Завидев эту добычу, девочка заулыбалась, ловко скатилась со спины иисепа и вытащила из-за пазухи рочиропс. Он был замызган и очень грязен. К тому же зелен, что говорило о его нижайшем качестве.

— Пфу! — показала она, что плюет на него. — Пфу! — и протянула охотнику. Тот плюнул на кристалл.

Тихое шипение со временем превратилось с пышущий жар.

Девочка снова взобралась на людомара, без спроса вытащила с его бока кривой нож-клык и поделила ящериц на мелкие кусочки. Каждый из них она принялась зажаривать и тут же есть. Куски, причитавшиеся людомару и иисепу, она аккуратно раскладывала в стороны от себя.

Иисеп с интересом втягивал запах жаренного мяса, но по взгляду охотника понял, что ему нельзя подходить к девочке, ибо одного взмаха языка было достаточно, чтобы слизать не только кусочки мяса, но и самого ребенка.

— Людомар, ты ли так зовешься?! — раздался голос позади охотника.

Тот резко обернулся.

— А-а, это ты, Сын Прыгуна, — Светлый, появившийся в нескольких десятках шагов от троицы, быстро подходил к очагу.

Девочка подняла голову, быстро окинула взором лица людомара и иисепа, заметила спокойствие на них, и не нашла причин самой беспокоиться.

— Ты в Редколесье, не забывай это. Чернолесье сокроет тебя и твои следы. Даже мой старый нос учуял запах жаренного.

Светлый мало чем отличался от людомара. Может быть был немного выше него. Людомары все на одно лицо. Почти.

— Что произошло? Почему ты здесь? — спросил Светлый. — Ты оглох?

— Нет, людомар… Я не оглох. Я устал. С последнего дождя я не сомкнул глаз.

Светлый остановился, оправил пепельного цвета волосы — лишь настолько иссиня-черная шевелюра людомаров могла выцветать к старости — и внимательно посмотрел на охотника.

— Я знаю с чем ты пришел. Иди за мной.

Приказав иисепу приглядывать за малышкой, охотник направился вслед за старцем.

Подходя к йордону, на котором стоял донад Светлого людомар почувствовал присутствие другого охотника. Через некоторое время он заметил две ноги, высовывавшиеся из-под ближайшего куста.

— Спит, — сказал старец не оборачиваясь.

Они поднялись на верхний ярус ветвей.

Донад Светлого не представлял собой ничего особенного. Обыкновенное жилище старика: пяти шагов хватило бы, чтобы пройти его вдоль, и еще столько же — поперек.

— Наш народ уменьшается, — со вздохом перемешанным с кряхтением произнес старик, усаживаясь на сук дерева, удачно расположившийся в доме и заменявший ему скамью. — Почему ты не присядешь?

— Я усну. Говори свое, а потом я скажу, зачем пришел.

— Ты зол. Ты не спал. Если все так, значит и ты видел омкан-хуута.

Охотник кивнул. Неожидано его пошатнуло. Ноги подогнулись, и он оперся спиной о стену донада.

— Тот, который спит внизу, — тут же перешел к делу старец, — его зовут Темный лист. Он пришел ко мне по вчерашнему солнцу. Он рассказал, что перед дождем столкнулся в Чернолесье с омкан-хуутом у Прозрачного ручья, там, где Камень крови поддерживает кумира Зверобога. Он видел останки дремсов. Они свалены в кучу неподалеку от Камня, в чаще. Где видел зверя ты?

— Три солнца прочь от донада по тропе к Мертвому озеру.

Старик нахмурился.

— По всему выходит, что за один переход омкан-хуут прошел столько, сколько не преодолеет и самый лучший из нас.

Это замечание было верным: между двумя местами встречи было не меньше двенадцати дней пути. Даже лучший из охотников не смог бы предолеть это растояние за один день, в который шел дождь.

— Их двое, — сделал за него вывод Сын Прыгуна.

— Нет, такое не может быть. Чернолесье не выдержит двух омкан-хуутов. Они пожрут нас и все живое, что здесь есть.

— Тогда нужно убить их.

Оба: и старик, и охотник вздрогнули.

— Прости, Светлый, что пришел к тебе без спросу, но мое дело не терпит.

