– В чём заключена проблема? – наконец, выдыхает он, выставляя палочку в оборонительном жесте, что Барти нисколько не тревожит.
– Не догадываешься?
– Не имею ни малейшего понятия, – саркастично подмечает Том, что предсказуемо действует на Крауча. Рука с медальоном опускается, он склоняет голову к плечу, окидывая волшебника острым, как лезвие скальпеля, взглядом. Это взгляд равного Реддлу человека, который нисколько не боится его.
Сердце подскакивает к самому горлу, когда Крауч внезапно вспоминает про меня:
– Подойди, Поттер, – он манит меня свободной рукой, не сводя глаз с Тома, также вспомнившего о моём существовании. Всё же Барти приходится отвлечься, чтобы небезрезультатно метнуть испепеляющий взгляд в сторону Беллатрисы: её руки разжимаются, позволяя отступить за спину Пожирателя, ближе к Сириусу и остальным.
– Не понимаю. Ты был самым…
– Преданным? Лучшим? – откликается Барти, перекатываясь с пятки на носок. – Да, это так. Однако не стоило проверять более чем двадцатилетнюю дружбу изощрёнными пытками.
Сказав это, Крауч ловко бросает медальон Снейпу, который тут же разрушает сдерживавшие волшебников чары, вернув им палочки, и наставляет свою палочку на Беллатрису. Кажется, Реддл не способен изумиться ещё больше, собственными глазами увидев, кому предан профессор на самом деле. Когда Ремус обезоруживает несопротивляющегося Люциуса, скованная шоком Белла испуганно взирает на Реддла, но он не разделяет её чувств. Том смотрит себе под ноги, пряча ухмылку, а потом с триумфом взирает на нас.
– Вам удалось провести меня, но не думайте, что это – победа.
С этими словами он щёлкает пальцами, отчего под высоким потолком вспыхивают искры, стены начинают гудеть, а по полу прокатывается вибрация, говорящая об одном: Том решил похоронить нас заживо.
Все бросаются в разные стороны, чудом избежав смерти от обрушившихся потолочных плит, облако белой пыли мгновенно повисает в воздухе, забивая лёгкие и ухудшая видимость, когда я как раз пытаюсь отыскать взглядом Реддла: вместе с Беллатрисой он бросается к спасительному проходу наверх. Кольцо по-прежнему у него, и если ему удастся скрыться, все старания пойдут прахом.
Мощный толчок сотрясает стены, и я с ужасом смотрю на кривые лучи трещин, расползающиеся по потолку. Каменные глыбы заваливают зал, отрезая единственный путь к отступлению, а усиливающаяся вибрация заставляет кровь стынуть в жилах. Прикрывая нижнюю часть лица рукавом, Ремус машет палочкой, пытаясь удержать потолок от обрушения, а я пробираюсь через обломки в почти бессмысленной попытке остановить Реддла, но сорвавшийся совсем рядом факел обжигает ладонь рассыпавшимися искрами. Кто-то, по всей видимости, Снейп окликает меня, пока я истерично хлопаю по рукаву, пытаясь затушить огонь, и в это время происходит несколько событий одновременно: жуткий гул немного стихает вместе с безумной тряской под ногами, Реддл почти достигает прохода, и раздаётся усиленный магией мужской голос:
– Остановись, Том!
Смутившись, рывком оборачиваюсь, перескакивая взглядом со спокойных лиц Пожирателей на изумлённые Снейпа, Сириуса и Люпина, пытаясь понять, в чём подвох. Видимо, старания Ремуса не проходят даром, потому что уцелевшие плиты не собираются падать, хотя видно, что магия едва сдерживает их. Андромеда поднимается с пола, схватившись за подставленную ладонь Барти, и, откинув упавшие на лицо пряди волос, посветлевшие от осевшей пыли, поворачивается к Люциусу. Судя по замешательству на лицах профессора и крёстного, те слова принадлежат именно ему, а я только сейчас понимаю, что говорил Малфой не своим голосом.
