– А день смерти себе выторговывать – не хамство?

– Нет. У любого человека может быть своя маленькая слабость.

– Это я, что ли, твоя маленькая слабость? – подозрительно уточняет Аверин.

– Ты моё сокровище! – Радзинский целует Николая Николаевича в макушку. – И в архив с утра ты, а не я собирался. Можешь быть уверен – я не стану тебя будить – у меня рука не поднимется…

– И кто ты после этого?!

– Как – кто? Великий и Ужасный Доктор кукольных наук Карабас Барабасович… – фамилию сам придумай. Мне лень.

– По-моему светает уже, а я тут буду всякие глупости придумывать! – обиженно замечает Аверин. – И только попробуй – не разбуди!..

– Надуешься, и целый день будешь делать вид, что меня нет? – вкрадчиво интересуется Радзинский.

– Викентий! Я сейчас кусаться начну! – строго одёргивает его Николай Николаевич. – Быстро: закрыл глаза и уснул!

– Слушаю и повинуюсь, мой господин…

– Не ёрничай!

– А дышать можно?

– Можно. Но только дышать!

– Лейл менуха (1).

1 Спокойной ночи – (иврит).

– Да спи уже! – стонет Аверин.

В комнате, и правда, заметно светлеет. Уже отчётливо видны очертания мебели и роскошные волосы Радзинского, разметавшиеся по подушке. Он спит, крепко, как любимого плюшевого мишку, прижимая к себе Аверина. Николай Николаевич в полусне делает слабую попытку повернуться на другой бок, но суровая рука Викентия Сигизмундовича мощно фиксирует его на месте: не вздохнуть, ни шевельнуться. Николай Николаевич, смирившись, утыкается в него носом и отключается. Освободиться из собственнических объятий Радзинского у него не получится до самого утра – подтверждено экспериментальным путём…

====== Глава 73. Претензии сторон ======

Дверь скрипнула, и они оба замерли: Роман – на пороге, сжимающий дверную ручку, Руднев – с какими-то бумагами в руках у стола своей секретарши, которой (с ума сойти!) не было на рабочем месте.

– Я ждал тебя, – криво усмехнулся господин адвокат. Он отложил в сторону папку и встал, скрестив руки на груди – совершенно нехарактерная для босса поза, как отметил про себя Роман.

– Ну вот и хорошо, – закрывая за собой дверь, сказал он. Хотел – спокойно, но получилось – зловеще. – В кабинет меня пригласите?

– Отчего же нет? Входите, Роман Аркадьич.

Проходя мимо Руднева, Роман почувствовал, как его опахнула волна концентрированной ненависти и – нет, не страха – а брезгливости, отвращения и тоски, вызванной неотвратимостью предстоящей беседы. Роман скользнул удивлённым взглядом по застывшему лицу шефа: это кто кого должен здесь ненавидеть? Руднев взгляда не отвёл. Прищурился зло и презрительно скривил губы, как будто видел перед собой нечто на редкость омерзительное. Ну, ладно, сейчас разберёмся, чем ты так недоволен, пижон несчастный. Роман в ответ смерил шефа снисходительным взглядом и уверенно шагнул за порог кабинета.

– Я пришёл за диском, – без обиняков начал Роман и по-хозяйски, не дожидаясь приглашения, уселся в любимое рудневское кресло. Он сам не знал, зачем это сделал: внутри вдруг поднялась волна необыкновенной самоуверенности и опьяняющей властности. Он смотрел на стоящего перед ним Руднева, как на провинившегося слугу и не чувствовал при этом никакого душевного дискомфорта.

– Кто бы сомневался! – раздражённо процедил Андрей Константинович, но безропотно сел на диван напротив – туда, где обычно всегда сидел Роман. От него исходили импульсы лёгкого замешательства, непонятного смирения и злости. (Спасибо, Бергер, за этот чудесный дар внимать чужим чувствам!).

– Ну так как? Вы прекрасно знаете, что диск принадлежит мне – я его сделал, я его законный владелец…

– У меня его нет. – Руднев глянул на него равнодушно, и Роман с удивлением обнаружил, что босс, произнося эти слова, испытывает невероятное облегчение. – К Викентию Сигизмундовичу обратись со своей просьбой…

– Вы отдали им диск?! – Роман перегнулся через стол, пронзая шефа яростным взглядом. Он даже не рассматривал такой возможности: босс и Радзинский вместе. В его понимании Руднев всегда должен был оставаться противостоящей стороной, тем самым предоставляя Роману возможности для манёвра.

