Черт!

Теперь я проклинал себя за то, что выбросил весло в море.

Наконец-то до меня начал доходить весь ужас происходящего, и страх перед будущим сковал все мои мышцы, превращая бегущую по жилам и сосудам кровь в алые хрусталики льда.

Мы одни в открытом море.

У меня только одно весло.

Марина ранена. Я тоже ранен.

Я посмотрел наверх. Было бы глупо рассчитывать, чтобы луна, моя верная подруга и советчица, выглянула из-за этого свинцово-серого ада, стреляющего обжигающими молниями.

Затем я перевел взор на Петра Сергеевича.

Когда Марина придет в себя, она не должна ничего знать.

Кряхтя от напряжения, я принялся подтаскивать труп к борту. Перед глазами все плыло и раздваивалось, кровотечение в простреленной руке усилилось, но в конце концов мне удалось сбросить с лодки этот мешок с дерьмом.

После этого я снял с себя майку и, сложив ее наподобие салфетки, прижал рану в плече любимой. Придерживая импровизированный «тампон» рукой, я, словно верный пес, устроился на днище лодки, возле ног Марины.

Сейчас это все, что я мог для нее сделать.

Дождь постепенно стихал, но лодку продолжало раскачивать, и на мое лицо то и дело падали соленые брызги.

«Вы умрете», – зашептал внутренний голос.

– Наверное, – разлепил я губы.

«Не наверное, а точно, – настаивала тварь. – У вас нет воды. Вы ранены. Вам нужен врач. А вас несет в открытое море».

– Плевать. Доживем до утра, – сонно пробормотал я.

«А еще ты убийца. Если тебя поймают, то тебя упекут в тюрьму, – захихикало существо. – И ты никогда не увидишь свою Марину».

– Пошел на хрен, – прошелестел я.

Голос еще что-то нудно бубнил, но я закрыл глаза.

Я рядом с любимой, и больше мне ничего не надо.

По крайней мере, сейчас.

Я разлепил глаза, когда горизонт окрасился золотистыми лучами просыпающегося солнца. Поднял голову, взглянув на Марину. Ее лицо было бледным и осунувшимся, а дыхание с прерывистым хрипом вырывалось изо рта.

Я сел, оглядываясь по сторонам.

Вода. Кругом одна вода.

Бескрайнее море, куда ни посмотри.

С моих губ сорвался протяжный стон. Куда плыть? В какой стороне берег?!

Я придвинулся к оставшемуся веслу, раздумывая. Пока я решал, куда плыть, слева что-то тихо булькнуло, и я, встрепенувшись, повернулся на звук. Пальцы сжали весло с такой силой, что из затянувшейся раны на руке вновь заструилась кровь.

В воде, буквально в десятке метров от нас, был человек. Его неподвижное разбухше-фиолетовое тело лениво покачивалось на волнах, и я почувствовал подкатывающую тошноту. Кто это?!

«Наверное, Петр Сергеевич, – зевнула тварь, которая, судя по всему, проснулась одновременно со мной. – Вот Марина обрадуется, когда его увидит, правда?»

– Заткнись, – процедил я.

Это не мог быть отец Марины. Просто потому, что он давно на дне, кормит рыб и крабов. Просто потому, что он был в одежде, когда я выбрасывал проклятого ублюдка за борт. Не волны же сорвали с него штаны и тельняшку?!

Да, это не Петр Сергеевич.

И не Иван.

Тогда кто это?!

Превозмогая выжигающую боль в раненой руке, я начал потихоньку грести, приближаясь к мертвецу. Несмотря на то, что мужчина лежал спиной вверх, что-то в нем мне показалось знакомым.

Я сглотнул подступивший липкий комок, разглядев на морщинистом предплечье трупа блеклую татуировку в виде волчьей пасти.

Нет.

Нет, нет, нет!

– Этого не может быть, – потрясенно произнес я, как загипнотизированный глядя на утопленника. В правой раздувшейся руке тот сжимал большой молоток, от ударного бойка которого расплывались струйки крови, тут же обесцвечиваясь.

«Вот вы и встретились».

– Нет!! – закричал я, отскакивая от весла, словно его лопастная часть пылала нестерпимым жаром, как раскаленная кочерга. – Ты умер!!!

Труп повернул голову, подмигнув мне.