Беллатриса нетвёрдым шагом спускается с нижних ступенек, и выражение её лица в точности как у Реддла, который выглядит так, словно не верит собственным глазам. Причина подобного замешательства – в метаморфозах внешности Люциуса: прямые пряди волос становятся волнистыми и меняют цвет на тёмно-каштановый, а в чертах лица появляется нечто крайне знакомое. Процесс изменений не похож на тот, что происходит при окончании действия Оборотного зелья, нет, волшебника окутывают полупрозрачные мерцающие нити маскирующих чар, а когда они рассеиваются…
– Ты не оставил мне выбора, – никто иной, как Регулус Блэк делает шаг вперёд, не замечая совершенно нечитабельного взгляда Сириуса, – ни тогда, много лет назад, ни сейчас.
Когда Реддл попадает в поле зрения, становится трудно определить, кто больше шокирован: он или Сириус.
– Ты… – выдыхает Том так, словно одно простое слово может вместить в себя всё сразу: удивление и радость, горечь от незнания правды и безмерную тоску по близкому человеку, которого считал мёртвым. До этого момента.
Пыль по-прежнему кружится в воздухе и дерёт горло, кое-где видны всполохи затухающего пламени на упавших факелах, и обломки каменных плит никуда не делись, только два волшебника ничего не замечают. Регулус идёт навстречу Тому, который, не разрывая зрительного контакта, одним властным жестом беспалочковой магии сгребает в сторону преграждающие путь обломки, делая несколько уверенных шагов вперёд, но резко останавливается. Их разделяет, по меньшей мере, пятьдесят футов, и так необычно видеть Реддла, как никогда живого, с отражением вполне человеческих эмоций на лице, слышать его переливчатый голос, не искажённый злостью или высокомерием:
– Я считал тебя погибшим… – воцаряется долгая пауза, в течение которой Том вглядывается в черты лица Регулуса: так, как смотрят на тех, кого безумно не хватало, – что произошло?
Беллатриса, узнав двоюродного брата, бессильно прислоняется к стене возле единственного прохода наверх, про который успевают забыть практически все: Ремус и Сириус, я и Снейп. Лишь Нарцисса, Андромеда и Барти не выглядят удивлёнными, на их лицах – непоколебимое спокойствие с лёгкой ноткой радости: от того, что всё закончилось, что они, именно они, четверо – в этом нет никакого сомнения – довели дело до победного финала.
Приблизившись к Тому, Регулус качает головой в сожалении и мягко произносит – так, словно боится обидеть правдой:
– Это уже неважно. Важно то, к чему ты пришёл. Так больше не может продолжаться.
Кажется, Том забывает про всех, ведь то, как он пропускает волосы между пальцев, как нервно усмехается, совершенно не вяжется с грозным образом Тома Реддла, которого все знают не понаслышке.
– Что ты предлагаешь?
Регулус поворачивается так, чтобы указать на нас:
– Отпусти их, и мы поговорим.
Лицо Реддла мгновенно каменеет, во взгляде появляется знакомая ледяная расчётливость, а уголок рта ползёт вниз в намёке на недовольство.
– Одни из них – предатели, другие – мои враги, почему я должен отпускать их?
Увлечённый наблюдением, я не сразу реагирую на прикосновение к плечу и прихожу в себя только после лёгкого толчка в спину от Снейпа, призывающего следовать за Нарциссой и Барти, двинувшихся между обломков в сторону выхода. Том и Регулус тихо спорят о чём-то, слова невозможно разобрать, но разговор мгновенно прерывается, стоит нам остановиться позади Блэка. То, как Реддл взглянул на каждого из нас и на меня в особенности, заставляет воздух в лёгких превратиться в кисель.
– Хорошо, уходите, но с одним условием: верните медальон, – заключает он, смерив Снейпа тяжёлым взглядом, и тот, дождавшись короткого кивка Регулуса, протягивает крестраж Тому.
Мы быстро пересекаем оставшуюся часть зала, Нарцисса окликает Беллатрису, замершую возле выхода, – именно в этот момент за спиной раздаётся жуткий треск вспыхнувшего огня, а пещеру заливает ярко-оранжевый свет. Инстинктивно обернувшись, я тут же закрываю лицо руками, спасая глаза от невыносимого жара. Огромных размеров языки пламени непрерывно вырываются из кончика палочки Тома и целенаправленно устремляются в нашу сторону. Шедшим позади Ремусу и Сириусу удаётся отбросить первую огненную волну, но она разворачивается, присоединяясь к новой, ещё более ужасающей волне, и я только сейчас понимаю, что это не простое Инсендио, а заклинание Адского Пламени. Всё-таки Реддл решил довести начатое до конца, и если не похоронить, то спалить нас заживо.
