— Там кинотеатр, — вспомнил я остановку. — Мы бывали на этой улице с мамой.

— Значит, едем?! — сказал Севка.

Федя тоже захотел ехать, пришлось уговорить его остаться около больной собаки.

Зашли в комнату попрощаться с Фенькой, приободрить её взглядом. Бока у собаки вздымались. У морды лежала нетронутая конфета.

— Держись, псинка, — сказал я как можно твёрже. Собаки, говорят, по голосу всё понимают. — Через час будем с ветеринаром!

Фенька закрыла глаза, точно поблагодарила нас с Севкой. У меня сердце сжалось.

Я готов был ехать за ветеринаром для неё хоть на Северный полюс.

То ли трамвай полз, как гусеница, то ли нам так не терпелось, но дорога, казалось, никогда не кончится. Мы вставали с мест, смотрели в окна, боялись пропустить нужную остановку.

— Если собака погибнет, то я пойду к директору бани и всё расскажу, — пригрозил я вполне конкретному человеку, которого рядом не было.

Севка сжал мой локоть.

— Мы вместе пойдём в баню! — поклялся он.

Дом, в котором жил ветеринар, стоял в глубине новостроек. Четырёхэтажный, он словно бы затерялся в этом районе среди двенадцати- и шестнадцатиэтажных.

Погода к вечеру стала хуже, валил снег, как в феврале, но был он уже по-весеннему мокрым, прилипал к лицу, быстро таял.

Парадную мы отыскали сразу.

Судя по номерам квартир, ветеринар жил на последнем этаже.

Мы взбежали наверх.

На дверях висела табличка:

— Здорово, что он Кролик! — восхитился Севка. — Наверное, вроде доктора Айболита.

Фамилия словно бы обещала удачу.

На душе стало спокойнее. Я нажал на кнопку. И пока мы ждали, Севка обил снег с моей шапки, с воротника, с ботинок, принялся чистить себя. Входить в чужую квартиру мокрыми — это значит не понравиться хозяевам. Мы понимали: нужно произвести самое приятное впечатление на ветеринара.

Дверь открылась. Толстячок небольшого роста, чуть повыше нас с Севкой, в колпачке с помпоном, в полосатом тёплом халате возник перед нами. В его глазах светилась доброта.

Кролик сложил рот колечком, так что между губами стали видны два белых больших зуба, и глазами словно бы пересчитал нас с Севкой, потом удивлённо спросил:

— Ко мне?

— К вам, — подтвердил Севка, — если вы — Кролик?

— Я-то Кролик, а кто вы? — спросил он ещё более удивлённо.

— Мы просто люди, у которых беда, — начал я.

— Понимаю! — перебил Кролик. — Но где же тогда ваши папы и мамы?

Он будто бы давно ожидал нас со всем семейством и поразился, что мы растеряли родителей по дороге.

— Они дома, — объяснил Севка.

— Тэ-эк! — сказал Кролик и пошевелил губами и чуточку носом. Он почему-то отступил назад и стал закрывать дверь.

— Постойте, — закричали мы. — Вы же Кролик?!

Кролик оставил щёлку и молча смотрел на нас — видно, ждал объяснений.

— Понимаете, — начал Севка, — у моей бабушки был ваш адрес, вы лечили нашего Барсика…

— Ах, вас прислала бабушка, это другое дело! — успокоился Кролик и поглядел добрее. — А то я с детьми не веду никаких серьёзных переговоров.

Тут он вполне доброжелательно хрюкнул, удивив нас с Севкой. Как мы знали, хрюкают совершенно другие звери.

— Какое же поручение ко мне вам дала бабушка?

— Товарищ Кролик, — начал я как можно вежливее. — У нас погибает собака. Её кинули в прорубь, и она простудилась. Помогите, очень вас просим!

Кролик неопределённо покашлял:

— Собак тыщи, а Кролик один.

— В том-то и дело! — воскликнул Севка. — Это вы же спасли Барсика от чесотки в его молодые годы! Бабушка говорила, таких, как вы, больше нету!

Молчание затянулось. Кролик думал.

— А ваша бабушка… что-нибудь мне прислала?