– У меня не было выбора. Так что – да, я его отдал, мой мальчик…

О, как это было сказано! Мстительно, с наслаждением и так надменно!.. А какой небрежный и одновременно изящный взмах рукой – определённо в тебе пропадает незаурядный артист, Андрей Константинович!

– Что значит – не было выбора?! – Роман вскочил и в бешенстве просто отшвырнул в сторону стоящий между ними столик. – Может, это Вы выбрали не то, что надо?!!

– Не тебе об этом судить, – холодно парировал Руднев. Он откинулся на спинку дивана и закинул ногу на ногу.

– Где диск?!! – прорычал Роман, окончательно теряя самообладание. На него страшно было глядеть – такой нечеловеческой яростью исказилось его лицо. Но господина адвоката это зрелище, судя по всему, впечатлило мало.

– Я же тебе сказал – спроси у Радзинского… – скучающе прищурился он.

Шеф был спокоен и абсолютно уверен в себе – это бесило больше всего. Роман подлетел к Рудневу и зашипел, низко нависая над ним:

– Вы всё знали… Радзинский говорит – нет, но я не верю. Ты всё знал и морочил мне голову! Разве не ты должен был помочь мне вспомнить?

Наконец-то удалось его достать! Руднев вскочил, отталкивая от себя обнаглевшего подростка. Теперь он смотрел на Романа сверху вниз. И, можно не сомневаться, смотрел с должной долей презрения и гнева.

– Я делал всё так, как мне говорили, – холодно отчеканил Андрей Константинович, хотя Роман остро чувствовал, что внутри у босса всё кипит. – Я выполнил свою работу безупречно. Я множество раз предупреждал тебя, чтобы ты не играл с огнём. Но ты наплевал на все мои предупреждения! Ты постоянно врал мне – наверное, принимал за идиота?! И ты был попросту невменяем, потому что всеми лапками увяз в сетях своего распрекрасного голубоглазого друга!!! Он очарователен, правда? Просто Ангел! – К концу своей речи Руднев уже кричал, наступая на зарвавшегося компаньона и оттесняя его обратно к креслу.

– Оставьте Бергера в покое! – задохнулся Роман. – Вы меня предали, а не он! Ты предал меня!!!

– Да что ты знаешь?! Что ты можешь об этом знать?!! – Видно было, что Рудневу ужасно хотелось схватить мерзкого мальчишку за воротник его замшевой куртки (подумать только – не чёрной!) и потрясти хорошенько. Но он только хищно шевельнул пальцами и сжал их в кулаки. – Я вкалывал на тебя, когда ты ещё не родился, – процедил он сквозь зубы. – Я потратил на тебя двадцать лет своей жизни, и это ТЫ не оправдал моих ожиданий. Это Я вне себя от ярости! ТЫ меня предал!!!

Роман так удивился этому неожиданному повороту разговора, что мгновенно отрезвел и подрастерял свою напористость.

– Чёрт возьми, – пробормотал Роман, растерянно глядя на шефа. – Как же я устал от неясности…

Он вернулся в кресло и плюхнулся на сиденье, безвольно откидываясь назад. Его руки плетями повисли вдоль тела.

– Если Вы действительно были заинтересованы в результате, – вяло заговорил он через некоторое время, глядя в потолок, – наплевали бы на инструкции, посадили бы меня напротив, налили бы мне стакан водки и сказали бы: «Рома, мальчик мой, просто сделай, как я скажу. Поверь – так надо». И я бы всё сделал. Потому что я верил Вам. И не было бы всей этой канители…

– У меня не было диска, – холодно ответил на это Руднев и сел обратно на диван. – Что бы я предложил тебе «сделать»? И я не знал, что был второй проводник. И Радзинского ты встретил раньше меня. А подростков спаивать не в моих правилах.

– Тогда кофе что ли дайте… – хмыкнул Роман.

– Кофе? Если поможешь мне разобраться с кофеваркой…

– А где же Ваша секретарша? – развеселился Роман и встал, намереваясь вернуть на место кофейный столик. Руднев тоже поднялся, и они вместе перенесли столик обратно.

– Я её сегодня отпустил. Хм… По семейным обстоятельства…

– Ясно. Если покажете, где чашки, я сделаю нам кофе. Я, в принципе, умею обращаться с кофеваркой. – Роман смотрел теперь на шефа дружелюбно, словно и не бросался на него разъярённой анакондой пять минут назад.