Он переждал хохот и прислушался.
Туалет, стоявший за домом, безмолвствовал.
— Да убёг он… — уверенно сказал кто-то. — Отсиживается где-нибудь в кустах…
— Мужики! — заговорил раненный Илья. — Мы бездарно теряем время! Уже давно пора завтракать!
— Ах, да, жребий, — вспомнил Витька Кузин. Он вытянул руку с заждавшимися спичками.
Короткая досталась Толику Серых, худенькому, неразговорчивому пареньку с по-мальчишески узкими плечами и деревенским лицом, усеянным веснушками. Он задумчиво повертел судьбоносную спичку в руке и тяжко вздохнул.
— Не боись, Толян, — похлопал его по плечу Кузин. — Они кости не кусают… Только обгладывают…
Удачно выбравшиеся из жеребьёвки окружили неудачника.
— Не трусь, Толик, мы будем тебя прикрывать. Два ружья у нас есть. И патронов навалом…
Из избы, гремя пустыми вёдрами, выскочил Игонин.
— На! — сказал он, давая Толику в руки два из них и надевая третье ему на голову.
— Рыцарь печальной образины… — изрёк Витька.
Он щёлкнул пальцами по ведру на голове у Толика.
— Не прошибут?..
Все стали щёлкать по ведру.
— Могёт быть, и нет… — тоном знатока сказал толстяк Рыжов. — Ежели только все не набросятся…
Толик в ведре затравленно вздохнул от нехороших предчувствий.
— Тебя надо было вместо него послать, — подал идею Витька, оглядывая Рыжова с ног до головы. — Тебя не только пчела — акула не проймёт!
— Ну уж нет! — сделал ему Олег ручкой. — Жребий брошен!
Он опасливо выглянул наружу.
— Вроде, тихо пока…
Олег взял отрешенного Толика за холодную руку.
— Ну, с богом! Только ты туда бегом! И не споткнись. Гляди себе под ноги и ориентируйся по тропе…
Толик под ведром гулко вздохнул и обречённо шагнул через высокий порог…
Метров пятьдесят он шёл не очень быстро, приноравливаясь к ходьбе с ведром на голове, потом включил другую скорость, и, наконец расхрабрившись, припустился бегом.
— Слопают они его… — жалостливо сказал кто-то в темноте сарая. — Как пить дать, слопают без тостов и выпивки! Он у нас хоть не женатый?
— Там и есть-то особо нечего… — возразил Витька. — Из всех нас он — самый несъедобный. Может, и проскочит…
Все напряжённо смотрели на странную, убегавшую от них вприпрыжку фигуру, и ждали, что будет дальше.
…Толик благополучно добежал до речки, но на её берегу его всё-таки перехватили.
Он вдруг резко остановился и, уронив вёдра из рук, принялся яростно колотить ими по своему импровизированному шлему. Потом он поднял брошенные вёдра и замахал ими в воздухе, крутясь на месте. До избы долетел жестяной грохот.
— Всё… — резюмировал уже основательно кривой Илья. — Хана Толику… Он уже не вернётся…
…Толик на берегу отчаянно расшвырял свои гремящие палицы, и с ведром на голове, прямо в одежде, сиганул с берега солдатиком.
— Кончено… — сказал Витька. — Двоих мы уже в бою потеряли, один раненый и контуженный. — Он бросил короткий взгляд на то место, где у Ильи когда-то очень давно был глаз. — Надо снова тянуть жребий…
Ребята понуро молчали.
Снаружи перед дверью с воем проносились озверевшие пчёлы. Иногда одна или сразу несколько из них влетали в дверь сарая — сеней, и тут же шарахались назад, подальше от его темноты, прохлады и сырости.
Из избы выскочил Олег Рыжов с полевым биноклем в руках. Он несколько минут внимательно изучал в него речку.
— Сидит?.. — спросил Илья. — Или утонул уже?..
— Сидит…
Витька взял у него бинокль.
