Прямо передо мной в огне появляется феникс. Меня омывает обжигающий огонь, развеяв ледяные иглы муки от близости дементоров. Свет на время подавляет все чувства. Птичий клюв ударяет в мою открытую пятерню, ранив до крови и вынудив руку сжаться — феникс опускает в мою руку некий предмет. Едва схватив деревяшку, мгновенно осознаю — у меня в ладони моя палочка. Рунная стена может остановить домовика, однако магия феникса намного сильнее подобной ерунды.

Фоукс, слетев с моего плеча, бросается на двух дементоров, несколько помятых Крамом и Делакур. Твари отскакивают от существа, которое их не боится.

— Да призови ты патронус, Поттер, и разгони их! — командует Шляпа. Неужели опасается за собственную душу? Проблема в том, что мне неоткуда черпать вдохновение. Направив палочку, пытаясь вспомнить хоть что-то счастливое. Ничего, кроме боли, страха, уныния. Выкрикиваю слова, пытаясь компенсировать ревом своё эмоциональное бессилие, но выходит лишь струйка дыма. Ещё одна попытка, и снова абсолютно ничего не получается. Дементоры, ощутив моё отчаяние, вновь приближаются.

Да, ощущение мира и счастья в душе не спасут. А как насчет боли и страданий?

Направляю палочку через чье-то ближайшее плечо и сосредотачиваюсь на клетке. Моя воля заставляет её ожить. Верх резко отрывается и падает на одного из врагов. Сосредотачиваюсь на желаемой форме и превращаю. Металлические прутья сгибаются в подобие злобной кисти с множеством пальцев. Кулак повинуется моей команде и, потянувшись, хватает дементора, как тряпичную куклу, пронзив стальными пальцами плечо и впившись в грудь.

Я не способен услышать вопль дементора, но вот его собратья очень даже могут. Удерживать трансфигурацию при окружающем их негативном поле сложно, но я обрушиваю металлическую «руку» с борющимся в её хватке дементором на тех двоих, в которых я бросил стулом, давая себе тем самым пространство для маневра и отдыха — холодный озноб прогоняет тепло Фоукса.

Трансфигурация — ключ ко всему. Именно поэтому дементоры ещё служат волшебникам. Прямая магия не причинит им ущерба, и, несмотря на их нынешнюю форму, они почти неуязвимы к физическому нападению, но их всё-таки можно заковать, захоронить и пленить. Должным образом созданный патронус разгонит их, но только тяжелые цепи, которые не позволят им двигаться — кандалы, от которых они не в состоянии спастись, — способны дать человеку достаточно сил на то, чтобы им приказывать. Моя рука со стальными когтями поднимает мерзкую тварь в воздух, но хватка ослабевает, и кисть начинает распадаться. Ладно! Веду эту треклятую штуку вниз, навстречу деревянной платформе, позволив кускам металла обрушиться на неё.

Быстро работаю палочкой — куски помоста отрываются, и древесина образует защитный круг вокруг меня и трех человек у моих ног. Призвав в руку Шляпу, защитным жестом прижимаю к мантии, приглушив её вопли.

Охотники за душами кидаются на мою стену из мусора и отлетают прочь, проверяя мою стойкость. Рядом со мной и моей горкой из чемпионов появляется Фоукс. Феникс выглядит хуже — интересно, насколько ужасно выгляжу я? Изданная птицей трель выражает утомление и безотлагательность проблемы, и феникс вновь испаряется.

Я получил своеобразный эквивалент: «Теперь у тебя всё под контролем. А мне нужно идти».

Если выживу, надо будет как следует пропесочить Фоукса за то, что у него якобы «не осталось ни капли силы». Расширяю барьер, отбросив тварей прочь. Заставив барьер колебаться, трансфигурирую вторую клетку и атакую ею дуэт дементоров — крепкий металл скручивает их в некую нелепую и, несомненно, болезненную конструкцию, превратив в какую-то современную готическую скульптуру. Возможно, мне следует подумать о карьере в искусстве. Я ведь, помимо всего прочего, ещё умею мастерить и зверей из шариков!

Окружающий меня водоворот утихает. Рассматриваю оставшееся трио дементоров, и в этот момент Каркарову удается сломать стену. Его палочка нацелена на стражей Азкабана. Все столкновение заняло, наверное, минуты полторы. Скелетообразные руки того, которого я вогнал в пол платформы, показываются на краю дыры, и существо медленно выбирается наверх — только чтобы обнаружить, что моя палочка всего в нескольких дюймах от его лица.

