Мои глаза ещё не отошли ото сна. Я снова и снова закрываю их, медленно погружаюсь в сон, но этот  упрямый свет неустанно будит меня вновь и вновь. Неповторимая нежность.

Я в очередной раз медленно приподнимаю веки. Точно по центру окна я вижу чей – то окутанный ярким, нежным сиянием силуэт. Он медленно протягивает перед собой свою растворяющуюся в красках руку, будто пытается к чему  – то прикоснуться. Мои веки снова опускаются.

– Аксей, пора. Просыпайся.

Я понемногу открываю глаза. Теперь я почти четко вижу у окна силуэт девушки. Её рука всё так же тянется ко мне. Я узнаю голос Яники. Сей факт мигом пробуждает меня. Я вылезаю из – под одеяла. Силуэт на месте. Я встаю ногами на теплый от света пол. Медленными шагами я двигаюсь в сторону силуэта Девушки, которая может быть Яникой.

С каждым моим шагом в её сторону она почему – то отдаляется от меня. Я ускоряюсь – она отдаляется быстрее. Чем ближе я к окну, тем сильнее меня ослепляет солнечный свет. Ещё пара шагов и я уже ничего не вижу. Вокруг лишь теплый, яркий, нежный свет.

– Ну проснись же ты наконец – то! – слёзно молящий голос Яники где – то рядом.

Я открываю глаза. Комната наполнена молчаливой, утренней прохладой. В ней ещё достаточно темно. На часах без четверти семь. Скоро взойдет солнце.

Ещё некоторое время я лежу в постели, пытаясь уснуть, но у меня ничего не выходит.

Очередной дурацкий и в то же время прекрасный сон, в котором я снова видел Янику. Как же жаль, что я не смог остаться там навечно, рядом с ней. Я бы пошел подобный поступок без малейших колебаний.

Финал всего – сумрачное утро. Впереди очередной день. Быть может, сегодня произойдет что-нибудь новое. Пора вставать.

Я выхожу из комнаты. В коридоре царит тишина. Видимо все ещё спят.

На часах, висящих на стене уже семь утра. Я решил немного пройтись по просторному и уютному дому. С момента моего переезда в нём практически ничего не изменилось. В каждой без исключения комнате стоят горшки с цветами, на стенах очень  много разных  фотографий. Я подхожу к ним. Отец и мама держат меня с братьями на руках, на следующем фото я с ними же играю в машинки. Здесь даже есть несколько фотографий родителей из их молодости. Дойдя до фотографий бабушек, дедушек, тёть и дядь я решил закончить изучение фотографий. Пройдя в конец коридора, я увидел на стене одиноко висящую нашу с Яникой общую фотографию. Её руки держат моё лицо, мои руки на её шее. Мы целуемся с закрытыми глазами. Как – то раз Насса решил незаметно нас сфотографировать. Он всегда говорит, что люди лучше всего получаются на фото лишь тогда, когда они не знают, что их фотографируют. Я не знаю, насколько это правда, но фотография точно удалась.

Придя на кухню,  я поставил чайник. Утром только черный кофе без сахара. Он очень горяч и я разбавляю его водой из – под крана. Взял чашку в руки, я подошел к большому кухонному окну. Из него открывается вид на появляющееся над горизонтом солнце. Так же я вижу крутой спуск, начинающийся от края сада, и заканчивающийся где – то вдалеке полосой высоких тополей. Низина его всё ещё укутана туманом, которым понемногу начал сдвигаться в сторону.

Мне хочется выйти во двор, и я отправляюсь туда вместе с чашкой. Первым делом я выхожу на улицу, чтобы посмотреть на месте ли мой мотоцикл. Его покрыли совсем маленькие капельки росы, львиная доля которых сорвалась вниз при моём первом прикосновении к рулю. Я ставлю чашку на асфальт и закатываю его во двор. Его ручки чертовски холодны. Собравшись с силами, я перетерпел холод. Справившись с этим, я выхожу в сад.

Когда – то отец сделал в нём широкие  качели. Я уселся в них, предварительно смахнул голой рукой с их поверхность всё ту же росу. Подкурив сигарету, я начал медленно раскачиваться, попутно попивая остывающий кофе.

Вот так да. Мама уже работает в огороде. Ранняя же она пташка. А я – то думал, что все ещё спят. И что можно делать на грядках в такую рань? Докурил и допил кофе, я отправился к ней по сырой земле.

– И это ты так высыпаешься? – усмешливо спросила мама, не отрываясь от дела.

– Да я выспался. Деревенский воздух творит чудеса! – сказал я с гордостью.

– Ты посмотри! Давно ты стал городским?

– Мама, я всегда считал себя деревенским парнем. Иногда я даже горжусь эти, – деловито кивая, я начал оправдываться.

– Рада слышать, – мама бросила пучок травы в сторону и выпрямилась. – Как ты себя чувствуешь? Температура не поднялась?

– Всё хорошо, мама. Не беспокойся.

– Слава Богу, – довольно брякает мама. – Скоро будем завтракать. Я закончила. Идём в дом.

Мама отправилась на кухню, а я пошел в душ. Он быстро привёл меня в чувства. Я почистил зубы, побрился и пошел к себе, чтобы переодеться. Когда я пришел на кухню, все уже сидели за столом. Я присаживаюсь на свободный стул. Моя еда уже на столе.

– Приятного аппетита, семья! – бодро говорю я.

В ответ я слышу спасибо и взаимно.

Яичница с беконом, запечённые овощи и мамины фирменные соления. Я обожаю их с самого детства. К чаю, в моём случае к кофе, мама испекла оладьи и подала их с клубничным вареньем.

– Недавно сосед сказал мне, чтобы я побрился! Вы можете себе такое представить? – начал Диос. – Так он потом еле ноги унёс, да так далеко, что точно не расслышал все мои теплые слова, которые посыпались в его спину, – момент тишины, и он добавляет. – Соседушка.

По дому понёсся  звонкий смех. Шутка действительно удалась. Смех затихает, и я интересуюсь у брата:

– Диос, тебя тут никто не обижает? – я спросил его вполне серьёзно.

– Да я тут сам кого угодно обижу! – немного недоумевая от странного вопроса, ответил Диос.

После сказанного он вытянул над столом руку и сжал ладонь в кулак. Качнул им несколько раз, он вернулся к еде. Грозное оружие. Руки его не так уж и велики, а вот кулаки – словно молоты. Обычно такие здоровые руки у плотников, столяров или у рабочих на заводе, но мой брат получил их таким без всего вышеуказанного.

– Ну, с эти не поспоришь, – сказал Сежо. – Ты припоминаешь, как ты на прошлой неделе отделал того пьяного мужика, который начал кричать на меня?

– А – то. Резко же он изменил стиль общения, как – только понял, что не на того напал, – гордо сказал Диос, одновременно жуя яичницу.

– Я тоже буду долго помнить это, деятели! Натворили дел и пошли довольные собой себе к реке, а я потом ещё долго объясняла полиции, что же тут произошло, – хихикая, добавила мама.

По дому снова понёсся смех. Как же мне с ними легко и приятно. Они не навязчивы, они не спрашивают лишнего, и теперь лишь они знают, как мне помочь, пусть даже и словом. С ними я всегда чувствую себя комфортно. Даже когда мы остаёмся с кем – то из них наедине – мы можем просто молчать, при этом никакого чувства неловкости между нами не возникнет.