По названной выше «старопорядковой», традиционно-внутриконтинентальной линии Семилетняя война была всего лишь продолжением войны за австрийское наследство (1740-1748). Дело, однако, в том, что не эта линия, а мировая, континентально-морская была главной, но чётко зафиксировать эту новизну мешала эпоха, ещё скрывавшая новое содержание в старых формах. В связи с этим задачей следующей мировой войны была и отмена этой эпохи – так сказать, «взять и отменить», что и было исполнено.
Полное обретение новым содержанием новой формы произошло во втором раунде англо-французского противостояния – во время революционных и Наполеоновских войн (1792-1815). Это уже был настоящий Модерн, а не архаика Старого Порядка, сметённого во Франции и ослабленного в значительной части Европы Великой Французской революцией, а затем её «экспортным вариантом» – Наполеоновскими войнами.
В них той или иной степени присутствует почти весь «набор» черт, с которыми мы сталкиваемся и в 1914-1918 годах и (во многом) в 1939-1945: промышленная эпоха, военно-стратегическая роль России, стремление континентальных держав поставить под контроль «точку соединения» Африки и Азии как стратегический пункт на пути к британской Индии. И действительно, с Наполеоновских войн Ближний Восток становится одним из театров военных действий мировых войн, т. е. функциональной, вынесенной за пределы самой Европы зоной борьбы за господство в Европе. Причина проста – Индия, которая начала играть огромную роль для Великобритании как раз в период между Семилетней и Наполеоновскими войнами. Дело в том, что, во-первых, в середине XVIII в. стали вырабатываться бразильские золотые шахты и в 1760-е годы существенно уменьшился приток в Англию золота, и англичанам пришлось активизировать свою деятельность в Индии. Во-вторых, откололись североамериканские колонии, что стало концом первой Британской империи.
Ближний Восток – геоисторический Золотой Квадрат. Ближний Восток всегда имел важное стратегическое значение для Старого Света. Здесь проходили три главных исторических пути-коридоры с запада на восток, из Европы и Африки – в Азию, из Средиземноморья – к Индийскому океану, в сердце Азии и далее, в Китай.
Самый северный, левантийский: Эгейское море – Чёрное море – «хазарские пути» – Средняя Азия (Шёлковый путь); средний: Сирия – Месопотамия – Персидский залив. Отсюда можно было плыть по морю аж до Китая, а можно было по «багдадской ветке» Шёлкового пути через Хамадан, Нишапур, Мерв попасть в Центральную Азию – Бухару, Фергану, Кашгар – и двигаться в Китай посуху. Наконец, южный коридор: Нил – Красное море и – «ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет» (в сторону Индии).
Тот, кто владел «коридором» или, тем более, «коридорами», контролировал поток товаров и людей и почти автоматически получал власть над макрорегионом. И наоборот, любой претендент на власть прежде всего стремился захватить контроль над «коридорами».
Таким образом, относительно небольшая территория (квадрат, углы которого образовали Южное побережье Чёрного моря и северные побережья Персидского залива и Каспийского и Красного морей) оказывалась золотой в прямом смысле слова, Золотым Квадратом, а иногда – Золотым Ромбом. И не случайно эта зона «коридоров» была постоянным местом и возникновения систем имперского типа, и борьбы между ними. Причём борьба шла за то, чтобы захватить все три «коридора», стать Властелином коридоров или, по крайней мере, среднего и южного.
Борьба за пути-коридоры развернулась намного раньше, чем исторические области, которые они связывали, превратились в устойчивые региональные системы обмена (и производства). Ни одной державе не удавалось установить сколько-нибудь эффективный и длительный контроль над тремя коридорами сразу, над всем Золотым Квадратом. Кое-кому удавалось контролировать два коридора из трёх. Но чаще работал принцип «один коридор – одна держава».
Трудно сказать, была ли вызвана знаменитая война древних египтян и хеттов конца XIV в. до н. э. с не менее знаменитой битвой при Кадеше (1312 г. до н. э.), в которой сошлись фараон Рамзес II и царь Муваталли, борьбой именно за «коридоры», но по крайней мере один из них был объектом борьбы.
На рубеже VIII–VII вв. до н. э. Ассирия попыталась поставить под контроль средний и южный «коридоры», но всерьез не преуспела. Большего успеха добились персы, сменившие ассирийцев в качестве гегемонов ближневосточного мира. Они не только захватили средний и южный «коридоры», но и пытались контролировать северный, разбив, однако, лоб о скифско-греческую «стену». И всё же именно персы первыми сделали заявку на «трёхкоридорную гегемонию».