— Продолжишь, и я прикую тебя к скале на дне озера — будешь сидеть там, пока металл не проржавеет!

Моя угроза до него доходит. Они не глупы; понимают, когда проиграли, и отступают. Максим поднимает одного из министерских авроров на ноги, и он начинает выкрикивать дементорам приказы. Три шага большой ведьмы, и вот она уже рядом со мной.

Одновременно и свирепым, и приказным тоном она спрашивает:

— Никого из других чемпионов не поцеловали?

Я истощен, но всё ещё держусь на ногах и в упор наблюдаю за группой свободных дементоров. Перевожу свой пристальный взгляд на дрожащего Виктора Крама, который до сих пор не открыл клетку.

— Вроде нет. Не хотите ли объяснить, что сейчас, мать вашу, произошло?

— В сторону! — дама игнорирует и тон, и вопрос. С не меньшей, чем у Хагрида, силой она скатывает хныкающую Манос и Диггори со своей ученицы и поднимает её в воздух. Предпочтение однозначно отдано Эйми. Каркаров, опасающийся за имидж своего золотого мальчика, бежит к клетке Виктора и помогает ему выбраться. Манос, видимо, не входит в число приоритетов. В клетке медленно встаёт Флёр. Она бросает на меня взгляд и тут же отводит глаза — видимо, ей стыдно. Через несколько секунд к остальным из нас бросаются и другие. Протолкнувшись сквозь их руки, подхожу к краю сцены.

В гвалте толпы слышу усиленные магией призывы к колдомедикам. Нахлобучиваю Шляпу на голову и иду на зов. Я в дерьмовой форме, но если остановлюсь сейчас, то не встану ещё часа два-три. Кроме того, надо узнать, что происходит.

Обойдя квартет авроров, охраняющих неподвижного Хагрида, прыгаю со сцены, слушая, как Макгонагалл призывает всех учеников вернуться в гостиные, а старост немедленно обеспечить точную перекличку.

Под потолком Большого Зала висят несколько облачков дыма, «удерживаемые» там множеством магов, которых возглавляет Флитвик. В глаза как песка насыпало — они слезятся, а горло моментально пересыхает. Люди вокруг кашляют и хрипят. Быстро накладываю чары пузыря. Это ограничит мои способности говорить, но Шляпа радостно кидается на подмогу:

— В сторону, жалкие выб…ки! Шевелитесь! Дорогу медицинскому персоналу! — слегка «помогаю» продвижению легкими отталкивающими, пропихиваясь через сопротивляющуюся толпу, пока не замечаю Поппи, лихорадочно работающую в паре с мужчиной. Они вместе пытаются сохранить человеку жизнь.

Когда я замечаю первого мага, или торс первого мага — на меня уставились его безжизненные глаза, — то понимаю, что что-то пошло ужасно не так. Его уже ничто не спасет, и я перехожу к другим раненым. Такое впечатление, что по этому участку толпы прошло мощнейшее разрубающее — здесь сидели в основном гости из Дурмштранга. Наклонившись, поднимаю с земли руку. Тела нет.

— Никакого покоя усталым людям. Э-э, Поттер? — Шляпа ревет: — Кто из вас, никчемные придурки, потерял руку? Поднимите оставшуюся и идите сюда, пока её ещё можно прикрепить обратно!

***

Сижу, ссутулившись, в удобной позиции в углу кабинета Дамблдора — на сей раз довольствуюсь ролью зрителя. Я помогал Поппи в переполненном больничном крыле, когда туда вошел Дамблдор с раненой Сьюзан Боунс и отвел её к кровати. Его взгляд встретился с моим, и он кивком приказал мне идти следом, сказав лишь, что мадам Боунс обязательно пожелает со мной поговорить.

Естественно, все хотели подробно узнать, что произошло, и, что гораздо важнее, каким образом эти самые подробности позволят им увильнуть от ответа за троих мертвых и многочисленных раненых. Про мое героическое противоборство с дементорами, похоже, уже забыли.

— Да не скули ты! Смотри на ситуацию оптимистически, ЭйчДжей: они ведь целились не в тебя. Вот так вот. Отнюдь не каждая попытка убийства в этом замке нацелена именно на тебя!