– Это устройство не позволит начаться коррозии цепи судьбы, но будет иммитировать ощущения, которые должна испытать душа, чтобы ваша сестра смогла найти свою силу и стать синигами, – поясняет блондин. Куросаки хмуро сводит брови, руки сплетены на груди. Он чувствует, что Урахара чего-то не договаривает, но вместе с тем верит, что Карин не грозит превратиться в пустого. Просто это займет больше времени, а сейчас им некуда спешить.

Карин открывает глаза и видит перед собой тёмные отвесные стены, уходящие вверх, а где-то там виднеется голубой квадрат искусственного неба. Это напоминает разбитую штольню, о которой рассказывал Ичи-нии, но Карин знает, что это не она.

– Итак, Куросаки-сан, – звучит из скрытых динамиков голос Урахары, – ваша задача – выбраться на свободу. Не важно, как вы это сделаете: взлетите птицей или пробьёте стены. Просто сделайте это. Время не ограничено, но постарайтесь не затягивать. Удачи.

...

Сколько уже прошло, Карин не знает; считая число попыток, давно сбилась. Боль накатывает с неотвратимым постоянством и неизбежностью. День, ночь; день, ночь – смена времени суток касается грани сознания, но даже это лишь иллюзия, такая же, как стены. Тело содрогается от очередного приступа, Карин фактически ощущает, как её выворачивает наизнанку, как кости стремятся покинуть привычное место. Как глаза колет светом, а из носа и рта льётся вода, исторгаемая измученным организмом. Как лопается кожа под иссушающим зноем, а пальцы не гнутся от холода. Холод,... и лёд... Карин почти сдалась, решив отдаться во власть ледяной стихии, Его стихии. И верно, ведь сколько стихий перебрала, но ни одна не признала её. Пусть. Сердце останавливается, замерзает, не в силах биться дальше.

– Интересно, а дефибриллятор тут поможет? – приходит неуместная мысль.

– Разумеется, если хочешь жить, – такой же ответ из ниоткуда.

– Нужно дать разряд, но где пластины?

– Пластин нет, есть ленточка,... – красная.

– Я ... хочу жить! – хватает ленту рукой. – Но шёлк не проводит электричество!

– Разряд!

Молния змеей оплетает ленту, нет – цепь, руку, вонзается в грудь и запускает сердце.

Тук. Тук. Карин инстинктивно сжимает рукоять катаны и открывает глаза. Грозовой мир, её мир. И её дракон, демонстративно сидящий задом к хозяйке.

Глаз Карин нервно дёрнулся.

– Эй! Представиться не хочешь?

– Иди к чёрту!

– Ты не в настроении?

– Сказано, иди к чёрту.

– Понятно,– говорит сама себе Карин, – в депрессии. Что ж, будим вытаскивать.

Брюнетка поудобнее обхватывает хвост дракона и, взвалив на плечо, начинает тащить. Сиреневый дракон, раза в три больше взрослого человека, издает возмущенный клёкот и вцепляется когтями в землю, но куда там. Дзампакто неумолимо едет по земле, оставляя неглубокие борозды от когтей.

Комментарий к 2.5. Подарки * Онэ:сан (お姉さん, дословно: старшая сестра, чья-то сестра) – обращение: девушка, юная леди, мисс.

-доно (殿, досл. «дворянин») – используются в официальных документах после имени получателя, в деловой переписке при указании адресата после названия компании или имени. Такое обращение показывает большую значимость, высокое положение или сильное уважение служащих к своему господину.

Вообще, довольно сложный вариант. Например, когда Рукия обращается к принцессе Касумиодзи "Луричиё-доно" – это понятно. Но в 132 серии Карин, после того, как Тоширо её спас, также обращается к нему "синигами-доно".

-тян (ちゃん) – аналог уменьшительно-ласкательного суффикса. Обычно парни разрешают так называть себя только любимой девушке и то в исключительном порядке.На это и намекает Тоширо, но лишь в качестве шутки.

落雷[ракураи] – удар молнии.

菊 [кику] – хризантема, в Японии – это символ солнца.

========== 2.6. Хицугая vs Хицугая. Раунд первый ==========

Какое, к чёрту, лето, если дождь моросит третий день? Обычно, средина мая в Японии уже считается летом, а нынче Куросаки кутается в легкую курточку с полимерной пропиткой, которая не позволяет ей промокнуть. Ей – это куртке, Куросаки всё равно мокрая. С носа капают дождинки, в ботиночках хлюпает, низ брючин тоже влажный и неприятно холодит лодыжки.

