Ядовитый холмогорский кустарник они искусно культивировали, а холмистая местность позволяла им ставить свои замки так, чтобы из них был виден враг, подходящий к стенолесу.

— Не оступись, — предупредили Сына Прыгуна. — Укол или царапина и мы закинем тебя к древокусты как и брезда сегодня ночью.

Несмотря на высокий боевой дух, брезды были подавлены. Они плелись позади всех и молчали.

Колейная тропа петляла в стенолесу и порой проходила под аркой деревянных башен, стоявших на всем протяжении пути. Такую крепость не скоро возьмешь. Понятно, отчего саарары не суют сюда носа.

Когда охрана у ворот прослышала от холкунов о ночном происшествии, то посоветовала им забрать с собой шкурки убитых существ.

— За зунов много платят у нас. Даже дебами платят. Но лучше бери наш реотвийский лук али бердыш. Не найдешь лучше оружья во всех землях. Погляди, — бахвалился охранник перед Бохтом, — вот он наш бердыш. Видал… вот, как топор он — прямое лезвие вот, а к верху загибается вдруг сразу. Дык я такое использую подлазный удар делать. Вот… от живота свово да вверх. Здеся вот посмотри. Чекан. Он мне руку прикрывает спереди, а само лезвие — с боку. Я люблю, чтобы не выше меня он был. Иные же высокий берут бердыш. Мал я ростом. Без этого тоже бы взял такой. Ух и страшна же сила его. Ты как придешь, дык у нашего нэкза посмотри воинов. — Охранник клацнул языков. — Великаны! А при них бердыши. Они ими ствол с меня ростом ударом одним перерубают вот так. — И он показал на себя от макушки к пяткам.

Все это время Гедагт получал проводника к нэкзу. Наконец, они двинулись в путь.

Проводником оказался словоохотливый паренек. Он был высок, худ и вообще каждым движением походил на каланчу.

Лоден тут же вступил с ним в разговор о саарарских пиратах — самой больной теме в этих землях.

— Очень тревожат наши города они. Особливо с Великих вод. Едва Холвед закрывает глаза, Брур уходит за воду и Владыка покрывает нас зеленым покрывалом, заявляются в наши гавани, грабят и убивают.

— А чего ж, наши-то не помогают?

— Теперь уж нет. Нету сил у ваших. Раньше мы вам с охотой платили, но теперь, слыхал я, перестали. Пасмасских пиратов бьют по всему побережью.

— Верно то, — со вздохом согласился Лоден. — Прошло наше время.

Они шли мимо жужжащих на разные голоса домов, проходили оживленные улицы и переулки, пока не остановились у красивых резных и легких на вид ворот.

Проводник перекинулся парой слов со стражником. Тот кивнул.

— Вы можете идти. Нэкз будет ждать вас завтра, — сказал проводник, попрощался и ушел прочь.

— За мной, — проговорил привратный страж. — Не оглядывайтесь и никуда не отходите. Коли вас без меня встретят — зарубят без промедления. — Он говорил медленно и с таким придыхом, что, слушая его, людомар ощущал тяжесть у себя в груди.

Они прошли просторный внутренний двор, в центре которого возвышался деревянный идол посредине обложенного камнями восьмиугольника, внутри которого лежали подношения, и поднялись на резное деревянное крыльцо, выкрашенное в красный и синий цвета. После этого отряд проследовал по открытой веранде, прошел несколько смежных палат и оказался в малюсеньком помещении, имевшем три ряда лежанок по стенам.

— Здесь будете, — уведомил их страж. — Закрою вас. — С этим он закрыл тяжелую дверь и закрыл ее снаружи тяжелым запором.

Восемь внушительных туш, коими были воины и людомар, едва могли пошевелиться в тесном помещении. Благо коек было девять, поэтому кое-как улеглись. Делать было совершенно нечего. Наряду с тревожно проведенной ночью, вопрос о том, что делать, разрешился сам собой. Уже через пару минут комнату сотрясал дружный храп.

Людомар не спал. Ночь, которую он провел спокойнее всех, была достаточна для него. В условиях мириада новых запахов и неизвестных звуков, его мозг не мог задремать или даже забыться.

Он снова начал размышлять над разговорами с Глыбыром, когда его внимания привлекли звуки, доносившиеся издалека. Сын Прыгуна расслышал топот сотен копыт и храп лошадей; он слышал топот десятков ног, которые неспешно спустились с верхних этажей и стали удаляться. По тому, как скрипели двери, охотник понял, что внушительных размеров толпа реотвов вышла вон из дворца.

