Заскрипев зубами в отчаянии, я поднимаю ладони в знак того, что сдаюсь. Оценив мой вид, Крауч убирает палочку и заключает:
– Либо ты хорошо ведёшь себя, и мы спокойно беседуем, либо ты плохо ведёшь себя, и мы тут же отправляемся к Тёмному Лорду.
Выбрав наименьшее из двух зол, я всем своим видом демонстрирую покорность и желание сотрудничать. Удовлетворённый Барти кивает куда-то влево и выжидающе выгибает брови, я сжимаю руки в кулаки и начинаю пробираться сквозь танцующую толпу в указанном направлении. Вскоре просторный танцпол остаётся за спиной, а взору открывается смежное помещение. Оно раза в два меньше, здесь играет своя приглушённая музыка, длинный бар вдоль одной стены и диваны со столами вдоль трёх других контрастируют с не обременённым мебелью танцполом. Барти указывает на один из свободных диванов, причём на его лице, заострившемся от недовольства, отчётливо читается: «Только посмей ослушаться». Я падаю на полукруглый диван, нервно трясу коленом и смотрю на то, как Крауч заказывает два двойных джина, один из них я забираю под его настойчивым взглядом.
Каждый из диванов оборудован небольшим круглым столиком и отделён от соседних диванов декоративной перегородкой, создающей атмосферу интимности. Трудно представить, что могли бы подумать люди, услышь хотя бы часть нашего разговора. Впрочем, об этом можно не беспокоиться: здесь каждый занят сам собой и своей компанией, всё тонет в алкогольно-табачных волнах и приглушённом красном свете. Стены, пол, обивка диванов, даже роскошные люстры и стеклянные столы – всё также выдержано в насыщенно-красных тонах, что, по всей видимости, должно действовать возбуждающе на зрение и нервную систему в целом. Тягучая, как засахаренный мёд, музыка, лишь усиливает атмосферу зала, так подозрительно напоминающую ту, которая царит в борделях. Не то чтобы я когда-либо там был, но представить их не сложно.
Барти вальяжно располагается на другом крае дивана, закинув лодыжку одной ноги на колено другой. Пригубив напиток из своего бокала, он облокачивается на стол и опускает подбородок на сцеплённые в замок пальцы. Взгляд внимательно прищуренных глаз фиксируется на моём лице, тёмно-бардовые тени придают ему таинственность, а лихой изгиб бровей вновь отсылает меня к образу непокорной птицы. Я не удивлюсь, если в школьные годы у Барти было какое-нибудь «птичье» прозвище, уж очень он похож на пернатое создание, а внешняя утончённость и беспорядочно торчащие пряди волос только подкрепляют сложившийся образ.
– Предупреждаю сразу, если до сих пор неясно: из помещения есть только один выход, но заклинание достигнет тебя прежде, чем ты успеешь подняться и сделать хотя бы шаг.
Сказав это, он достаёт из кармана пиджака чёрную пачку сигарет и серебряную зажигалку с гравировкой, которую трудно разглядеть в таком освещении. Его пальцы лениво поигрывают с сигаретой, и это действие моментально привлекает к себе внимание, в то время как Крауч выразительно говорит:
– Обрисую в общих чертах положение, в котором я оказался: в руках Ордена один крестраж, второй вы чуть было не украли, – на этих словах у меня сбивается дыхание (получается, Реддл не в курсе, что медальон всё-таки украден!), а Барти продолжает:
– Напрашивается вопрос: откуда Орден знает о крестражах, ведь эта информация доступна только Пожирателям Смерти? Тёмный Лорд быстро понял, что в рядах его последователей завелась крыса, и попытался вычислить её личность незатейливым способом. Знаешь, что самое главное, Поттер? Тёмный Лорд больше не доверяет никому, но главное, он не доверяет мне. Я предан ему с пятнадцати лет, минуло двадцать, как вдруг всё рушится в одночасье! Видишь, чем он меня наградил? – Барти оттягивает воротник, и моему взору предстаёт жуткий шрам: начинаясь у основания шеи, он пересекает ключицу и проходит вниз по груди, скрываясь в вырезе рубашки, а мне даже страшно представить, где он заканчивается. Это зрелище отдаётся лёгким уколом в собственных ранах, и я рефлекторно касаюсь их, глядя на метаморфозы в облике Барти: от обманчивой терпимости не остаётся и следа, на смену ей приходит хорошо знакомая враждебность. Он прихватывает фильтр губами и щёлкает зажигалкой, оранжевый огонёк вспыхивает на конце сигареты и становится ярче, когда Крауч делает затяжку. Из-за этого действия скулы обозначаются чётче, отбрасывая на втянутые щёки густую тень, сизый дым вырастает между нами, и я делаю большой глоток из своего бокала, смутно отдавая себе отчёт.
