Между тем, Лия отважно бросилась в бой на защиту своей чести и достоинства:
— Ну что, убедились?! — она решительно встала рядом со слегка стушевавшимся маньяком, и теперь в зеркале они отражались вдвоем. — Вы даже представить себе не можете, как я устала от ваших выходок! Сначала отнимаете у меня деньги в городе, чтобы я никуда от вас не делась.
— А как бы я иначе попал домой, если бы вы сбежали, а у меня ветер в карманах? — тут же парировал Дэн.
— Потом волочете на плече, как мешок с картошкой.
— Не мог же я тащить вас за ноги — прическа бы растрепалась, — упрямо продолжал щетиниться художник.
— Да лучше бы вы бросили меня одну на дороге, как изначально собирались!
— Конечно, лучше. Вот как раз только сейчас и добрались бы до дома, а не донимали бы меня своими претензиями.
— Или вообще не дошла бы! — обиженно поджала губы Лия.
— Или не дошли бы, — с энтузиазмом подхватил Ривенхарт. — Но это была бы слишком большая удача, а мне в последнее время фатально не везёт.
С каждым его едким замечанием девушка расстраивалась всё больше. Да как же ему не стыдно? Бесчувственный дракон, бессердечное чудовище!
— Еще куст этот ваш колючий! — уже шмыгая носом и вытирая выступившие слезинки, выпалила она. — А я, между прочим, поранилась. Хожу теперь как чучело. Вдруг еще и шрам останется?
На Дэна волной накатило то самое состояние, которое он последние десять минут всеми силами старался отогнать от себя. Не просто осознание собственной вины перед девушкой, но какое-то щемящее и острое чувство, которому он пока что суеверно боялся даже пытаться дать название.
Ему снова захотелось крепко сжать её в объятиях и никогда, ни за что больше не отпускать, уберечь, закрыть собой от всего, что могло бы причинить ей боль — хотя он с горечью осознавал, что чаще всего это и был он сам.
Тот шаг, который разделял их, художник преодолел бездумно и как бы во сне. Царапина на щеке Лии, рыжая от йода, ощущалась сейчас так, как будто проходила через его собственное сердце. Дэн бережно отвёл в сторону упавшую на лицо девушки волнистую прядь, склонился и нежно, задержав дыхание и едва касаясь губами кожи, поцеловал эту длинную линию.
— Простите меня, — шёпотом произнёс художник…
Лия готова была расплакаться от обиды. Опять он никак от неё не отвяжется! Вот правильно, пусть хотя бы в зеркало на себя посмотрит: грязный, мятый, всклокоченный — точно маньяк! Но... какой же сексуальный.
Последняя мысль совершенно неожиданно пришла ей в голову, и тут же Дэн вдруг сделал шаг в её сторону.
Это снова был он — тот самый Дэн, в чьё существование большую часть времени было невозможно поверить. Он стоял рядом с ней, и от запаха его тела сердце начинало биться как сумасшедшее. Слёзы, выступившие было на глазах, высохли сами собой, когда он коснулся её лица.
Весь мир вокруг поблек и отступил, остались только его руки и губы, сияние глаз, и тихий шёпот:
— Простите меня...
Сердце пропустило удар и снова застучало с удвоенной силой. Она запрокинула голову, доверчиво приоткрыв губы. Целое томительное, бесконечно долгое мгновение он медлил, а затем мягко накрыл их своими. Длинные сильные пальцы художника зарылись в волосы у неё на затылке, дыхание — теперь одно на двоих — сбивалось, и отчаянно кружилась голова, а ноги будто и вовсе не касались земли.
Последние мысли исчезли из головы, оставив после себя путанные обрывки. Он снова с ней, её Дэн, тот самый, настоящий... пусть всего на минуту — она согласна. Она согласна и на дракона, только бы он был рядом, пока это возможно. Боже, какие у него губы...
— Ой! — невольно вырвалось у Полли, которая, стремглав влетев к себе в комнату, изумлённо застыла на пороге.
========== Глава 108. ==========
— Простите, я попозже зайду, — жалобно пискнула хозяйка спальни и вознамерилась улизнуть.
Дэн, который уже очнулся от наваждения и клял себя за проявленную слабость, нарочито равнодушно бросил:
— Заходи, Полли, не стесняйся, мы уже закончили.
