« И как понять этого странного бога? Спрашивают одно, а несет полную чушь. Наверно от пережитого страха и правда слегка крыша съехала. » — вот такое умозаключение на его счет.
Но Мамору-ногами, прочел в ее взгляде недоверие и непонимание.
— На твоих плечах и спине, его кровь. — бросил он удаляясь.- В твоей комнате чистая одежда. Переоденься и хороших снов. — С этими словами, он скрылась за углом коридора.
Следы от крови на одежде богини мог оставить лишь один человек. Тот, который обнимал. Так тепло и крепко, в оранжерее. Теперь Нанами поняла. Бог здоровья, все знал. И все равно соврал всем. Почему он солгал? Ведь Акира причинил ему вред, а он зная от кого лекарство не выдал его. Прикрыл и даже пошел на ложь. В любом случае не зная причин, богиня была благодарна богу. Какая разница, откуда лекарство, главное оно спасло жизнь.
Нанами очень устала. События сегодняшнего дня изнурили окончательно и без того замученную богиню. Вчера ночью, она точно так же, не спала в это время. Ведь пришлось бежать из той проклятой камеры, куда ее заточили тэнго. А еще заниматься уговорами, чтоб Кирихито последовал за ней. Все равно этот демон поступил, так как хотел. Постоянно он так делает. Никого не слушает. Никому, никогда не уступает. Творит то, что душе угодно. А желает она лишь одного — крови.
Сон как назло ни шел, потому что голова наполнилась мыслями о вчерашнем событии. Только теперь Нанами всерьез задумалась над тем, что произошло между ней и Кирихито в темнице. Пришло осознание того, что она практически изменила Томоэ. Нет, не практически, а так оно и есть. Настоящее предательство, на которое ей казалось, она не способна. Чувство вины, стало не выносимым. Огромным комом подкатило к горлу, и тогда богиня попыталась найти себе оправдание. Чтоб хоть немного, стало легче.
Начала с того, что проклятый демон, чем-то одурманил. Запутал мысли и чувства. Теперь, он владеет магией и это вполне возможно. Но сразу же эта догадка отпала. Они столько времени просидели в камере потому, что на Акире был браслет, который блокировал его силы. Значит магия не причем. От этого стало еще больше не по себе. Оказалось, что все произошедшее безумство было настоящим. Без какого-либо влияния. Они оба забылись. А начала это сумасшествие, Нанами. За что и возненавидела себя всем сердцем.
« Мне нужно все рассказать Томоэ. Я не должна обманывать его и за свою ошибку мне придется дорого заплатить. Потому что Томоэ, никогда не простит. Моей платой, за этот ужасный поступок, будет разлука с ним. Он непременно оттолкнет. И поступит правильно.»
Как же страшно стало Нанами, от одной только мысли, что больше ее любимый лис, никогда не будет с ней. И главное она понимала, что это наказание заслуженно. Она вскочила со своего футона, и посмотрела в сторону, где лежал Томоэ, а не далеко от него мирно дрых и змей. Нанами взяла одеяло, накинула поверх юкаты, и неслышными шагами подошла к спящему лису. Луна освещала его лицо.
— Спящий ангел, — прошептала богиня, взяв кончиками пальцев его длинный, серебряный волос, и погладив, пропуская между пальцев.
Слезы сразу подкатили к глазам. Отказаться от него равносильно, что вырвать себе самой сердце. Разве это возможно.
Она уже немыслимое количество раз прокляла себя, за то что случилось между ней и Кирихито. Но даже самой себе, не могла объяснить, зачем так поступила. Почему тянуло коснуться его губ, тогда. Ведь ненавидит его всем сердцем. За черствость. За грубость. За насилие, которое он вечно творит. За безграничную жестокость и не способность чувствовать. Причин для ненависти достаточно. Но когда он оказывается рядом, разум будто замолкает. Здравомыслие меркнет. На смену приходит разнообразие незнакомых, не понятных чувств. Они переполняют собой всю душу и тело. И даже сопротивления бесполезны, потому что не долги. Ее тянет к нему. К врагу своего любимого, бесценного лиса. И на борьбу с этим притяжением уходят все силы. Но их недостаточно.