– Однако у меня есть блестящая возможность очистить репутацию и доказать свою несомненную преданность, но есть одно «но», – продолжает Крауч тоном, не предвещающим ничего хорошего. Я заметно напрягаюсь и сжимаю пальцы вокруг стенок бокала, когда Барти стряхивает пепел в стеклянную пепельницу и подаётся вперёд, чтобы произнести окончание фразы уже в дюйме от моего лица:
– Назови мне хотя бы одну причину, по которой я не должен прямо сейчас передать тебя в руки Тёмному Лорду.
Он внимательно смотрит на меня, ни на миг не отпуская мой взгляд, отчего меня мгновенно бросает в жар. Я кусаю губы, истерически копаясь в рое собственных мыслей и чувствуя себя несчастным кроликом, попавшимся в кольцо смертельных объятий удава. Я в смятении, в ловушке, из которой нет выхода, я не могу адекватно мыслить, когда буквально ощущаю дыхание реальной угрозы.
– Я слышал, как ты разговаривал с ним, – неуверенно произношу и вижу, как меняется лицо Барти. Былая враждебность даёт трещину, он хмурится в подозрении и даже немного отклоняется назад, явно не ожидав услышать подобное. Воспользовавшись моментом, я синхронно подаюсь вперёд и уверенно добавляю:
– Ты сказал ему, что я ещё не готов, но к чему? Я был в полуобморочном состоянии, потом появилась Беллатриса, которую ты по какой-то причине не пустил, а через минуту после её ухода мы оказались здесь. Ты прячешь меня не только от Ордена, но и от Пожирателей, и я хочу понять, почему.
Барти обескуражен: его тонкая рука с тлеющей сигаретой замирает в воздухе, сам он смотрит на меня, не моргая, широко распахнутыми глазами. Я действительно удивил его, и это изрядно бесит. В самом деле, он что, держал меня за безнадёжного дурака, полагая, что я не знаком с логикой?! Однако следующая его реплика разрушает любые сомнения на собственный счёт.
– Умный малыш-Поттер, – тянет он, и его взгляд начинает блестеть от искр восхищения. Он съезжает немного вниз – так, чтобы можно было опустить затылок на широкую спинку дивана, – делает последнюю затяжку и раздавливает окурок в пепельнице. Саркастичный и манерный, он кажется более привычным, однако что-то здесь не так. Он темнит, это слишком очевидно. Зная Барти, он наверняка задумал какую-то хитроумную игру за спиной Тома, в которой мне отведена далеко не самая последняя роль. Стал бы он церемониться со мной, ведя странный разговор и таская по непонятным заведениям? Вряд ли. Если бы он действительно хотел сдать меня Реддлу, то давно сделал бы это. Можно, конечно, проверить серьёзность его намерений радикальным способом…
– Тогда я не вижу ни единой причины, которая может помешать тебе, – произношу с поразительной для самого себя лёгкостью, старательно не обращая внимания на то, как тухнут искры во взгляде Барти, – тем более ты мог сделать это гораздо раньше, пока я был не в состоянии постоять за себя. Так было бы значительно проще.
Незаметно выдохнув, я нагло беру со стола зажигалку и откидываюсь на спинку удобного дивана, почти точно копируя позу Пожирателя. Перемены в его состоянии завораживают: взлохмаченная голова медленно склоняется, взгляд тёмных глаз мог бы превращать в камень, если бы во мне не было столько смелости. Скорее всего, дело в алкоголе, который уже давно скользит по венам в компании с разгорячённой кровью и спускает все тормоза. Я нахожу в себе силы разорвать зрительный контакт и взглянуть на зажигалку в своей руке. При ближайшем рассмотрении на её серебряном боку я различаю ту самую гравировку, профиль хищной птицы, чей глаз инкрустирован тёмным янтарём, в красном освещении кажущийся почти чёрным. Совсем как глаза Барти. Недавние мысли о его сходстве с птицей и возможном прозвище растягивают губы в совершенно неуместной улыбке, но внезапное появление рук Крауча в поле зрения заглушает все мысли.