В донад протиснулся детина, от которого за версту разило терпким запахом пота и перегнившей еды. Он был огромного роста, одет в толстую шкуру. Голову и лицо его прикрывала густая шевелюра из волос и бороды. За спиной его висел толстый круглый щит, сплетенный из прутьев твердокаменного дерева, в руках детина сжимал два топора. Еще один, почти алебарда, висел у него за спиной. К поясу был приторочен широкий короткий нож.

— Ничего… ничего, — поднялся старик и улыбнулся: — Мы, людомары, к концу жизни становимся общительными. Нам в радость говорить с другими и многое приятно, что в молодости нашей было отвратительно. Заходи, Плакса.

Плакса покосился на Сына Прыгуна.

— И ты ко мне пришел с той же новостью?

— Если ты говоришь о громадных древовидных змеях, то да, я с этим, — кивнул он.

— Какие змеи? — спросил старик, усаживаясь удобнее.

— Мигрон прислал меня к тебе. Ты помнишь его?

— Помню. Мы встречались и не раз… Как поживает его сестра… кажется Зорона ее звали.

— Ха-ха-ха! — расхохотался Плакса. — Все наслышаны о вашем споре. Хорошо же ты его надул. Он до сих пор рассказывает нашим детям про этот случай и наказывает не верить людомарам.

Светлый улыбнулся.

— Ты говорил про змеев, — напомнил он.

— Да, после дождя к Мигрону пришли наши охотники, а после них выходил он прочь из деревни. Когда вернулся, то призвал меня и послал к тебе. — Плакса замолк, прокашлялся и, глубоко вдохнув, начал говорить:

— Роды Чернолесья в дождь лишились шестерых охотников, а те, кто вернулся, говорят о том, что повстречали гигантских древовидных змей. Те, дескать, и потаскали охотников. После дождя тех змеев и след простыл, а мы не знаем, что делать. Как теперь жить с Черным лесом. Я узнать хочу, не означало ли это, что Зверобог прогневался на нас?

Старик качал головой, в такт рассказам Плаксы, а когда тот окончил, долгое время молчал. После этого встал и ушел прочь.

Людомар спал долго и с таким наслаждением, с каким спят только малые дети. Когда он проснулся, то почувствовал, как слюна сладкого сна засохла на его щеке.

Перед глазами стояла пелена. Когда она разошлась, он увидел лицо другого людомара. Тот с интересом наблюдал за охотником.

Сын Прыгуна быстро сел, а потом вскочил на ноги. Пора было пускаться в обратный путь. Слишком многое предстояло сделать.

До его слуха донесся детский смех. Примерно в двух полетах стрелы от донада Светлого играли девочка и иисеп. За время его сна оба сдружились друг с другом с такой силой, словно бы были знакомы с младенчества.

Людомар потянулся, захрустев всеми костями и сухожилиями.

Путь домой затянулся лишь на пол дня. Это срока хватило людомару, чтобы зайти в смердящую яму и захватить порошка для женщины. Он не понял как, но ему еще всучили и идол Зверобога в виде разинувшего пасть чудища.

Проблема с прокормом малышки разрешилась сама собой. Иисеп вошел в интуитивный контакт и с ней, и заведомо знал, когда ей хочется пить, есть и справить иные нужды.

Лишь тогда, когда они подошли к Чернолесью, малышка заставила всех остановиться, потому что захныкала, поняв, что ее ведут во мрак. Пришлось взбираться на самый верх кроны для того, чтобы девочка не теряла связь с солнцем.

— Тссс! — наказал ей людомар, хотя это и было излишним.

Восторг ребенка по поводу того, что его вознесли на сотню метров к небесам быстро истощил силы и вскоре девочка крепко спала.

До дома Сын Прыгуна добрался без каких-либо заминок.

— Ты! — улыбнулась людомара и обняла его. От нее пахло жаренным мясом и лесными пряностями. Вопреки мнению окружающих, Чернолесье, при умелости, давало столько всего для жизни, что ее можно было назвать даже и роскошной.

Женщина заглянула к нему в глаза и быстро изменилась в лице.

— То был людоед? — Ее интонация чуть-чуть не дотянула до вопроса. — Людоед. — И она разочарованно оглядела свою вотчину.