Куросаки торопится, опаздывая в школу. После занятий она задержалась в библиотеке, где выстояла приличную очередь, весьма вовремя ухватив последние книжки для предстоящего семинара, так что это опоздание не смертельно. Футболисты переживут, а семинар – нет. Когда-то для неё важнее футбола не было ничего. Когда-то. Теперь же нужно правильно расставлять приоритеты, что поделать, если ты уже взрослая и рассчитывать можешь только на себя. Конечно, академия оплачена до конца, то есть до шестого курса, и все налоги и прочая плата за дом тоже внесена за год вперёд, а на счёте, оставшемся в наследство от "почившего" папы – приличная сумма. Врачи в Японии получают хорошо, даже в такой маленькой частной клинике, как у Куросаки. Но это не отменяет ежедневных трат на еду, проезд, связь, канцтовары и книжки для учебы, и необременительная подработка весьма кстати.

Задумавшись о своём, о девичьем (о футболе), Карин напрочь позабыла о новом знакомом, вспомнив о нём лишь тогда, когда обнаружила отсутствие скакалок в подсобке. Процедив сквозь зубы ругательство позаковырестей полярной лисы, Куросаки обернулась к команде мальчишек:

– Семь минут по периметру бегом марш! – она взглянула на мобильник, засекая время. – Приду, проверю.

– Как? – ехидно поинтересовался кто-то, не отставая от прочих.

– По пульсу, – пояснила Куросаки и спокойно вышла из зала.

В среду Хицугая Тоширо проводил занятия танцами с первогодками. Конечно, верхних поддержек у них не предполагалось, но озаботившись вопросом заранее, хореограф решил подтянуть силовую часть уже сейчас. В результате, он, сидя на скамеечке, положив подбородок на ладонь руки, которую локтём упирал в колено, с мрачным видом наблюдал попытки отжаться от пола мужской части подопечных. Девочки толпились в уголке, шушукаясь и не решаясь подбадривать своих партнёров в голос.

Силовая подготовка танцоров Хицугаю не радовала. Подтягивания он забраковал сразу, короткую серию упражнений на пресс они уже кое-как выполнили, причём девушки тоже. Теперь же парни кривлялись в гордом одиночестве, выгибаясь вверх и вниз, пыхтели, как рота ёжиков, но не жаловались. Во всяком случае, вслух.

От дверей донёсся скептический хмык, и Хицугая встрепенулся и обернулся. У входа в малый спортивный зал, прислонившись к стеночке, уперев в неё одну ногу, согнутую в колене, и сложив руки на груди, стояла Куросаки-сан. Тоширо ухмыльнулся – то, что футболистка придёт за скакалками, он не сомневался. Хореограф поднялся со скамейки и направился к коллеге, Куросаки тоже отлепилась от стенки, подходя ближе, девочки продолжали перешёптываться, обсуждая новоявленного тренера, парни же просто разлеглись на полу.

– Здравствуй, – поприветствовал брюнетку Хицугая.

– И тебе не хворать, – не очень вежливо отозвалась Куросаки и, выглянув из-за широкой спины мужчины, воззрилась на мальчишек: – Если они растянут себе спины, ты будешь отвечать? – заботливо поинтересовалась она, указывая на ребят.

Хицугая смутился. Разумеется, как тренер, он отвечает за подопечных. Разумеется, отжимания выполнялись ужасно, – он, как прилежный ученик спортивной школы, знал, как надо, и смутно помнил, что несоблюдение правильного положения тела может привести к травме. Если быть до конца честным, вспомнил, когда Куросаки-сан об этом сказала, потому, попервой, не добившись ровных спин, он махнул рукой.

– Так, – женщина звонко хлопнула в ладоши, обращаясь к школьникам, – ну-ка, смотрим все сюда! Девушки тоже. Ложись, показывай! – велела она, развернувшись к Хицугае.

Тот, не будучи дураком, спорить не стал, но с лёгким обречением на лице опустился на пол.

– Головой туда, чтобы тебя видно было, – развернула его Карин боком к ученикам, – ноги пошире. Так, замечательно. Дети, сейчас вы наблюдаете технично выполненное отжимание из положения упор лёжа!