И надоели же ей эти савряне!..

Путница бегло осмотрелась. Вокруг раненого суетились два лекаря и трое слуг. Ламп, освещающих пространство, было целых шесть.

Вот значит как? Если ты простой воин, штопай свои раны сам, спасибо Хольге, если хоть товарищи помогут. Сиди в шатре при свете одного только костра, мёрзни и голодай (впрочем, так было всегда).

А вот если ты внук командующего, тогда все атрибуты умирающего к твоим услугам!.. Да только не поможет здесь ничего. Нужно срочно менять дорогу, иначе умрёт мальчик. Но сначала надо вырезать осколок.

– Все вон отсюда, – скомандовала Рыска, обращаясь к лекарям и слугам.

– А разве вам не надо помочь? – спросил один из них.

– Что ж до сих пор тянули? Принесите лучше самогона, кинжал поострее и тряпья. Только очень быстро. И сразу уходите.

Оставшись с парнем один на один, Рыска склонилась над ним, осмотрела рану. Почти не кровило, но осколок ушёл вглубь и похоже, действительно застрял между рёбрами. Ничего хорошего, надо сказать.

Получив всё, что просила, Рыска протерла руки и взялась за дело. Кинжал прокалила над лампой и протёрла самогоном, плеснула его же на тряпку, обработала рану. А потом твёрдой рукой полоснула, расширяя рану – быстро, чётко и аккуратно.

Парень застонал и дёрнулся. Впрочем, глаза его оставались закрытыми.

– Тихо! Тихо... – зашептала Рыска, – Сейчас... Почти получилось... Зачем же ты очнулся? – спросила она у самой себя.

– Он мне косу отрубил... – стонал парень, – Как же я теперь жить буду?

– Да, да, – поддакивала Рыска, пытаясь подцепить металлический обломок, радуясь, что для него сейчас важнее коса, а не кинжал с ядом и не боль. Вот пусть и думает о косе. – Косички вырастут, – улещевала она, – А ты лежи спокойно. Скоро закончу.

– Больно...

– Надо терпеть... Ты же мужчина, – ласково, нараспев говорила путница, – Сейчас всё пройдёт...

– Мама... Где мама? – чуть не плакал парень.

– Она скоро придёт... Нет, руку сюда не суй, схватись вот и держи, – она вложила в судорожно скрюченные пальцы одну из своих кос. Пусть лучше за неё схватится, чем за рану.

– Мама! – послышалось снова.

– А как маму зовут?

– Камилла...

– Вот скоро она и придёт. И дедушка тоже, – Рыска наконец-то подцепила осколок, похожий на пилу и дёрнула как занозу. Парень надрывно застонал и потянул её за косу сильнее, но в следующую щепку всё было готово: окровавленное, зазубреное, чёрное от яда лезвие лежало на тряпочке. Кровь хлынула из раны с удвоенной силой. Промакать бесполезно. Но так даже лучше: конечно, мальчик теряет кровь, но вместе с ней выходит и яд. Хвала Хольге, внутрь осколок не вошёл, наверное, у нападавшего не хватило силы либо ударил неловко, сбоку, больше вскользь, иначе и Саший не предсказал бы исход.

Глядя на бледного, перепачканного кровью парня, Рыска в который раз вспомнила Алька. Это его рану ей впервые пришлось зашивать... Как же страшно ей было!..

Впрочем, успокаиваться было рано. Рыска вновь подошла к парню. Он корчился от боли, тяжело дыша, иногда тихонько всхлипывая.

– Пожалуйста, потерпи ещё чуть-чуть, – попросила она, – полежи молча ещё три щепки! Тебя как зовут?

– Таш...

– Давай мне руку, Таш, – она разжала сомкнувшиеся на косе пальцы, – Держи крепко, – попросила она.

Парень вцепился в её руку и сжал до боли. Рука у него была сильная, привычная к оружию, видимо, с детства с мечом не расставался.

Сжав похолодевшие пальцы мальчика, Рыска закрыла глаза. Теперь она видела дороги и могла его вытащить. Она не могла не помочь... Этот мальчик, хотя и был старше, очень напоминал ей того, что ждал её в Калинках. Впрочем, они приходились друг другу двоюродными братьями.

Ворот подался и в несколько щелчков приблизил нужную дорогу.

... Накидывая кожух, Рыска ощутила лёгкое головокружение. На всякий случай она прихватила одну тряпицу из огромного их вороха, приложила её к носу. Так, пара капель крови... Это совсем не страшно.

