Моя отлучка с площади Гриммо и визит к Петтигрю играет на руку не только Реддлу, но и Барти, который в ту ночь следит за штабом Ордена. Он не лжёт, признаваясь, что не мог дождаться, когда я воспользуюсь шансом отомстить предателю семьи. Так же как является правдой то, что он прячет меня в маггловском ночном клубе не только от Ордена, но и от Тома, желавшего воспользоваться моим ранением и прибегнуть к шантажу: моя жизнь в обмен на украденное кольцо. Конечно, к тому моменту он успел бы провести ритуал, оборвав единственный шанс на спасение не только для меня самого, но и для всех остальных. Было нужно, чтобы Том и все его крестражи, включая зеркало, оказались в одном месте, оставалось лишь убедить в этом Реддла, но сделать это так, чтобы он ничего не заподозрил.

Убедить удаётся далеко не сразу: ведомый природной нетерпеливостью, он вызывает Барти по каминной сети с требованием отдать меня, посылает Беллатрису с той же целью (кстати, Крауч предложил свой дом для встреч с Регулусом, отсюда и сильнейшие защитные чары, через которые не смогла прорваться Белла), но терпит неудачу. Однако Барти понимает: терпение Тома не бесконечное.

– Поэтому я довожу начатое до конца, продемонстрировав Поттеру своё «истинное» лицо, отбив малейшее доверие с его стороны и заработав безоговорочное со стороны Реддла, – завершает мысль Барти, покачиваясь на задних ножках стула, и я вновь ловлю его быстрый красноречивый взгляд.

Именно тогда он предлагает Тому собрать нас в таком месте, где мы окажемся бессильны, и Реддл сможет провести свой ритуал, а заодно избавиться от врагов одним махом. Место должно быть таким, чтобы из него, в случае чего, было непросто выбраться. Выбор Тома падает именно на тайник в Турине, и он, вдохновлённый идеей Крауча, не замечает подвоха.

Правда, ожидание рокового часа портит заявление Регулуса, решившего пожертвовать собой ради спасения остальных, но Блэков просто нереально в чём-то переубедить. Кроме того, ещё один немаловажный эпизод ставит под угрозу весь план.

– Вы, директор, собирались уничтожить крестражи несмотря на недвусмысленное предупреждение в последнем письме, – Андромеда разворачивается так, чтобы смерить Дамблдора острым взглядом, а потом переводит стрелки на Снейпа, – а вы, профессор, пытались шпионить за мной, полагая, что я могу быть ищейкой Реддла.

Лица Альбуса и Снейпа почти одинаково застывают, что в другой ситуации выглядело бы весьма комично, но Андромеда беззлобно усмехается и продолжает:

– С другой стороны, решение отправить меня вместе с Сириусом к Николасу Фламелю дарит отличную возможность раздобыть оружие против крестражей и использовать мой дом в качестве временного штаба Ордена.

Дальше всё предельно просто, и визит ночного гостя в дом Андромеды мне не приснился – гостя, которым оказалась Нарцисса. Она забирает настоящие кольцо и медальон, подменив их искусными подделками. Перед выходом я, взволнованный и немного напуганный предстоящими событиями, попросту не обратил внимания на то, что не чувствую крестражи.

– Возникает закономерный вопрос: как Реддл не распознал подмену? – Снейп выступает вперёд, чтобы видеть лица трёх волшебников, и опирается кончиками пальцев на край стола возле Барти. – Насколько мы знаем, Том чувствует крестражи, так почему он не почувствовал их в Турине до того, как вы раскрылись?

– Всё дело в этом, – Крауч поднимается, бросая на стол извлечённые из кармана бархатные мешочки. – Ещё одно уникальное изобретение Фламеля.

Волшебники обмениваются непродолжительными взглядами – тяжёлым и насмешливым – едва их глаза оказываются на одном уровне, но вот Барти обходит Снейпа и двигается вдоль длинного края стола за спинами волшебников. Чем ближе он ко мне, тем настойчивее мурашки ползут вверх по позвоночнику. Слишком чётко я осознаю скрытый смысл этого зрительного контакта: Снейп по определению не может испытывать к Барти положительных чувств, да и тот не останется в долгу после того, как собственными глазами увидел, кому я…отдал предпочтение.

