- Ты злишься, что я курить не бросил, завидуешь.

Однако он прав. Нужно привыкать к своему положению и месту. Нельзя стремиться все сделать самому, не получится.

И покушение сегодняшнее - тоже моя промашка.

Я сунул руку в карман за сигаретами, но пожалел Майора. Не то что он, солдафон прямолинейный.

В полдень ко мне зашла Кузнецова, руководитель учрежденной мною секретной Контрольной группы, а официально - начальник отдела кадров. Положила передо мной листок бумаги со своими выкладками. В самом низу листка была подчеркнута красным маркером фамилия оперуполномоченного Андреева. Того самого, что бедовал со своей тещей.

- Последовательность такая, - сказала Алевтина, садясь за стол. Уборщица ушла утром, в семь тридцать, заперла свою каморку и повесила ключ на обычное место - на щит в дежурке. Кто-то из сотрудников снял его (вместе со своим), отпер каморку и повесил ключ на место. С семи тридцати до прихода исполнителя покушения Жиганова (личность установлена по характерной татуировке на уцелевшей ягодице) в дежурке побывали следующие сотрудники... - Алевтина показала на листе первый список.- Далее. На совещании по разным причинам отсутствовали четыре сотрудника. Двоих я исключила сразу - один не был в отделе и до совещания, другой исполнял поручение Волгина.

Метод исключения убедительно отражался на листке - зеленым маркером вычеркивалась одна фамилия за другой. Пока не осталась фамилия Андреева, подчеркнутая красным.

- Требовалось только найти косвенные и прямые доказательства его причастности к этой акции. - Алевтина вытащила свои папиросы, закурила, переложила листки. - Здесь они изложены. Первое - причина его отсутствия на совещании признана мною недостаточно убедительной. Второе - по полученной информации, Андреев во время оперативного дежурства в Заречье посетил некий особняк, где провел значительное время. Позже он осматривал прилегающий к особняку земельный участок. И последнее: семейное положение Андреева очень сложное, обостренное плохими жилищными условиями и низким материальным достатком. В течение ряда лет он безуспешно пытался получить хотя бы служебную жилплощадь. Дважды уходил из семьи. Это все.

- Спасибо.

- Кстати, это типичнейший вариант перехода работника правоохранительной структуры в криминальную.

- Я знаю. Но это объяснение, а не оправдание. Можно изменить жене, но не другу. Любовнице, но не долгу.

Алевтина вышла - Лялька вошла. Селектором я практически не пользовался, не было необходимости - Лялька будто подслушивала через дверь мои мысли и угадывала желания.

- Вызови Волгина и оперуполномоченного Андреева. Волгин пусть заходит, Андреев пусть подождет. И еще - напиши распоряжение от моего имени: мол, полковник Сергеев принимает сотрудников Горотдела по личным вопросам ежедневно после двадцати двух часов.

- Что будем делать? - спросил Волгин.

- Тебе решать. Твой человек.

Но оба мы уже знали, что выход только один. Нельзя осуществлять карающую справедливость выборочно. Нельзя делить преступников на своих и чужих. На плохих и хороших.

Как ни тяжело, но переступить порог придется. Если мы в самом начале сделаем шаг в сторону от своих принципов, мы опять свернем на дорогу клановости и коррупции. А значит, безнаказанности и безответственности...

- Крепкий профессионал, - чуть дрогнувшим голосом произнес Волгин. Смелый, решительный опер. С инициативой.

Насчет последнего - это я уже понял. Скажи еще - честный и принципиальный. Верный служебному долгу. С трудом (или без труда) обменявший жизни своих товарищей на квартиру.

Естественно, что я не произнес этого вслух. И воспользовался на этот раз селектором:

- Пригласи Андреева.

- Проходите, - сказала Лялька и кивнула на дверь. - Только к Алексею Дмитриевичу с оружием нельзя.

Рука Андреева неуловимо шмыгнула под мышку, и он протянул Ляльке свой пистолет: рукояткой к ней, стволом к себе.

Лялька небрежно сунула его в верхний ящик стола. И, разрядив, переложила в нижний. Когда за Андреевым закрылась дверь кабинета.

