Все время его голова была занята самыми различными вопросами, подобные находил даже в этом лагере, все время вынужденный влезать в какие-то проблемы или даже самостоятельно себе их придумывать. Сейчас же, сидя в окружении красивых девушек, действительно за него волновавшихся и только сейчас успокоившихся, убедившись, что с ним все хорошо, Эдвард чувствовал себя легко, как никогда прежде. Хотелось, чтобы такие моменты никогда не заканчивались. Единственное, что только омрачало всю ситуацию, так это воспоминания о том, что скоро смена заканчивается. Неудивительно, что Славя была одним из организаторов заключительного концерта смены, где Эдвард и должен был выступить с остальным музыкальным кружком. Больше всего ее, правда, волновали кибернетики со своим проектом, обещавшие предоставить свои наработки за эту смену, и все опасались, что же такое они могут показать, но, как многие считали, что то, что покажут, все равно не будет работать. Сильнее всех ожидала увидеть их разгром Ульяна, но Славя ее сразу остановила, что нехорошо смеяться над товарищами. Чужим неудачам надо сопереживать и помогать, а не издеваться над ними. И здесь Эдвард был полностью с ней согласен в этом вопросе.

А чуть позже Алиса с Мику вышли на несколько минут, о чем-то тихо переговариваясь и улыбаясь, а вернулись уже с Леной, еще немного бледной и даже несколько похудевшей, но зато счастливо улыбавшейся. Ее появление было встречено всеобщим одобрением и аплодисментами, так что девушка даже засмущалась еще сильнее, но все-таки осталась, присев на кровать рядом с Эдвардом. Здесь Алиса ревновать не стала, только довольно улыбалась, а он про себя отметил, что сейчас эти две девушки больше всего похожи на подруг, чем когда-либо раньше.

Окончательно атмосферу растопила гитара, принесенная Мику, так что девушку тут же попросили что-нибудь спеть. Песня, правда, оказалась на японском, руководительница музыкального клуба решила всех удивить своим одинаково превосходным знанием сразу двух языков, каждый из которых для нее являлся родным. Хотя, в данной песне слова даже были не самым важным, гораздо значимее оказались эмоции и музыка, а здесь равных Мику просто не было. Воспользовавшись тем, что все отвлеклись на песню, Эдвард присел ближе к Лене.

- Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался у девушки, качавшей головой в такт музыке и даже немного дернувшейся от неожиданности.

-А? А, Эд. Нет, все отлично, – улыбнулась Лена, – Нормально, даже рука почти не болит, – показала плотно наложенную бинтовую повязку, сейчас белоснежно белую и без единой проступившей капли крови, чем Эдварда немного успокоила.

- Голоса больше не слышала? – он оглянулся, убедившись, что в этот момент на них сейчас никто особенного внимания не обращает, только Алиса, поймав его взгляд, тепло улыбнулась.

- Нет, спокойно стало, – кивнула Лена, – я это вчера днем почувствовала… а не знаю, как это объяснить. Оно словно ушло, отцепилось… Это ты что-то сделал, да?

- Я? С чего ты взяла? – Эдвард попытался изобразить выражения удивления на своем лице, но встретил серьезный взгляд Лены и тоже посерьёзнел.

- Ты пропал на день, а потом все прошло. И ты единственный, кто не называет сумасшедшим человека, который слышит голоса в своей голове, – совершенно спокойно сказала девушка, продолжая вполне уверенно и без сомнения говорить не самые правдоподобно выглядевшие вещи, – Потом ты исчезаешь на целый день, возвращаешься измотанный и избитый, а я чувствую, как меня больше никто не мучает. Эдвард, я может, и девочка, но все-таки могу сложить два плюс два.

- От тебя точно ничего не скроешь, – покачал головой Эдвард, удивленно посмотрев на девушку, – что не расскажешь, сама додумаешь. Никогда не думала в детективах работать?

- А что это вы тут шепчетесь? – к ним подсела Ульяна, и они оба сразу же отодвинулись друг от друга, хотя от мелкой рыжей все равно уже было не скрыться, – О чем разговариваете?

- Ни о чем особенно… – Эдвард пожал плечами, – Просто радуемся последним денькам в этом лагере.

