- Ключи только не забудь, – напомнил Эдвард, когда они выходили, и Славя снова закрывала дверь. Несколько смущенная его компанией, чуть не оставила их в замочной скважине, а от его напоминания смутилась только еще сильнее, снова покраснев и заулыбавшись.

- Эдвард, я… – она хотела что-то сказать, но почему-то боялась, вместо этого теребя довольно внушительного вида связку ключей на металлической цепочке, звеневшую от каждого движения. Отведя взгляд, все-таки смогла заставить себя произнести окончание предложения, – я очень рада, что ты к нам приехал… И спокойной ночи! – сразу после этого заторопилась, словно уже опаздывала куда-то.

- Я тоже очень рад, что здесь оказался, – согласился в ответ, еще сам не понимая, врет он или говорит правду, настолько противоположными оказывались чувства, боровшиеся в его душе. Если бы не те многочисленные загадки, как и почему здесь оказался, то это место весьма близко подходило под понимание райского, одного из тех немногих, где мир не сходит с ума и не пытается уничтожить сам себя ровно так же, как и все живое, – Спокойной ночи, завтра утром увидимся, – получив на прощание еще одну белоснежную улыбку, он несколько минут стоял на крыльце, провожая девушку взглядом даже когда почти растворилась в темноте, а потом, не прошло и еще дополнительных двух минут, как увидел приближающуюся Алису.

- Очень рад, что дождалась меня, – кивнул Эдвард, предлагая ей присесть на скамейку около входа. Проверив карманы и убедившись, что несколько платков у него все еще были с собой, развернул один из них, после чего выложил на него съедобное содержимое своих карманов, семь булочек и три пакетика кефира в общей сумме чуть больше литра объемом, – Признаюсь, опасался, что все-таки не дождешься.

- Еще бы, – Алиса поднялась на крыльцо и бросила беглый взгляд на добычу, – Да, белобрысый, а ты хорош, ничего не скажешь… – усмехнувшись, еще и толкнула его локтем в бок, – давай колись, чем ты так Славю подкупил?

- Красивыми глазами, – рассмеялся Эдвард, – Бери, не стесняйся, мне съеденного хватит с запасом. Здесь прямо поешь или с собой заберешь? – пока Алиса раздумывала, как именно ей стоит сейчас поступить, он смотрел на саму девушку, раздумывая уже над тем, почему же все, с кем успел сегодня познакомиться, настолько красивы и обаятельны, словно срисованные с его представлений об идеалах женской красоты. Даже эта Алиса, сорванец и наглец, каких еще поискать надо, не способна вызвать в нем никаких других чувств, кроме радости и веселья, чтобы не говорила, находясь рядом. Какой-то бойкий детский задор, уже практически забытый и запертый под слоями логики и холодного расчета, строгого порядка и рассуждения, где ни одна лишняя мысль или эмоция невозможна. И все эти годы, вся его строгая и холодная маска бездушного человека, настолько привычная, что уже начинал считать ее частью себя самого, пошли прахом, стоило только сюда попасть, поговорить с местными обитателями и хотя бы немного окунуться в их жизнь, где не надо постоянно с кем-то воевать и нет места ненависти и жестокости. Неужели именно этого ему так и не хватало все это время? Или же он просто забыл, как выглядит такая жизнь, а столкнувшись с ней снова, удивляется каждому моменту, даже самому простому, но столь же непривычному для него, как Солнце на небосводе.

- С собой заберу, а то тут вечерами прохладно бывает, – решила Алиса, – в домике будет спокойнее, да и теплее. Да, кстати, а ты уже знаешь, куда тебя поселили? – пока она заворачивала булочки и кефир в два платка, любезно предложенных Эдвардом, успела вспомнить еще и про этот момент.

- Вот как раз собирался идти к вожатой по этому вопросу. Время, может быть, и не самое подходящее, но Славя сказала, что все нормально, – пожал он плечами, оглядываясь в сторону площади. Темнота, наступившая с приходом ночи, была ему гораздо ближе, чем солнечный день, почти вся его сознательная жизнь прошла в таких вот условиях, а здесь еще и много помощников в виде фонарей и ламп, заблудиться мог разве что маленький ребенок, и до домика вожатой сейчас бы дошел и с закрытыми глазами.