– Они полностью блокируют любое магическое излучение, из-за чего чувствительные «радары» Тома не смогли засечь крестражи.

– Дальше нет смысла пересказывать, вы сами были свидетелями последующих событий. То, что Реддл использовал заклинание Адского Пламени, было неожиданным решением, хотя никто не знает, на что способен человек его типа, которого в одночасье предали практически все, – заключает Нарцисса, постукивая ногтями по столу, и ненадолго воцаряется задумчивая тишина. Вскоре Дамблдор берёт слово: привычно остановившись во главе стола, он обводит присутствующих серьёзным взглядом прежде, чем заговорить:

– Что ж, наш общий враг, наконец-то, повержен. Мы не обнаружили ни единого следа Тома Реддла, так же как и Регулуса Блэка, к сожалению: Адское Пламя сделало своё дело, а под завалом перестало существовать. Тайник с зеркалом остался нетронутым, но нам помогла изобретённая Николасом Фламелем субстанция: сняв защитные чары, мы уничтожили последний крестраж. Кстати говоря, то круглое окно в потолке выходит в закрытый двор близстоящего от площади здания, невидимого для магглов. Я проверил его на присутствие других волшебников, но там никого не оказалось.

Нестройный ропот прокатывается по кухне, когда директор делает паузу, но разом замолкает, стоит Альбусу обратиться к тем, кому мы обязаны спасением:

– То, что вы сделали, неоценимо в буквальном смысле слова. Мне бесконечно жаль, что вашему брату, которому мы благодарны больше всего, не удалось выжить, – Дамблдор сочувственно покачивает головой, ловя печальные взгляды Нарциссы и Андромеды, – и что Беллатриса осталась верна Реддлу до самого конца. Вы понимаете, её дальнейшая жизнь возможна лишь в одном месте – в Азкабане.

Сёстры почти синхронно кивают, сохраняя бесстрастное выражение лица, хотя я уверен – за этими масками, которые, по всей видимости, являются отличительной чертой Блэков, скрываются истинные чувства, разгорающиеся вопреки здравому смыслу.

Задумавшись, я пропускаю момент, когда Дамблдор становится мрачнее тучи, а двое Мракоборцев, присутствовавших на собрании, незаметно приближаются к столу. Вначале я не придаю этому факту большого значения, но стоит взглянуть на насторожившегося Снейпа, неотрывно взирающего на кого-то за моей спиной, как заключительная реплика Альбуса расставляет все точки над «i»:

– К сожалению, есть ещё один человек, не меньше мадам Лестрейндж заслуживающий места в Азкабане.

Не успеваю остановить собственный порыв, резко обернувшись и незамедлительно встретившись взглядами с Барти.

– Наверняка речь идёт обо мне, – пренебрежительно бросает он, переведя взор на Дамблдора. Мракоборцы нисколько не смущают Крауча, скорее наоборот, веселят его.

Я безмолвно ищу поддержки у Андромеды и Нарциссы, но они шокированы не меньше моего, про Снейпа говорить нечего – кажется, он даже рад подобному исходу.

Вот только это несправедливо.

– Как вы можете так говорить? – внезапно завожусь с пол-оборота, вскочив со стула и инстинктивно став между Барти и Мракоборцами, вызвав изумлённые вздохи у большинства присутствующих. – Этот человек является одним из тех, кто привёл нас к победе, и в благодарность вы обрекаете его на заключение в Азкабане?

Возмущение пополам с откровенным разочарованием, вытянувшие лицо Дамблдора, бесценны. Но что ещё более волнительно, так это вид Снейпа, который буквально говорит: «Поттер, ты серьёзно?». Ни капли осуждения, только искреннее непонимание.

Видно, как трепещут крылья тонкого носа директора, когда тот терпеливо выдыхает и чуть ли не по слогам произносит, будто при общении с недоразвитым ребёнком:

– «Этот человек» пытал многих хороших волшебников. Он довёл до сумасшествия родителей Невилла Лонгботтома, вспомни хотя бы об этом, прежде чем воспевать его добродетель.

На несколько секунд теряюсь, понимая, что мне нечем крыть увесистый козырь. Мракоборцы делают ещё два шага вперёд, желая воспользоваться моим замешательством, но я вскидываю волшебную палочку, которая сама собой оказывается в руке, и стараюсь не провалиться сквозь землю, услышав тихий смешок за спиной.