- Проходи, - сказал я. - Садись.

Но он остался стоять у дверей.

- Кто на тебя выходил? - сразу спросил его Волгин, давая понять, что больше его ничего не интересует.

И Андреев тоже сразу его понял.

- Ваня Заика, через Егеря.

- Где Ваня прячется?

- Не знаю.

- А ты знаешь, что на совещании в первом ряду сидел Саня Шмелев?

Который, мне это было известно, вынес на себе из провалившейся засады тяжело раненного Андреева и семь километров лесом тащил его в город.

- А ты знаешь, - продолжил пытку Волгин, - что в той же комнате находились ребята, которые давали тебе свою кровь во время операции?

- Вы кого убеждаете? - глухо, тяжело проронил Андреев.- Меня? Или себя?

- Сейчас пойдешь под арест, а ...

- А потом к стенке? - помог ему Андреев. - Дайте мне шанс искупить вину.

- Но как тебе поверить? - Волгин взял всю тяжесть решения на себя.

Андреев промолчал. Да и что тут ответишь?

Когда он вышел в приемную, его уже ждали двое хмурых ребят из охраны здания.

Андреев бросил взгляд на верхний ящик Лялькиного стола.

- Его уже там нет, - сказала Лялька.

- Что у тебя еще? - спросил я Волгина после долгого молчания. - Как обстановка? - Умышленный вопрос, вроде стрелки на путях. Когда состав с заболевшим машинистом прет на всех парах по встречной линии.

- Пока спокойно, - он наконец-то поднял глаза. - Вот только опять эта квартирная кража.

- Что значит - опять? - не понял я.

- А... Ты ведь не знаешь. Это еще до тебя началось, - Волгин даже улыбнулся. - Вот уже полгода в городе совершаются какие-то странные квартирные кражи...

- Чем странные?

- Многим. Во-первых, - он начал загибать пальцы для впечатления, регулярные до невозможности: раз в месяц, две-три кражи в один день. Во-вторых, как правило, в одно число - двадцатое. В-третьих, почти в одном месте - в районе старых новостроек.

- Дальше говори.

Он почему-то запнулся, видимо, какая-то мысль посетила.

- Дилетантские беспредельно. Проникают в квартиры всегда одним способом - взламывают простенок над дверью, он же чаще всего в тех домах из одного слоя оргалита - не препятствие. И странно еще то, что берут всегда малую сумму. В некоторых квартирах было что взять - и большие деньги, и золото, и аппаратура, а брали мелочь, по сути: сотню, полсотни. В этот раз сотню взяли - пятьсот не тронули.

- Психи?

- Возможно.

- Подростки?

- Не похоже. В одной квартире прямо на стене висели два старинных пистолета, пневматическая винтовка, кортик прошлого века. Разве пацаны устояли бы? Вспомни себя, не мечтал в детстве?

- Да я бы и сейчас дернул, не устоял бы.

- Вот-вот. И главное - никаких следов, нигде не роются, заначек не ищут, берут только то, что на виду - мелочь. И пальчиков не оставляют.

- Интересно.

- С какой-то стороны - да, - усмехнулся Волгин. - Я поручил это дело Платоновой. Дотошная баба, с фантазией.

- Ладно, держи меня в курсе. Это все?

- Звонили из лечебницы, по поводу этого головореза Птичника. Заключение экспертов готово. Поедешь?

Конечно, поеду. Только не сразу. Мне нужно подготовиться. Не столько к неизбежной дискуссии с психиатрами, сколько с самим собой.

В общих чертах проблема была мне известна, но тем не менее, вновь помянув добрым словом Сашку Дубровского, я просмотрел некоторые его материалы касательно предстоящего дела. И решение окончательно оформилось в уме и сердце. Особенно после изучения сведений, собранных в своеобразной Сашкиной картотеке:

Маньяк Л. Совершил 87 (по доказанным эпизодам) изнасилований девочек 12-13 лет, в т.ч. в извращенной форме с изощренными издевательствами.

Признан невменяемым, от ответственности освобожден, направлен на лечение.

Ранее дважды судим за изнасилования, освобождался досрочно.