- А, ну раз Славя сказала, тогда конечно, – ехидно улыбнувшись, не преминула кольнуть Алиса, но попрощалась прежде, чем Эдвард решил, стоит ли отвечать на такую мелочь или нет, – Спокойной тебе ночи, белобрысый!

- И тебе приятных снов, – Эдвард даже улыбнулся, решив, как ответить, – ДваЧе.

- Что?! – Алиса даже развернулась, собираясь подняться обратно по ступенькам, но пересеклась взглядом со своим собеседником, нисколько не испуганным и даже готовым выдержать первый удар. Общая усталость за день и сонливость тоже сделали свое дело, и этот раунд девушка решила оставить за Эдвардом, – Утром с тобой разберусь!

- Ожидаю с нетерпением, – кивнул ей в след, на что получил лишь суровый взгляд и хищную улыбку. Значит, завтра снова придется пересекаться с этой озорной девчонкой, и странно, что этот факт его только радует.

Позволив себе немного расслабиться, Эдвард еще несколько минут сидел на скамейке, раскладывая в своем сознании по полочкам все, что сегодня с ним произошло, начиная от своего так и не понятого пробуждения перед воротами пионерлагеря и заканчивая этим разговором. Никакого анализа, только разделение всей полученной информации на важную и посредственную, нужную и бесполезную, какую можно будет использовать непосредственно здесь, а какая может пригодиться для поиска ответов. И только разобравшись со всем этим, отправился в домик к Ольге Дмитриевне, стараясь идти по мощеным дорожкам как можно тише, не нарушая покой и сон остальных пионеров, спавших в маленьких домиках по обеим сторонам.

На площади встретил только еще одного пионера, не спавшего в столь позднее время и явно не ожидавшего, что бодрствовать может кто-то еще. Одна из тех девушек, что уже видел сегодня, но так и не успел обмолвиться с ней и парой слов. Кажется, ее звали Лена, во всяком случае, эти странные волосы фиолетового цвета сложно было спутать с чем-то еще. Она сидела прямо под светом уличного фонаря, достаточного, чтобы читать книжку даже в столь позднее и темное время, настолько углубившись в чтение, что почти ни на что вокруг не обращала внимания. Только стук подошв его сапог по асфальту площади выдернул ее из мира воображения и фантазии, заставив поднять взгляд на источник шума. Успев его перехватить, Эдвард, сам еще не зная, почему именно, подмигнул Лене, моментально покрасневшей и намеренно внимательно снова углубившийся в книгу. Может быть, он и ошибался, но внутреннее чутье человека, прошедшего через немалое количество боев, подсказывало, что девушка смотрела ему в спину, когда уже прошел мимо.

На аллеях между жилыми домиками света не было нигде, так что логично предположить, что он один из последних бодрствующих в лагере, к тому же без места, где и можно переночевать. И здесь сутки явно меньше ему привычных, поскольку по его внутренним часам, установленных в имплантате, время едва ли было за ранний вечер, спать не хотелось совершенно, но и выбиваться из общего графика здесь не получится, или же уже через пару дней, если, конечно, еще останется здесь, окончательно собьет свой режим сна и начнет терять эффективность.

Треугольный домик Ольги Дмитриевны, почти скрытый кустистыми ветками цветущих деревцев, нашел без особых проблем, и ничего удивительно, что света там тоже не было, квадратное окно рядом с дверью такое же темное и закрытое шторкой, как и все остальные. Пришлось стучать, но, на его счастье, ответ последовал незамедлительно, вожатая не спала, пусть и голос звучал с очень сонливыми нотками.

- И где же ты весь день был? – поинтересовалась вожатая первым делом, как он только вошел внутрь, не став даже свет включать. В темноте можно разглядеть только ее, напустившую на себя максимально недовольный вид, даже уперев руки в бока и явно намереваясь задавить все возможные возражения своим авторитетом старшего, – Пропустил ужин и форму так и не получил…

- Виноват, – кивнул Эдвард, – Приношу свои искренние извинения. Знакомился с окрестностями и несколько увлекся. Готов понести наказание, какое посчитаете необходимым, – спорить с вожатой не было никакого желания, а судя по поведению многих других ее подопечных, серьезным наказание будет вряд ли, иначе бы их опасались и вели себя несколько спокойнее.