— Слушай, Гарри. Ты виноват в том, что поступил неразумно и подверг свою жизнь опасности, и только. Перестань заниматься самоуничтожением и соберись с мыслями.
— Легко сказать, «соберись с мыслями». У меня полнейший кавардак в голове! Как, по-вашему, я должен собраться с мыслями, когда столько всего произошло?
Я вновь начинаю заводиться. Он что, совсем не понимает?
Взволнованно вздохнув, я поднимаюсь на ноги. Профессор отступает на шаг, скрестив руки на груди, освобождает мне путь для отступления. Что, неужели так просто? Или со мной бесполезно спорить?
— Возвращайся в башню. Никуда не выходи за пределы замка. Про Хогсмид вообще забудь. И не пытайся меня обмануть — если что, я сразу узнаю.
— Будете следить за мной? — тихо спрашиваю и грешу на неуверенный тембр своего голоса.
— У меня свои методы, — загадочно отзывается Снейп.
Собственно, чего я ожидал? После случившегося он с меня глаз не будет спускать. Будет ходить по пятам? Нет, вряд ли.
Возразить Снейпу — всё равно, что добровольно залезть в пасть дракона. Что самое удивительное — так это то, что мне совсем не хочется противоречить ему.
— Как скажете, сэр, — кисло говорю и уже направляюсь в сторону двери, но он окликает меня и, поведя бровями, протягивает мою волшебную палочку.
Стоп. Мою волшебную палочку? Откуда он?..
Слова благодарности застревают в горле, когда я принимаю драгоценную пропажу и, всё ещё не веря, верчу её, проверяя на предмет повреждений. К счастью, она цела и невредима.
— Профессор, спасибо вам… — еле слышно произношу, не зная, как выразить свою признательность.
В ответ он снисходительно склоняет голову, а уголки его губ дёргаются в намёке на улыбку.
Нет сил думать, как он смог забрать мою палочку у Пожирателей. Усталость давит на плечи, но капля восторга отгоняет сонливость и вызывает некие метаморфозы в моём сознании. В другой ситуации это показалось бы странным, но сейчас, когда куда ни глянь — всё из ряда вон плохо, даже самые маленькие радости могут раскрасить мир вокруг в яркие цвета. Возможно, моя реакция на многие вещи сейчас гипертрофированная, я отвечаю на те или иные положительные события с несвойственной мне непосредственностью, не скрывая истинных чувств. В то же время я довожу себя чуть ли не до нервного срыва, но я не могу иначе, когда столько всего свалилось на меня.
Веду себя как ребёнок. Как взрослый ребёнок.
Я предельно искренен с друзьями, когда распахиваю свою душу перед ними и, может быть, потом я пожалею об этом, но ведь Гермиона наверняка была права, когда говорила: «Мы с тобой, Гарри». Если я могу быть таким с ними, то почему нельзя со Снейпом? Он один сделал для меня больше, чем кто-либо другой, так почему я превращаюсь в тюфяк, когда он рядом? Непонятно кем выдуманные принципы ограничивают мою искренность, но зачем?
Я позволю себе быть честным. Всего на несколько минут. Если захочет, пусть потом списывает всё на моё помешательство, как последствие Авады Кедавры.
Сжимая палочку за спиной, прислоняюсь к Снейпу. Да куда там, я чуть ли не наваливаюсь на него, только его скрещенные руки упираются мне в грудь, сохраняя незначительное пространство между нами, но это не мешает мне прижаться щекой к его плечу.
Знакомые ароматы трав щекочут обоняние, и в мыслях на короткий миг возникает странная картина, будто кто-то целует меня, но ослепительно-белый свет мешает разобрать, кто это.
Я приоткрываю веки — и картинка тут же исчезает. На смену ей приходит вполне реальное ощущение дежа-вю, словно мы опять находимся в библиотеке, как тогда. Тогда я ещё не успел натворить глупостей. Тогда мои мысли были в относительной упорядоченности. Тогда мне было не страшно.
Он — мой источник, из которого я черпаю новые силы.
Я бы так и стоял, приткнувшись к тёплому профессору, только вот Снейпу, по всей видимости, данное положение не очень нравится.