Заговорили на реотвийском. Зычный голос из-за дальности можно было разобрать лишь через слово.

— Мы… сегодня… пусть боги… пути… стоит у… нашего оружия… обрящем или… жизнь, но… не жалейте…

Вдруг людомар изменился в лице и сел на своей полке. Он не мог понять, что его так удивило в этих словах, кои он еле-еле разобрал. Некоторое время охотник сидел неподвижно и только лишь потом понял свое полуудивление полуиспуг.

Он никогда не знал других языков, кроме людомарского, отличавшегося скудность и общего равнинного наречия называемого олюдским. Даже брезды говорили на нем, как на самом простом и информативном. Теперь же он осознал, что прекрасно понимает еще и реотвийский язык. Не веря сам себе, Сын Прыгуна снова прислушался.

— Посильнее здесь три… оттирай хорошо, неказистая ты, ух!.. правильно тебя сегодня отсекли за нерадивость, правильно… — расслышал он старческий голос, покрываемый шомканьев щетки по полу.

— Бабушка, я не знала про то. Кабы знала, я ж бы и не стала, — девичий голос наполнился слезами.

— Ты чего, Маэрх? — Людомар слегка вздогнул и посмотрел вниз. Оттуда на него выглядывало побитое лицо Унки — хорошо же братец его отделал! — Не спишь али… Что ты там слышишь-то? Не то, что ли, что-нибудь?

— Что ты там, а? — высунулся уже и Бохт. Вид его лица был не менее плачевен. Левый глаз заплыл полностью. Под правым была ссадина. — С кем говоришь? — Он посмотрел наверх и увидел людомара. — Ты чего? — обратился он к нему.

— Слышит чего-то, не видишь. Уши выше головы полезли. Заметил, что коли так, значит вдалеке что-то происходит.

Глубокий вздох известил, что и Гедагт был разбужен шушуканьем. Заскрипела полка и две слоноподобные ноги свесились с нее.

— Топор, Маэрх что-то слышит.

— Чего?

— Зунобоец что-то слышит.

— Зунобоец? А-а-а, зунобоец. Ну вот, Маэрх, к тебе и кличка прилипла, хе! — Брезд поднялся на ноги, поглотив собой все пространство, потянулся и спросил: — Чего слышишь-то?

— Много всадников отправляются куда-то.

— Всадников?

— На конях.

— Тебе послышалось, реотвы не любят лошадей как и груххов. Им быки по душе. Пехом они любят драться.

— Нет, то была конница, — уверенно проговорил Сын Прыгуна.

Брезд нахмурился и невольно огляделся по сторонам.

— Если конница, то только саарары. Но… если саарары… хм… — Он почесал спину.

— Нас предали, — первым догадался Лоден. Он лежал на своей полке с бледным лицом. — Я говорил, что это рано или поздно произойдет. Холмогорье не сумеет всегда защитить себя. Пасмасские пираты разбиты. Холмогорское прибрежье открыто для флота саараров и оридонцев. Да прибудут с нами боги! — Он перевернулся на другой бок и затих.

Гедагт тихо перебудил остальных брездов. Был устроен тихий военный совет

— Они не знали, что мы придем. Потому не думаю, что они сейчас нас им отдадут, — прошептал Унки. Бохт кивал головой в такт его речам.

— Не знали, если среди нас там, в долине, нет того, кто им сообщил, — сказал Лоден.

— Когда бы так было, то нас еще у врат сцапали, — сказал один из неизвестных людомару брездов.

— Правильно говорит, — поддакнул Бохт.

— Торговать нас будут. Саарары за нас многое дадут за сына Глыбыра. Мое слово — торг будет о нас. Пока он идет, время наше. — Лицо Унки стало твердым как камень.

— Топор, нам сейчас надо дверь ломать и ноги уносить прочь, — настаивал Лоден.

— Выяснить надо, чего будет. Может, послышалось все это Маэрху, а мы уж и развели… из ничего, — вмешался Кломм. — Нам шкуры нужны для нашего дела. Хорошо или плохо, но должно нам с нэкзом на эту тему говорить. Без этого нам недолго протянуть в долине. Грирники али саарары — не велика разница. Коли торговаться будут — пусть. Мы свою торговлю поведем…