будет. Если ты умрёшь, то я тоже.

– Ты же говорил, что у дедушки маразм... – опустив глаза, вздохнула Рыска.

– Так ты же мне не поверила!

Она устало посмотрела на него.

– И что теперь делать?

– Жить, – просто ответил Альк, – Дальше жить.

– Но времени всё меньше!

– Зато и дорога ясней, – Альк взял Рыску за руку, – Поверь, очень скоро мы увидим, что нужно делать.

Рыска придвинулась ближе к Альку, приклонила голову к его плечу.

– Я боюсь ничего мы не успеем, – прошептала она, – И вообще, боюсь умереть, оставить вас всех...

– Ты не умрёшь, – Альк обнял жену, – Я же не умер тогда.

– Но это ведь ты... – Рыска уже не скрывала слёз.

– Но я же с тобой.

Рыска отерла слёзы и постаралась успокоиться. Как и всякой женщине, ей стало легче от того, что она озвучила проблему. Да и всегда её успокаивало присутствие Алька... К тому же, один ведь шанс остается всегда, при любой вероятности. Может быть, и правда, обойдется ещё?..

Служанка принесла варенуху – одну кружку, как Рыска и просила.

– Будешь? – кивнула путница своему мужу.

– Пей, тебе нужнее, – отказался Альк, – Ещё одну неси, – бросил он служанке.

Рыска едва сделала глоток, как кое-что заставило её замереть, а потом и вовсе отставить кружку.

Мелодичный перебор струн всегда завораживал её... А голос...

Этот человек пел и раньше, и неплохо, надо признать. Вот только на гитаре играть не умел. Или она считала, что не умеет... А может, и научился за год с лишним!

То, что молодой парень – саврянин, Рыска видела со своего места. И то, что на гитаре он играет левой рукой – тоже. И, может быть, кто -то другой и не узнал бы его. Возможно, и никто не узнал бы.

Но только не она.

Рыска перевела взгляд на мужа. Он тоже всё понял.

Путница подскочила с места, но Альк остановил её, удержав за руку.

Рыска нахмурилась, села на место. Чем дальше она слушала, тем выше поднимались её брови.

По северным путям их ездит очень много:

Зверь страшный под седлом, а за спиной мечи.

У каждого из них безлюдная дорога.

Не встретишь никогда двух путников в ночи.

Не встретишь их вдвоём... Но подожди немножко!

О том, что не поймёшь уж лучше промолчи:

Есть тот, кто крысой был, а с ним лесная кошка.

Они всегда вдвоём – два путника в ночи...

Они, как свет и тень, дополнили друг друга;

Не страшен им ни снег, ни ливень, ни пожар,

Ни время, ни молва – лишь расставанья вьюга,

Ведь на двоих один горит в сердцах их дар.

Они вдвоём всегда – одни на целом свете,

Но на двоих у них нет ни одной “свечи”.

Им “свечи” не нужны: они друг другу светят,

И легче им в пути – двум путникам в ночи.

...У бешеной реки они вдвоём стояли

Под звон мечей и крик в преддверии войны,

И всё-таки смогли: дорогу поменяли.

Им жизнями с тех пор обязаны все мы.

Забыли о войне лишь за одно мгновенье,

А если б не они, погибли бы в бою.

Им Хольга не дала своё благословенье,

Но принял Саший их давно под длань свою.

Там была ещё пара куплетов, но Рыска уже не слушала, сосредоточившись на главном: имени Сашия, которым их благословили. От злости даже радость её померкла. Вот значит как: ради красного словца!..

Песня закончилась. Молодой человек поднялся со своего места и раскланялся. Не смотря на незатейливость и даже наивность текста, а так же простоту мелодии, творение юного менестреля сорвало бурю оваций. Молодая служанка, которую ещё сто лет назад послали за варенухой, стояла на том же месте, обнявшись с пустым подносом и пожирала парня глазами. Рыска немедленно испытала желание оттаскать девицу за косу.

Да-а, рано повзрослел мальчишка...

– Слышь, пацан, так не бывает, – прорвался сквозь поднявшийся в кормильне шум, хриплый голос.