Он медленно расцепляет руки и, не убирая их, мягко давит на мою грудь, так что мне приходится отстраниться. Печально, а то я был бы не против заснуть на его плече.
— Иди к себе. И будь осторожен.
Смотрю на него и чувствую, что что-то не так. Прикусываю губу, но покорно киваю и направляюсь в сторону выхода.
Он больше не окликает меня.
Чем ближе к Гриффиндорской башне и дальше от него, тем отчётливее я понимаю, что какая-то важная деталь ускользнула от моего понимания. Что-то осталось в пределах Большого зала.
Возвращаюсь к тому загадочному видению. Может, это воспоминание? Настоящее оно или выдуманное? Оно так похоже на…
Я ахаю, замерев посреди лестничного пролёта — последнего перед входом в гостиную.
Это было на самом деле. Меня действительно кто-то поцеловал. Кто-то реальный, осязаемый, но кто? Причём, поцеловал, считая, что я уже мёртв... Но зачем тогда? Для чего целовать того, кто уже не сможет почувствовать?
Что мог означать тот поцелуй?..
С беспокойным чувством попадаю в гостиную, сообщаю ребятам, что хочу немного поспать. Собственные мысли удивляют ещё раз, подсовывая недавнее желание заснуть на плече Снейпа.
Я повредился умом, не меньше.
Раздевшись, ныряю под уютное одеяло, отгородившись бархатным пологом от солнечного света, зарываюсь носом в подушку.
Какая-то часть сознания за миг до того, как провалиться в сон, успевает решить, что человеком из воспоминания является Снейп.
Как так получается, что я соглашаюсь с этим? Соглашаюсь с тем, что это мой профессор.
Мой профессор. Не сразу понимаю, что произношу это вслух тихим полушёпотом.
Против воли улыбаюсь и засыпаю.
====== Глава 17 ======
- Что делает моя фотография на первой полосе Ежедневного Пророка?!
Мой гневный возглас заполняет гостиную и получается, видимо, слишком громким, раз люди на многих портретах недовольно затыкают уши.
- Ты только сильно не злись. Всему виной последние события, – Рон поспешно вырывает газету из моих рук, пряча её за спиной с самым испуганным видом.
Я успеваю перехватить его взгляд, посланный в сторону растерявшейся Гермионы.
- Рон, отдай, – требовательно вытягиваю руку ладонью вверх.
Друг пятится, но я тут же сокращаю расстояние, даже не собираясь отступать.
- Отдай ему. Он всё равно узнает, – вздыхает Невилл, сидящий в кресле у окна.
Газета, наконец, попадает в мои руки.
- «Гарри Поттер – новая знаменитость»? Это ещё что за чушь? – изумлённо выдыхаю и неверяще смотрю на собственную колдографию размером в две трети страницы.
- Это всё Рита Скитер, – произносит Гермиона, поморщившись так, словно учуяла скверный запах. – Она известна своими шокирующими и обличающими статьями.
- Я, конечно, понимаю, что вокруг моей личности теперь нешуточная шумиха, но чтобы называть меня… знаменитостью?! – задыхаюсь на последнем слове, отбрасывая дурацкую газетёнку на стол. – Мои родители погибли, я сам чудом остался жив, и то неизвестно, надолго ли, вокруг творится самый настоящий ужас – и они смеют называть меня подобным образом? Это возмутительно! Как давно это началось?
- На следующее утро после нападения Волдеморта, – неохотно произносит Гермиона, скрещивая руки на груди, и присаживается на край дивана. – Теперь это любимая тема практически для всех статей.
- Это не самое страшное, – отмахивается Рон, опускаясь рядом с Гермионой. – Самое печальное то, что большой популярностью пользуются именно статьи Риты Скитер, которая через каждые три строчки твердит о том, что ты Избранный. Что ещё возмутительней – она утверждает, что якобы брала у тебя интервью сразу после того, как ты пришёл в себя. Ты там такого «наговорил», – друг присвистывает, закатывая глаза к потолку.
- Бред какой-то. Неужели люди этому верят? – недовольно качаю головой, пропуская пряди волос сквозь растопыренные пальцы.
- Получается, что да. Общественность очень падка на подобные сенсации, – отвечает Гермиона не без сожаления в голосе, рассматривая моё чёрно-белое изображение на первой странице.