— Что она вам могла прислать? — удивился Севка. — Барсик здоров, ему ничего больше не нужно. Собака болеет совершенно в другом доме…

— В другом? Я так и думал…

Из комнаты вышел мальчишка с пирожным; он слизывал крем и чмокал. Удивительно, как он был похож на ветеринара. Такой же Кролик, но только поменьше.

Старший Кролик оглянулся на младшего.

— Отойди, здесь дует! — Он с неожиданным вздохом пожаловался младшему. — Как это тебе нравится?! — воскликнул он. — Если я Кролик, то меня может требовать к себе любая собака?! — И поглядел на нас с гневом. — Пусть ваша бабушка возьмёт такси и за мной приедет. После работы я хожу на работу только на такси и за деньги!

Кролик щёлкнул задвижкой.

Я сжимал кулаки. Там у Феди погибала собака, а этот Кролик!.. Даже голова закружилась от злости — так бы и треснул.

Мы молчали до самой трамвайной остановки. Севка поднял воротник. От неудач, я заметил, больше мёрзнешь.

— В средние века было проще! — сказал вдруг Севка. — Я бы заколол этого гнусного Кролика на турнире пикой! — Он даже сверкнул глазами.

— Ах, Саня! — размечтался Байкин. — Как я бы на него наехал! Я бы свалил Кролика одним ударом! Я бы заставил его ползать на коленях и молить о пощаде!

Я только вздохнул:

— Фантазируешь, Севка! Ну сам подумай, как мы можем отомстить ветеринару?!

Севка обернулся и погрозил кулаком в сторону кроличьего дома.

— Не знаю, как отомстить, — признался Байкин, — но что отомщу, не сомневаюсь. Я таких обид не прощаю!

Фенька грустная лежала на коврике. Около её мордочки стояла миска с бульоном, но собака, как прежде, не ела.

— Шли бы домой, — вздохнула Федина мама. — Завтра я отнесу Феньку в больницу.

— В больницу?!

— Конечно, — подтвердила Федина мама. — Собаки, что дети малые.

И тут мне стало ясно, как поступать дальше.

— Но ведь моя мама детский доктор! Она же наверняка может вылечить Феньку!

— Ты молодец, Дырочкин! — воскликнул Севка. — Здорово соображаешь! Как мы сразу не догадались?!

Федина мама безнадёжно вздохнула — она ведь не знала, что за отличный человек моя мама!

— Идите домой, ребятки. Шум для больных очень вреден.

Мы пошли одеваться.

— Я за маму ручаюсь! Она никогда не откажет больному. И если вы разрешите, то моя мама обязательно навестит Феньку.

— Навестит. И вылечит, — поддержал меня Байкин. — Ольга Алексеевна Дырочкина — это не ветеринар Кролик!

Федина мама удивлённо на нас посмотрела. Мы и забыли, что она ничего не знает о подлом ветеринаре, которому поклялся отомстить мой закадычный друг Севка Байкин.

Я мчался домой сломя голову: мама должна была уже вернуться с работы.

В витринах «Юбилея» горел яркий свет, люди толпились у прилавков.

Напротив входа в универмаг я столкнулся с Люськой. Удалова высматривала старушек.

Мне вдруг захотелось рассказать Люське о Феньке и о наших грандиозных планах, о будущей стройке — вот настоящее дело.

— Куда спешим, Саня? — перебила мои мысли Люська, зыркая по сторонам глазами, как пограничник. — Оставайся здесь, не пожалеешь.

Я сгоряча стал объяснять ей про больную собаку, опустив, конечно, историю с Фединым отцом.

— Но ведь твоя мама детский врач, а не собачий?! — удивилась Люська.

— Зато у мамы золотое сердце! — Я стал с возмущением говорить Удалихе про ветеринара. Пусть знает, какие ещё встречаются люди!

Люська слушала меня, будто бы глупого ребёнка, скривив рот.

— Поражаюсь тебе, Дырочкин! — воскликнула она. — Вроде бы взрослый человек, но какой наивный!

— Чем же?!

— Почему ты считаешь, что этот ветеринар бесплатно должен мчаться лечить незнакомую собаку?! Что она ему, родственница?!

— Но собака умирает!

Люська пожала плечами.

— Жить или умереть, это её личное собачье дело! — Люська решительно со мной не соглашалась. — Представь, что ты притащил бы ветеринара к какой-то собаке, а в это время рядом тяжело заболела корова? Кто полезнее? Кто важнее? — наступала она.