- Не тебе решать, кем мне быть, – прошипел Эдвард, пока все остальные, замерев, вслушивались в слова демона, обращенные к этому странному и непонятному пионеру, ворвавшемуся с оружием в руках. Даже Юля, замерев и опустив уши, слышала этого демона, пытающегося задеть Эдварда, все равно больше не способного на нечто более серьезное. Демон повел головой, поправляя мешавшийся обломок сломанной челюсти, теперь торчавший из щеки.

- Любовь столь прекрасное чувство. Оно делает вас, смертных, такими уязвимыми. Так приятно видеть, как вы страдаете, пораженные ей как заразой. Помнишь, что с тобой было, когда ты ее потерял? Ты был тряпкой и ничтожеством! Грязью! А когда отказался от любви, достиг столь многого. А сейчас передо мной снова бесхребетное ничтожество… Ты ведь любишь ее? – демон издевательски зашипел, – Эту рыжую шалаву, которую я подвесил на ветвях? Она не сломала шею сразу, и медленно задыхалась, смешно дергая ногами. Знаешь, как она звала на помощь? А тебя рядом не было…

- Я пообещал, что тот, кто ее убьет, будет долго умирать, – ответил Эдвард, – Долго и мучительно.

- Давай, убей меня, – демон даже задергался, – убей меня и изгони обратно в Бездну! А потом я вернусь сюда! И буду убивать каждое живое существо в этом лагере. Я буду разрывать твою Алису на части снова и снова! Отрывать от нее маленькие кусочки и у нее же на глазах поедать. И рассказывать, что именно ты обрек ее на это! Я найду именно тот лагерь, где она помнит тебя…

Эдвард ударил демона по лицу, прервав его, но получил в ответ только новые взрывы хохота.

- Юля! Уведи их всех, – приказал он встрепенувшейся девушке, – Никто не должен ни слышать, ни видеть того, что сейчас произойдет! Уходите прямо сейчас!

Семен упирался больше остальных, но, встретившись с холодным взглядом Эдварда, пока демон продолжал хохотать и издеваться над их чувствами, все-таки кивнул и, поддерживая с трудом глотающую слезу Мику, вышел из этого тупика, оставив Эдварда в темноте наедине с этой тварью.

- Ты сдохнешь здесь, – прошипел Эдвард, как только убедился, что никто больше их не видит и не слышит. Только не том языке, на котором и разговаривал последние дни, выученный непонятно каким образом, а вытаскивая из глубокой памяти те проклятые руны и слова, какие не должны произноситься вслух ни в одной из реальностей. Даже одной короткой фразы хватило, чтобы рот наполнился кровью, выступившей из десен, а сердце стало биться на порядок чаще.

Перевертыша словно током ударило, смертные не могли разговаривать на этом языке, что выворачивал душу, стоило только его услышать. Язык Бездны, впервые прозвучавший в этом мире, был единственным, что действительно могло испугать подобное существо. Зашипев от бессильной ярости, он попытался вырваться, но Эдвард и не думал ослаблять хватку.

- Скольких ты тут убил? Скольких заставил страдать? – продолжил он, сплюнув накопившуюся во рту кровь, и чувствуя, как связки горят от каждого произнесенного слова. Перевертыш зашипел еще сильнее, и Эдвард с мрачным удовольствием отметил про себя, что чувствует его страх.

- Слишком многих, чтобы ты мог отомстить за всех, – прошипела тварь в ответ, теряя прежний облик и проявляя свою истинную сущность. Покрытая нарывами и струпьями серая кожа, разбухшая словно от гноя, лицо, состоявшее из одних челюстей с острыми зубами, похожими на кинжалы. Даже столь малая доза иридия, попавшая в его тело, сжигала его изнутри, и сейчас на нем были заметны черневшие пятна ожогов, медленно сжигавшие его материальную сущность.

- Твой хозяин бросил тебя, – заметил Эдвард, – и не идет на помощь. Так ведь? Значит, теперь ты будешь принадлежать мне…

- Нет! Смертный не может… – зашипел демон, но Эдвард прервал его всего лишь одним словом, состоящим из одних только шипящих звуков, заставив демона заверещать от боли. Каждый из них имеет истинное имя, ту самую ментальную опору, что существует в Бездне, и к которой снова и снова возвращается, изгоняемый из материальных миров. Эту связь можно нарушить правильно подобранными словами их родного языка, доставив демону страдания, эхом отзывающиеся не только в его материальном теле, но и в его истинной природе. Тварь заверещала, цепляясь за державшую его руку Эдварда своими когтями, но он не обращал на подобное внимание. Кровь у него шла не только изо рта, но и из носа и, кажется, начала капать из ушей. Это еще было терпимо, сейчас важнее было сосредоточиться на другом.