— Надо же, как быстро, — с каким-то болезненным удовольствием съехидничала Лия, с вызовом глядя прямо в зелёные глаза, в которых уже не осталось и следа от той самой завораживающей нежности и теплоты.
А вот и не жалко его совсем! Пусть знает! Что за манера: чуть что — сразу голову в песок как страус.
Наказание за дерзость последовало тут же. Дэн не собирался краснеть и оправдываться, а по своему обыкновению жестко ответил:
— Судя по всему, вы не расстались с надеждой, что я еще и попку с синяком вам поцелую. Давайте, я согласен, мне уже всё равно. Чего же вы сразу не сказали, а канючили только про царапину?
Перемена в нём произошла мгновенно, словно схлопнулись створки раковины: художник уже стоял, небрежно засунув руки в карманы и состроив пренебрежительно-высокомерное лицо.
Воспользовавшись моментом, Полина тихонько выскользнула за дверь и прижалась к ней ухом с другой стороны.
— Канючила? Вы всерьёз полагаете, что в этом есть какой-то смысл? Вы же никого, кроме себя, не слышите! Походя обижаете людей, а потом еще и любуетесь собой. Никто не просил вас меня целовать!
— Правда? А зачем же вы тогда открывали свой клювик, как галчонок? К вашему сведению, я абсолютно здоровый мужчина со стандартными инстинктами.
— Разумеется. Исключительно они вами и руководят, — выпалила девушка. — Нормальные человеческие чувства в вас полностью отсутствуют.
— Всё? Или вы еще что-то хотите мне сказать? — ледяным тоном осведомился художник.
— А что мне ещё вам сказать? Кроме того, что вы постоянно ломитесь ко мне в двери, собираете мои туфли по кустам, как заядлый фетишист... — Лия не на шутку разошлась. Теперь ей хотелось получить от него хоть какую-нибудь эмоциональную реакцию, пробудить любое чувство, выцарапать этого труса из его раковины любой ценой.
— Фетишист? — на мгновение оторопел Дэн, но быстро опомнился и возразил: — Ну, знаете... Был бы фетишистом, я бы их вам не отдал!
— Конечно, фетишист, — не сдавалась Лия. — И собаку специально подослали, чтобы у меня ночную сорочку украсть!
— Пф… нет уж, мадемуазель, это вы всеми возможными способами завлекаете всяких кобелей, особенно рыжих. Даже вон пол для него под кроватью тщательно вымыли, чтобы не чихал.
— И что?! Хочу вам напомнить, что я свободная девушка и могу их напихать себе под кровать хоть десяток. А вы не имеете никакого права вмешиваться в мою личную жизнь, или это заранее нужно было оговаривать в контракте. И вообще, всё дело в том, что вы меня просто ревнуете!
Это была последняя капля.
— Что я?.. — задохнулся Ривенхарт и, не найдя, что ответить, выскочил вон из комнаты.
Финальный жест с громким хлопаньем дверью не удался — в основном потому, что хлопнула она прямо по лбу Полли. Когда Лия выглянула в коридор, подруга сидела на полу, потирая стремительно вздувающуюся шишку.
— Эй, куда же вы?! Может, вы теперь и Полину в лобик поцелуете? — крикнула в запале домработница в спину позорно бежавшему Дэну. — Раз уж вам настолько всё равно? И заодно Макса! В задницу, для профилактики, потому что он на неё вечно находит себе неприятности!
— Ну во-о-от, а я думала, вы там... — жалобно протянула Полли.
Выволочка, которую хозяин особняка устроил начальнику охраны, неожиданно возымела довольно странный эффект. На Станислава вдруг нашло исключительное профессиональное рвение, граничащее с паранойей.
Сначала он запер все двери, в которые, по его мнению, могли проникнуть злоумышленники, и домочадцам приходилось каждый раз вымаливать у бывшего спецназовца ключи. Особенно такому вопиющему безобразию возмутился Патрик, который лишился свободного доступа в кладовую. И только когда он пригрозил, что уволится, Стас по великому блату выдал ему ключ.
Тед зубоскалил, спрашивая, когда же, наконец, начальству придёт в голову запереть и туалеты, ибо там тоже имеются материальные ценности. В итоге, мстительный Бэтмен закрыл-таки сортир в комнате у гонщика, и тому пришлось долго каяться в своем недостойном поведении, чтобы вновь обрести комфорт.