- Да, – протянула Ульяна, тоже опустив голову, – жалко, что смена заканчивается так быстро. А так ведь все было здорово! Эд, ты ведь будешь мне писать, да?

- Писать? – не сразу понял о чем речь, и Ульяна довольно сильно стукнула его кулачком по коленке, состроив обиженную мордашку.

- Письма писать! – довольно громко заявила девчонка, но тут же заулыбалась во весь рот, – Обязательно! Пообещай, что будешь писать мне письма! А то еще раз стукну! – девочка даже пригрозила Эдварду своим кулачком, вызвав у него еще одну улыбку, – Не шучу!

- Ладно, убедила, буду тебе письма писать, – он потрепал ее по голове, – Как только смогу, сразу же напишу, договорились?

- И я тебе буду писать, – улыбнулась Ульяна, – Будет тогда весь год переписываться, а следующим летом опять все сюда приедем! Договорились?

- Рано еще договариваться, – утихомирила ее Лена, – вот когда поедем обратно, тогда и будем адресами обмениваться. В этот раз и правда очень интересная смена была, – Эдвард дернулся, когда девушка взяла его за руку, но успокоился, глядя в ее глаза, сейчас заметно подобревшие, – Я бы, наверное, не отказалась еще раз с вами со всеми увидиться. И надеюсь, что в следующий раз вы с Алисой приедете вместе, а не по отдельности?

- До следующего раза все может очень сильно измениться, – усмехнулся Эдвард, а потом вдруг вспомнил строки той песни, услышанной случайно по радио, и обратился к их гитаристке, – Мику! Можно тебя попросить об услуге одной?

- Конечно, – девушка улыбнулась и положила руки на гитару, – Что хочешь?

- А ты знаешь песню такую, там еще слова есть «а снится нам трава у дома…»? – напомнил Эдвард, вспомнив те цепляющие строки, столь странно звучащие в его ситуации, – Можешь ее сыграть?

- «Земляне», что ли? – приподняла голову Мику, – Конечно! Отличная песня!

Конечно, голос Мику отличался от того исполнителя, которого Эдвард слышал по радио, но слова были те же. Чужой дом, чужой мир, и тоска по родным местам для него были сейчас очень близкими по настрою. Там, в родном мире, его ждала война, смерть и разрушение, от такого невозможно отвыкнуть или даже просто забыть, отточенные инстинкты выживания все равно дадут о себе знать, а холодная логика войны, в которой люди всего лишь простой ресурс, причем даже не один из самых значимых, все равно останется. Даже все эти дни в лагере все равно не смогли до конца выжечь из него того старого, когда-то пришедшего к воротам лагеря, достаточно вспомнить, как поступил в том, втором «Совенке», захваченном демоном.

Да, снится Эдварду не та трава у дома, о которой поется в песне, здесь ему снятся боль, ужас и кровь его родного мира, словно напоминая, кто же такой на самом деле, не давая забыть свою истинную сущность. А если вернется отсюда домой, то что он вспомнит? Что заберет с собой в памяти об этом лагере? Девушек? Такие теплые вечера и посиделки, когда никто не мешает наслаждаться атмосферой тишины и покоя «Совенка», лица окружавших его сейчас людей?

Эдвард не строил иллюзий по этому поводу. Имена забудутся, воспоминания побледнеют и поблекнут, даже оставшиеся в памяти лица могут стереться и размыться, оставив после себя в памяти только светлые размытые контуры, за которые по ночам будет цепляться и мучать себя, пытаясь вызвать в голове более четкие образы, но никак не в силах этого сделать. Время неумолимо, оно закроет даже самое яркое и светлое пластами новых забот, проблем и насущных дел, не поможет и не поддержит, лишь затрет и сомнет то, что так хочется сохранить.

- Эд, ты опять погрустнел? – Алиса села рядом с ним, тоже завороженная словами песни, и уже привычно легла ему на плечо. Его сердце тут же забилось чаще, ускоряя ритм, и чувство теплоты захлестнуло грудь. А может быть, он ошибается, может быть, что-то у него действительно останется. Забыть можно все, и плохое и хорошее, но собственную душу Эдвард забыть не сможет, и пока будет жить, она будет в нем, а значит, будет жива память о том человеке, который когда-то помог ему эту душу вернуть.