Вокруг Таша снова засуетились слуги и лекари – она сама их позвала, когда закончила. Кровь уже остановили, и парень снова впал в беспамятство.

Рыска оглядела его уже спокойнее, не спеша, со стороны. Это был четвёртый в её жизни представитель семейства, и она лишь головой удивлённо покачала.

– Да вы Хаскили что, все на одно лицо, что ли, рождаетесь? – спосила она тихо, ни к кому не обращаясь.

– Таш не Хаскиль. Он сын моей дочери, – пояснил голос за спиной.

– Да? А по-моему, это не имеет значения, – вздохнула путница, – Спокойной ночи, господин командующий, – произнесла она, направляясь к выходу из шатра.

– Подождите! – схватив её за руку, попросил старик, – Я должен вас отблагодарить!

– Мне ничего не нужно, – бросила Рыска, стараясь не смотреть на него.

– Да подождите вы! – воскликнул бывший посол, – Простите меня, госпожа, – он в упор посмотрел ей в глаза. – Простите за всё. Не уходите, пожалуйста...

...Время давно перевалило за полночь, а она так и сидела в шатре командующего, словно попав в давнюю, полузабытую, но всё равно прекрасную сказку. Здесь горел не костер, а что-то вроде очага. Господин Хаскиль предложил Рыске своё личное кресло, укрыл пледом, уселся напротив. Слуги то и дело исполняли его распоряжения.

Он предлагал девушке ужин, но она отказалась. После такого дня это было совсем неуместно. А вот варенухи она употребила от души. Рыске стало тепло, она расслабилась, и уходить ей расхотелось вовсе. Тем более, ни один вопрос её не оставался теперь без ответа, а раскаянию старика не было никакого предела. Он готов был искупить свою вину как угодно и, казалось, попроси она тогда подарить ей родовой замок – и это незамедлительно произошло бы.

По прошествии стольких лет господин Хаскиль тоже изменился. Годы и связанные с ними потери кого угодно сделают другим, а он ещё и потерял старшего сына, и теперь до смерти боялся, что ещё с кем-нибудь из его семьи такое случится.

Рыска слушала его неторопливую речь и не верила ушам. В молодости, ещё тогда, в северной столице, она его жутко испугалась. Много лет считала злым и жестоким. Послушав Алька в их последнюю встречу, решила всё же простить. А теперь понимала его и больше не злилась. Более того, она была ему признательна, ибо если б не его несогласие на их с Альком свадьбу, была бы она сейчас просто женой богатого человека – и больше никем. Впрочем, это она давно поняла.

– Я и не думал, что ты такая добрая, – вздохнул старик, – Теперь мне понятно, что привлекло в тебе моего сына. Если б я только знал!..

– Ничего, всё хорошо, – поднося к губам кружку и делая глоток варенухи, произнесла Рыска, – всё как надо...

– А Таш теперь поправится?

– Конечно. Но если что, я рядом. Зовите в любое время.

– Почему ты не отказала в помощи? – спросил он.

Рыска отставила кружку.

– Потому что никому не отказываю, – задумчиво ответила она, – Потому что Таш ещё совсем ребенок и потому что очень похож на моего сына... И на Алька... – из её глаза скатилась слеза. Рыска отёрла её и шмыгнула носом. Сидит, сидит ещё эта заноза. Всегда будет сидеть, хоть что делай...

– Ты до сих пор о нём думаешь? – глядя девушке в глаза прямым взглядом, спросил командующий.

– Я его никогда не забуду, господин, – и, наверное, из-за пережитого за этот день она не выдержала и расплакалась, закрыв руками лицо.

Но она теперь умела быстро брать себя в руки. Через десять щепок она вытерла слёзы, вздохнула.

– Простите меня, я что-то...

– Хочешь, я напишу ему? Попрошу приехать сюда? – вдруг спросил господин Хаскиль.

– Что? – не поняла Рыска.

– ...Чтобы вы встретились? Хочешь?

Рыска горестно вздохнула.

– Он далеко сейчас... – глядя в пустоту, произнесла она.

– Но ведь вернётся же он!

– Вернётся, – с уверенностью кивнула путница, – Но...не нужно... Не стоит.

– Да почему? Ты же хочешь этого. Он тоже. Он до сих пор один, как и ты. – старик снова заглянул ей в глаза, – Я думаю, он так же помнит о тебе, как и ты о нём.