…Толик сидел в ведре, как в кессоне. Он периодически опускал его кромку ниже уровня воды и дышал, пока в нём не кончался воздух. Начиная задыхаться, он приподнимался над водой и запасался воздухом до следующего погружения. Очевидно, пчёлы взялись за него основательно…
— Так он долго не продержится, — озабоченно сказал Витька, возвращая Олегу бинокль. — Через полчаса замёрзнет, и тогда — или грудь в крестах, или голова — в кустиках…
— Угробили непьющего парня за понюшку табака, который он тоже не курит, — с сожалением проговорил Илья. — Через полчаса он своей хилой грудью пойдёт хоть на амбразуру! Тоже нашли, кого послать…
— Ладно! — сказал Витька. — Чего уж теперь верещать! Война всё спишет подчистую!
Он нервно походил по сеням.
— Кто видел пчёл вблизи?.. — спросил он вдруг.
— Я! — тут же ответил Олег. — На картинке. А что?..
— А то, что надо идти на пасеку и посмотреть, что там делается. Пчёлы озверели не сами по себе. Надо узнать, кто их довёл до этого жуткого для нас всех состояния. Смотритель избы и наш штатный пчеловод уехал в заказник, где останется до завтра, поэтому всё сегодня придётся делать нам самим. С пчёлами тоже разбираться нам.
— И уговаривать их не кусаться… — угрюмо добавил Сергей, поправляя на носу неугомонные очки. — Персонально с каждой…
Он оглядел оставшихся.
— Среди нас есть квалифицированные камикадзе?..
— Кто подал хорошую идею, тот пусть её хоть как-то и реализует, — мрачно изрёк Илья.
Витька попятился вглубь сеней.
— Вопрос с повестки дня снимается, — попытался он отбрыкаться.
— То-то… — мрачно сказал Илья.
— Всё… — вдруг тихо сказал Олег, напряжённо торчавший с биноклем около косяка двери. — Толик пошёл на абордаж… И пятнадцати минут не продержался…
Все прилипли к дверному проёму.
…Толик бежал от берега реки гигантскими прыжками, размахивая руками, как две сколоченные вместе ветряные мельницы. Несколько раз он с грохотом падал на землю, теряя с головы шлем, но тут же вскакивал, и, нацепив его обратно, бежал по тропинке дальше.
Осаждённые криками и свистом поддерживали его спринт, и когда он в очередной раз упал, уже посреди двора, трое добровольцев, пригнувшись, рискованно выскочили наружу, подхватили его под мокрые руки, и внесли в сени. Ведро — шлем так и осталось валяться на траве. Над ним звеньями проносились пчелиные асы, жаждущие крови.
К всеобщему изумлению и даже огорчению, Толик оказался девственно невредимым. Он стоял в тёмном и прохладном помещении, с журчанием подтекал речной водой, и громко трясся от холода или страха. Его затащили в избу, забыв на какое-то время о насущных проблемах, раздели, уложили на кровать, и принялись растирать — река текла с северных гор и не теплела даже в самое жаркое лето.
Толик лязгал зубами и в резонанс с ними дребезжал всеми своим многочисленными костями.
— Что же этот ты, братец, — разочарованно спросил его Витька, стоя в стороне и наблюдая за тем, как Толика доводят до нужной для жизни температуры. — Такой кордебалет и всё — только с перепугу? На тебе ж нет ни одной занозы!
Толик моргал мокрыми ресницами и что-то нечленораздельно мычал в своё оправдание.
— Холодный он, как лягушка после ледохода, — объяснил растиравший пупырчатую от гусиной кожи грудь Толика Олег. — Пчёлы, наверное, не очень любят холодных и синих…
— Кто ж таких любит?.. — язвительно спросил Сергей Игонин, гоняя по носу очки. — Он же сейчас ничем не отличается от окружающей среды. Холодильник изнутри теплее, чем Толик — снаружи.
Криогенный Толик молча сносил словесные издевательства. Он уже слегка порозовел и перестал жутко и заразительно трястись.
— Баста! — сказал через пять минут Сергей, вставая с колен и машинально вспоминая про очки. — Теперь не помрёт!..
Все стали наперебой расспрашивать Толика о его кошмарных приключениях, но того пока хватало лишь на то, чтобы не скрежетать панцирной сеткой своей койки.
— Оставьте вы его в покое! — заступился наконец за парня Витька Кузин. — Пусть человек теплом запасается, может, ему опять придётся делать вылазку. Своей боевой задачи-то он так и не выполнил…
Толик замычал, выпучил глаза, и снова задребезжал, очевидно, вспомнив недавние ужасы из своей биографии.