« Мне просто жаль Акиру. Вот и объяснение всему. Мне жаль его потому, что он одинок. Возможно из-за этого проявляю слабость. Всякий раз как вижу его, мое сердце сжимается в комочек. И хочется защитить этого дурака. Показать, что можно жить иначе. Без того, чтоб причинять кому-то боль. Без того, чтоб забирать чужие жизни. Именно жалость, меня и погубила. Заставила творить ужасную вещь. Грязную и предательскую. Но я люблю лишь одного человека. Мое сердце навсегда отдано Томоэ. И прости меня — она посмотрела на лиса, полными слез глазами — Но я не могу отказаться от тебя. Я понимаю насколько это неправильно и эгоистично. Но ты же моя жизнь Томоэ. Мое все. Мое бесценное сокровище. Я буду держаться подальше от этого типа. Надеюсь, мы с ним уже никогда не столкнемся. Больше я не ошибусь… Только прости меня…в последний раз.»
Нанами осторожно улеглась в ногах Томоэ. Преданной собакой скрутилась калачиком. И сейчас она самая счастливая потому, что чувствует его тепло. Слегка касается его коготков на ноге и улыбается.
« Какой же он удивительный. Лучшее творение. Мой личный бог.» — с этими мыслями она погрузилась в царство Морфея.
Мидзуки долго не мог не поверить собственным глазам, когда увидел богиню, спящую в ногах дикого лиса. От возмущения, у него даже дар речи перехватило.
— Паршивый лис… — дрожащими губами произнес он.
— Гаденыш, хоть по утрам можешь не раздражать меня — сонным голосом сказал Томоэ.
— Ты что творишь, дикая скотина? — шипел Мидзуки, стараясь не разбудить богиню.
Томоэ повернул к нему лицо.
— Ну что на этот раз прицепился? — недовольно сказал он.
— А ты сам не видишь? Ты уложил богиню, в свои когтистые, потные пятки? Она же на полу спит и одеяло съехало. Как ты посмел, тупой лис. Это ты должен у нее в ногах валятся.- как можно тише, старался ругаться Мидзуки.
— Во первых у меня пальцы когтистые, а не пятки, гаденыш. А во вторых...— кажется только сейчас до Томоэ дошло, что говорил ему змей.
Дабы убедится в словах хранителя, он удивленно приподнял голову над подушкой. И правда, обняв его ступни, Нанами мирно посапывала. Даже вой Мидзуки ее не пробудил. Слишком глубоким был сон.
— Какого? — только и выдавил из себя потерянный лис.
А тут седзе без стука открыли Микаге и остальные. Все давно встали, ведь нужно было помочь Мамору восстанавливать все разрушенное. А еще подсчитать и похоронить погибших. Было чем заняться. Только три спящих красавицы еще дрыхло. Микаге пошел будить Томоэ, а за ним увязались и остальные.
— Опять твои делишки, грязное животное, — Курама старался говорить шепотом, но голос настолько надрывался от злости, что аж хрипел.
— Нет, вы посмотрите… Посмотрите на это… Посмотрите… Вы видите?.. Нет… Вы видите? — недоумевал Джиро — Он валяет непорочную деву, в своих сальных пятках. Как это понимать лис? Тебя прямо сейчас прибить? — внутри Джиро все бушевало, пар валил из расширенных от злости ноздрей. Он срывался на хрип, но не кричал. Все же непорочная дева еще дремала. Негоже будить.
— Уважаемый хранитель — Сиро до сих пор считал Томоэ хранителем Нанами, похоже, он единственный, кто никогда не называл его диким лисом — Вы и правда очень необычный. Слухи не врут. Вы единственный слуга, в чьих ногах спит хозяин.
Отохико, прыснул от смеха, не сдержавшись. Кокетливо прикрыл рукой рот.
— Томоэ, больше не хранитель, Нанами — улыбнувшись, сказал Микаге — Но Сиро, в чем-то прав. Ни один екай, не может похвастать, что бог спит в его ногах. Я всегда знал, что ты особенный.
— Нанами? — тихонько позвал лис, и чуть подергал ногой. Рука богини, которой она обнимала его ступни, стала приподниматься и девушка открыла сонные глаза.
— Что такое, Томоэ? Дай хоть сегодня поспать. Вредина — она еще крепче прижала к груди его ножки и уже приготовилась задремать вновь.
Все остальные посмотрели на лиса. По меньшей мере, взгляд двоих метал ненавистные искры в беднягу Томоэ. Он только и мог, что удивленно хлопать глазами.
