Он кивнул и опустил голову.
Операция шла уже второй час. За это время никто так и не мог внятно нам сказать, как обстоят дела. Немного успокаивало, что индикатор на экране телефона Дэни все еще светился и не менял цвета.
Мы все еще сидели на том же месте в ожидании вестей, когда к нам пришли ребята и сели рядом, ничего не говоря. Последним в холл вошел Митч.
– Что вы здесь делаете? Как вы нас нашли? – спросил я. – Я им позвонил, когда отходил за водой, но ничего не рассказывал, – сказал Дэниэл. – Ты в своем уме, Хоуинг? Мы по-твоему бездушные куклы? Должны были улететь, когда здесь творится такое? – воскликнул Митч, явно нервничая. – Господи, ты весь в крови! Вы пострадали? – продолжал истерить он, осматривая нас с Дэни.
Только сейчас я понял, что руки, майка и джинсы перепачканы кровью.
– Это не моя... – тихо ответил я и начал оттирать руки. – А чья? – удивился он. – Нэтали... – все так же вполголоса ответил я.
Митч замолчал и опустился на диван, рассматривая меня. Минуту посидел, а потом вскочил и начал ходить взад-вперед.
– Митчелл, сядь!.. Пожалуйста!.. – рявкнул я на него.
Он встал, как вкопанный, и уставился на меня.
– Прости... Я не должен был на тебя кричать... – извинился я, понимая, что он ни в чем не виноват. – Ничего... Просто, я не могу вот так сидеть и ничего не делать, – ответил он и направился прочь по коридору.
«Ну, вот! Еще и Митча обидел...» – подумал я и уткнулся в свои ладони. От них все еще пахло медом и ванилью, но запах смешался с металлическим запахом крови и от этого стало невыносимо больно где-то внутри, за ребрами... Оказалось, что боль все это время была там, но разум или адреналин блокировали ее. Я тонул в ней. Мысли о том, что Нэтали не справится, что все закончится вот так, в холодных стенах больницы, захлестнули меня, стирая грани реальности. Я даже не заметил, как начал рыдать.
– Скотт! Скотти! – позвал меня голос Митчелла, возвращая в этот мир.
Только сейчас я заметил, что все ребята сидели вокруг меня. Кирсти и Ави обнимали меня за плечи в двух сторон. Кевин сидел на корточках напротив меня, положив руку мне на колено. Эстер же стояла чуть в стороне и беззвучно плакала, прикрыв рот пальцами, ее за плечи обнимал Дэни. Митч стоял рядом, теребя в руках какую-то тряпку и упаковку влажных салфеток.
– Тебе нужно переодеться и умыться, – решительно сказал он, взял меня за руку и потащил куда-то по коридору. – Нет, – засопротивлялся я, – Вдруг я пропущу, когда выйдет врач. – Не упрямься, Хоуинг! Ты сейчас похож на серийного убийцу. Тебе нужно привести себя в порядок или ты хочешь предстать в таком виде перед доктором, напугав его до чертиков? – жестко отчитывал меня Митч.
Я кивнул, и мы вошли в уборную. Наскоро умывшись и оттерев руки от крови, я быстро сдернул с себя окровавленную майку и надел ту, что принес Митчелл.
– Так-то лучше, – сказал тихо Митч, стоя за моей спиной и рассматривая меня в зеркало. – Спасибо... – ответил я, встретившись с ним взглядом. – Это мой способ бороться с паникой, – сказал Митч, словно оправдываясь за свои действия, и бросая мою испорченную майку в мусорку. – Нет, – сказал я, вынул ее из корзины и сжал в кулаке, – Мне нужно помнить... Пока все не закончится.
Митч кивнул, и мы пошли обратно к ребятам. Опустившись на то же место, я снова сел в ожидании новостей, сжимая окровавленную майку и безмолвно молясь, чтобы все было хорошо. Так прошел еще час...
На часах, висевших в маленьком холле для ожидания, было уже без пятнадцати двенадцать, когда, сидевший все это время рядом со мной, Дэниэл выдохнул тихо: «Нет...», – вскочил с места, запустил свой телефон в стену и рухнул обратно, вцепляясь себе в волосы. К нему тут же подлетел Митч. Я не сразу понял, что произошло, поскольку двери, отделяющие операционные от остального коридора, открылись и из них вышла латиноамериканка лет сорока в синей униформе и цветастой хирургической бандане.
– Здравствуйте, – произнесла она, – Мне нужны родственники или близкие Нэтали Лоуренс.