Ещё дальше пошёл Александр Македонский. Он не только включил все три пути в одну имперскую структуру, но также попытался захватить долину Инда. Однако всё это продлилось один исторический миг и рухнуло. Эллинистические монархии, возникшие в результате войн диадохов, почти точно совпали с тремя «коридорами», а развернувшаяся борьба между Птолемеями (Лагидами) и Селевкидами велась, по сути, за контроль над путями, соединявшими две части Старого Света, две части Евразии.
Даже Римская империя не смогла установить длительную и эффективную «трёхкоридорную гегемонию» – Парфия, а затем Сасаниды лишили их среднего (месопотамско-персидского) «коридора». Умайяды и Аббасиды какое-то время тоже контролировали два из трёх «коридоров». Однако с утратой единства окончилась и «двухкоридорная гегемония». Что интересно, раскол опять же произошёл по «коридорной линии», противопоставив друг другу Багдад и Каир как двух «контролёров» различных путей.
Таким образом, осью «войны миров» на стыке Европы и Азии, у «горла Азии» была борьба за «коридоры». И если мы взглянем на XIX–XX вв., то увидим, что даже в капиталистическую эпоху, от египетского похода Наполеона (1798-1801 гг.) и восточного вопроса с Крымской войной (1853-1856 гг.) до Суэцкого кризиса (1956 г.) и войны в Заливе (1991 г.), очень важная ось мировой политики проходит там, где её увидели персы два с половиной тысячелетия назад.
И если сегодня к «коридорному» фактору Ближнего Востока добавились нефть и арабо-израильский конфликт, то в конце XVIII в. весомой «добавкой» к Ближнему Востоку стала Индия. Отсюда – экспедиция Бонапарта в Египет на рубеже XVIII–XIX вв., немецкая железная дорога Берлин – Багдад на рубеже XIX–XX вв. и многое другое, начало чему положило англо-французское мировое соперничество вообще и их вторая фаза, Наполеоновские войны в частности.
Суммируя, можно сказать, что шесть схваток за власть в Европе, которые Дехийо поставил в один ряд и у которых, действительно, много общего (например, каждое последующее поражение континентала от его морского соперника было более жестоким и сокрушительным, по нарастающей – Людовик XIV, Наполеон, Вильгельм II, Гитлер. Казалось, страшнее поражения Гитлера ничего не может быть; теперь, пережив крушение СССР, мы знаем, что это не так, возможен полный геоисторический, социосистемный, а не просто державный разгром), суть явления разнопорядковые. Три из них – Наполеоновские войны (упоминая Семилетнюю войну Дехийо не рассматривает её отдельно), войны 1914-1918 и 1939-1945 – мировые; первые три схватки, инициаторами которых выступили Карл V, Филипп II и Людовик XIV мировыми войнами не являются. В то же время и между этими войнами существует серьёзное различие. Так, Габсбурги Карл V и Филипп II боролись против другой континентальной державы. Под определённым углом зрения двух этих королей можно объединить в рамках попытки европейско-заморской континентальной державы Испании поставить Европу под контроль; под другим углом зрения, империи Карла и Филиппа весьма отличаются друг от друга. Империя Карла скорее устремлена в прошлое, подводит его итог, стремясь завершить средневековую эпоху франкского Запада тем, чем он её начал – европейской империей Карла Великого. А вот империя Филиппа – это уже мировая военно-торговая империя раннего Нового времени, первая в истории, первая в истории, над которой после аннексии в 1580 г. Португалии и её заморских владений действительно не заходило солнце. У неё намного более мощная и богатая основа. После того, как в 1545 г, открыли серебро Потоси, пишет Ч. Киндлбергер в работе «Мировое экономическое первенство» (Kindleberger Ch. World economic primacy, 1500-1900. N.Y., Oxford: Oxford univ. press, 1996), ежегодный объём производства вырос с 2,9 млн. унций (1544 г.) до 10 млн. за последующие 15 лет и до 13,6 млн. за первые 20 лет XVIII в. Именно мощный приток серебра с середины 1560-х годов и победа при Лепанто позволили Филиппу II начать борьбу за возвращение Фландрии Габсбургам и Испании – восьмидесятилетнюю войну 1568-1648 гг., последние тридцать лет которой приходятся на Тридцатилетнюю войну (1618-1648 гг.).