- Отдай мне свое имя, – потребовал Эдвард, заставив тварь дергаться еще сильнее, – Оно должно принадлежать мне.

- Ты будешь проклят! – захрипел демон, – Проклят! Тебе уже не вернуться!

- Я уже проклят, – сказал он, продолжая давить, – Твой хозяин не сказал? И вот что еще, пока ты можешь меня слышать… Те, кого ты так стремишься мучить, действительно вернули мне душу, и этим я им обязан. Обязан защитить, от таких, как ты. А для этого можно ее испоганить снова, мне не в первой...

Губы растрескались, тут же покрываясь кровью, когда договорил последнюю фразу. Каждый, кто пользовался подобными силами, обязан был заплатить свою цену за подобное. Всего лишь раз в своей жизни он вступал в прямой контакт с порождениями Бездны, коснувшись тех темных энергий, что их питала, коснувшись той силы, что им была дарована, и чудом оставшись жив, но здесь он должен был повторить подобное. Единственная короткая фраза вскрыла сущность демона словно острым ножом, и Эдвард принял ее, вырвавшуюся наружу в поисках нового тела.

Душа действительно всего лишь разменная монета, когда речь заходила о той цели, ради которой ее можно пожертвовать. Тот человек, что когда-то пришел в этот лагерь, очнувшись в пустом салоне автобуса, это отлично понимал. И если ее нужно потратить ради данной клятвы, то не стоит отступать в последний момент. Боль пройдет, как проходила прежде, а к этой черной пустоте, что останется на этом месте, вполне можно привыкнуть снова.

Эдвард принял сущность этой твари, узнав его истинное имя. А узнав, смог и разрушить. Последний ментальный вопль стал прощанием твари, убившую его рыжую красавицу и наслаждавшуюся его мучениями, как и мучениями остальных ни в чем не повинных обитателей «Совенка». Ни в материальном мире, ни в Бездне этого демона больше не существовало, осталось лишь выжженное место на том месте, где прежде «Совенок» разжег новый слабый огонь.

Он тяжело вздохнул. За те несколько секунд, пока был един с демоном, увидел мир его глазами. Десятки миллиардов лагерей, нитями тянущиеся ко всем реальностям этой Вселенной, дающие надежду тем, кто в них так нуждался. Они были созданы при ее рождении по желанию Демиургов, чтобы помогать их созданиям, направлять на истинный путь, открывать светлые стороны в каждом из тех, кто попал в лагерь. Как яркий луч, этот разделенный на одинаковые копии мир проходил сквозь все реальности, сквозь все измерения, поддерживая слабых и утешая обиженных.

А потом Демиурги ушли, и на их место пришла Тьма. Как и везде, она пыталась погасить все яркое и светлое, утопить в бесконечном холоде и вернуть в первозданную пустоту, но обожглась и отступила. Хранители, созданные защищать это место, своим существованием надежно закрывали замки лагеря, не давая темным силам войти. Такие же, как и Юля, сотни Хранителей связывали лагеря друг с другом в единую сеть и между собой, и со всеми остальными реальностями.

И тогда из Тьмы пришли демоны. Они могли проникнуть в лагеря, вселяясь в души их обитателей, разрушая и оскверняя их. Всех Хранители спасти не могли, будучи лишь слабым дыханием Демиургов, когда-то давших им жизнь, в то время как демонов питала сама Бездна, вознамерившаяся погасить этот огонек надежды. Часть лагерей пала, и Хранителям пришлось огородиться от таких, чтобы защитить уцелевшие. Совсем молодые, как, например, Юля даже не помнили этого, бессознательно продолжая выполнять свое истинное назначение, но демоны постоянно и непрерывно продолжали подтачивать рамки реальности, надеясь пройти дальше. И такие места, вроде того, что Эдвард обнаружил в тоннелях, были теми прорывами, где им это почти удалось.