Преисполненный ужаса вопль рвался наружу, но все, что я мог делать, – только глубоко и часто дышать, как после изнурительного марафона. Губы бессвязно шевелились, не издавая даже писка.

В воде был отец. Покрытый застарело-глубокими порезами, абсолютно голый, с молотком в руке. С тем самым молотком, которым он до смерти забил мою мать и чуть не убил меня.

Тяжело плюхая по воде опухшими руками, он поплыл ко мне.

– Куда же ты? – ухмыльнулся отец, видя, что я вновь кинулся к веслу, начиная судорожно грести назад. – Куда ты, сынок? Мы тогда так и не договорили…

Я остервенело греб, но в силу непреложных законов физики лодка бестолково крутилась на месте, и вскоре отец приблизился ко мне вплотную. Словно в кошмарном сне я видел, как его посиневшие руки по очереди цепляются за борт лодки. Вскоре из воды появилось его лицо – почерневше-отекшее, с выпученными, как у какого-нибудь насекомого, глазами. В желтых зубах был зажат молоток.

– Прифет, фынок, – не разжимая челюстей, сказал он, и я закричал…

…закричал так сильно, что поперхнулся, закашлявшись.

Я сел, испуганно озираясь по сторонам.

«Сон. Боже мой. Всего-навсего лишь гребаный сон».

Мой взгляд сфокусировался на Марине, которая, сгорбившись, сидела на противоположном конце лодки. В одной руке любимая держала свой мобильник, другой стискивала нож. Мой перочинный нож.

И его поблескивающее в лучах солнца лезвие, подрагивая, смотрело прямо на меня, словно хромированный язык механической кобры.

– Не приближайся ко мне, – дрожащим голосом проговорила она. Под глазами Марины темнели круги, глаза мерцали лихорадочно-болезненным блеском, и я понял, что она больна.

– Ты ранена, – сказал я, указывая на ее окровавленное плечо.

– Где мой отец? Где брат? – задала она вопрос, словно не слыша меня.

Я пожал плечами.

– Они уплыли.

– Ты врешь! – закричала Марина, и ножик в ее руке затрясся еще сильнее. – Папа никогда бы не оставил меня с тобой!

– Тогда почему он не забрал тебя? – спокойно поинтересовался я. – Поверь мне. Когда он выстрелил в тебя, он сказал – забирай эту шлюху. Мол, я не хочу больше знать ее. После этого он с твоим братом сели в нашу лодку и уплыли. А ты потеряла сознание.

– Нет.

Глаза Марины наполнились слезами.

– Нет, ты врешь.

Я вздохнул.

– К сожалению для тебя, я говорю правду.

– Папа был прав? – тихо спросила она, и я напрягся, моментально сообразив, что она имела в виду.

– Посмотри на меня, Витя. Ты убил их? Убил своих новых родителей? – свистящим шепотом спросила Марина, и я посмотрел ей в глаза. Громадные, темно-серые, они так пристально разглядывали меня, что я почувствовал себя беззащитным черепашонком, которого хищная птица, желая полакомиться, вырвала из панциря.

– Никогда я не делал ничего плохого своим родителям, – как можно спокойней ответил я. – Они дома, и с ними все в порядке.

– Я верю своему отцу, – покачала головой Марина. Очевидно, она устала держать руку в вытянутом положении и опустила ее.

Когда стальной змеиный язычок перестал на меня пялиться, я почувствовал себя намного уверенней.

– Он просто хотел окончательно нас рассорить, – промолвил я. – Вот и все объяснение.

– Это правда?

– Клянусь тебе. Клянусь своим сердцем, которое любит тебя.

Марина уставилась в телефон. По ее щеке скатилась слеза.

– Не работает, – всхлипнула она и подняла на меня изможденное, усталое лицо. – Он промок и не работает.

Я сунул руку в карман джинсов, но телефона там не обнаружил. Вероятно, выпал во время вчерашней потасовки. Я часто теряю телефоны, ничего с этим не поделаешь…

Стараясь не делать резких движений, я придвинулся ближе, и Марина заметила это.

– Ты не сделаешь мне больно? – с усилием проговорила она.

– Я люблю тебя больше всего на свете. Как я могу причинить тебе боль?

После этих слов слезы хлынули из глаз любимой, и я поспешил обнять ее.

– Господи… Господи, Витя… Что с нами будет? – рыдала она, уткнувшись лицом в мое плечо. – Почему так все вышло?! Почему?!!