На ватных ногах я поднялся со своего места и хрипло сказал:
– Я ее бойфренд. У нее никого из родственников нет... – Как вас зовут, молодой человек? – спросила она. – Скотт Хоуинг, – ответил я. – Я – доктор Лурдес Гонзалес, хирург проводивший операцию. Мы можем переговорить наедине? – спросила она.
Я кивнул. Мы отошли в дальний угол холла, к окну. Сердце бешено колотилось.
– Давайте присядем, – предложила она, и мы сели на такой же диванчик. – Пуля, ранившая мисс Лоуренс, нанесла серьезные повреждения. Она пробила лопатку прошла между ребрами и повредила подключичную артерию, поэтому было столько крови, – сказала она, кивнув на майку в моих руках.
Я посмотрел на ткань, раскрыв ладонь, и снова ее сжал.
– Мы сделали все возможное, но мисс Лоуренс потеряла слишком много крови... Мистер Хоуинг... Скотт. В двадцать три тридцать сердце мисс Лоуренс остановилось. Все реанимационные мероприятия не принесли результата. Она умерла. Мои соболезнования, – сказала она, но последние слова я услышал словно из-под воды.
Мир потерял свои краски. Ребята на другом конце холла стояли и смотрели на нас, словно с черно-белой фотографии, по их лицам текли слезы. Звуки, все это время окружавшие меня, стихли. Доктор Гонзалес все еще что-то говорила, положив мне руку на плечо, но я ее не слышал. Лишь одна фраза заполнила все мое сознание: «Она умерла...»
Я встал с дивана и на негнущихся ногах пошел прочь. Ребята попытались меня остановить, но я вырвался и продолжил путь. Коридор, лестница, главный холл, улица...
Сначала я просто шел, потом побежал. Без цели, без маршрута. Просто подальше от места, где все мои надежды погибли на операционном столе...
Не знаю как, наверное, мое подсознание вело меня, но я оказался на подъездной дорожке нашего дома...
Долго смотрел на темные окна, в надежде, что вот-вот и где-нибудь зажжется свет, и я войду и увижу ее сидящую на диване, уткнувшуюся в экран ноутбука... Простоял так минут пятнадцать и, наконец, увидел слабый свет где-то внутри дома и рванул к входной двери. Долго пытался выудить ключи из кармана, открыл ее, вошел внутрь и крикнул на весь дом:
– Нэтали!..
Но ответом мне была лишь тишина. Послышались тихие шаги, и из нашей спальни вышел Митчелл.
– Скотт. Слава богу, с тобой все в порядке, – тихо сказал он.
Я долго смотрел на него, а потом упал на колени, уткнулся в ладони и разрыдался. Боль, заполнившая меня, стала моим миром...
Теплые худые руки обняли меня, тихий родной голос пытался успокоить, но ничего не помогало. Хотелось кричать, чтобы стало легче, и я кричал, но легче не становилось. Вскоре сил уже не осталось...
Митч помог мне подняться с пола и отвел в спальню. Снял с меня обувь и укрыл пледом. Я обнял подушку Нэтали, все еще хранившую запах меда и ванили, и провалился в сон без сновидений, надежд и веры в то, что когда-нибудь все будет хорошо...
Проснулся я от того, что кто-то был в комнате. За окном был день. Я повернул голову и посмотрел на вторую половину кровати — там было пусто...
– Скотт, ты проснулся? – услышал я голос Митча.
Приподнял голову и увидел, как он перебирает вещи Нэтали. Обратив внимание, что я смотрю на него, он тихо сказал:
– Нужно что-то подобрать для... – и отвернулся, роняя вешалки, которые только что держал в руках.
Подняв их, он положил их на кровать и опустился на нее рядом.
– Почему так? Скотт? – тихо спросил он.
Я не знал, как ответить на этот вопрос. Мы долго молчали.
– Митч, я хочу ее увидеть, – тихо сказал я, не узнавая собственного голоса. – Мы можем поехать в больницу, – ответил он.
Я кивнул, поднялся с постели и побрел в ванную. Ноги безумно болели, но эта боль не шла ни в какое сравнение с болью, что теперь стала смыслом моей жизни.
Кое-как приведя себя в порядок, я вернулся в комнату и обнаружил на кровати черные майку с цифрой девятнадцать на груди и джинсы. «Откуда Митч ее откопал? Я уже и забыл про нее», – подумал я и надел вещи. Долго выбирал какую кепку надеть и вспомнил, как мы с Нэтали почти поругались из-за них. Снял с держателя джинсовую с «California Vintage», подумав, – «Она ей так нравилась...», – надел ее задом-наперед и пошел на кухню.
