Виолетта знала, что её слепая любовь к Дане не приведет к хорошему. А ещё она знала, что Бероев окончательно свихнулся. Камолова знала больше, чем кто-либо на этой дискотеке. Она всё слышала. Разговор Лапина и мэра не стал для шатенки чем-то непредвиденным.

Что может быть мучительнее выбора? Это вечное и неизменное Шекспировское «Быть или не быть?» – да от него зависит, в той или иной степени, вся наша нынешняя жизнь! Камолова боялась ошибиться. Ошибка могла ей дорого обойтись. И не только ей.

- Виолетта, знаешь, я много думал… – Камолова увидела перед собой Макара. – Я пришел к выводу, что не стоило мне тебе тогда всего говорить. Прости.

- Бобровский, – почти простонала она – Уймись!

- Давай потанцуем.

- Что? – студентка рассмеялась. – С тобой?

- А что здесь такого? – пожал плечами Макар.

Нет больше ничего,

Кроме одного вдоха твоего…

Мы уплывем туда, где течет всегда

Венами вода…

Не молчи, не остынет кровь –

В ней моя любовь…***

- Виолетта, я же только хотел…

- Мне не интересно, чего ты там хотел! Засунь свои хотения куда подальше, понял?! – шатенка не позволила руке парня прикоснуться к своей талии. Она оттолкнула Макара и под взгляды окружающих убежала к выходу.

- Нелюбовь, нелюбовь… – коряво пропел на манер Евы Польны Бероев, который никуда не уехал, а все это время ошивался здесь, поблизости. – Что, Макарушка, киданули тебя?

- Тебе какое дело? – Бобровский выглядел подавлено.

- Да жалко тебя, дурака, – Игнат приобнял рыжего. – Не дрейф, скоро она сама к тебе прибежит! Отвечаю!

- Удались! – Макар взбесился. – Не смей больше ко мне подходить! Иначе я все расскажу декану!

- И что ты ему расскажешь? – усмехнулся кавказец.

- Да как ты Жданова завалить хотел!

Игнат ударил Макара под дых. Тот повис у брюнета на руке со стоном. Все остальные не обращали никакого внимания на парочку парней, уединившихся возле запасного выхода.

- Запоминай, очкарик, только вякни что-нибудь и твоя башка, наполненная соломой, окажется в мешке!

- Не стыдно тебе маленьких обижать? – за спиной Бероева появился неизвестный Бобровскому парень. – Что, более смелых и крепких соперников нет?

- Сапёр! – Игнат злобно глянул на подельника. – Каким ветром?!

- Попутным. Слышал, что у вас тут туса бесплатная…

- Кому бесплатная, а кому и…

Зазвонил мобильный. Игнат вытащил телефон, с раздражением отмечая, что папаша явно не желал отвалить от него просто так. Макара тут же и след простыл – сучонок!

- Да, я слушаю! – кавказец обрадовался, когда вдруг затихла музыка, видимо у диск-жокея заело пленку. – Что?!

Связь, конечно, была отвратительной. Да и толпа заглушала большую половину из того, что вообще можно слышать.

- Пап! – Бероев заорал в трубку, привлекая к себе внимание. – Дерьмо!

- В люлю загоняет? – издевался Лев. – Тебя?

- Нет, просто возникли дела. – Игнат убрал телефон и посмотрел на Жданова, держащего за руку Киру. Чтобы понять, насколько сильно он его ненавидел, не нужно было быть экстрасенсом. Лёве тоже не понравился этот чел. Сразу.

- А этот крендель слов не понимает, да?

- Да.

- Плохо. Ему. – Лев хрустнул костяшками пальцев.

Музыка снова била по ушам. На сей раз попсовая иностранщина заставила всех дрыгать всеми частями тела одновременно.

- Не отсвечивай здесь! – приказным тоном велел Бероев.

- Почему это? – Лев заметил среди довольно симпатичных студенток Зору и сразу оживился. Он узнал её со спины. Её спину он узнал бы даже среди сотен тысяч других. Определенно, девчонка зацепила его. – Одна макарэна не повредит растущему организму!

- Какая ещё макарэна?! Ты же не танцуешь!

- А кто сказал, что я собираюсь танцевать здесь? Я за другие танцы и в другой обстановке.

- Значит, это так теперь называется? – усмехнулся Игнат. – О чем с моим папашей договорились?

- Я должен отчитываться?

- Ну хоть в двух словах.

- Не могу.

- Тайна?

- Ага. Покрытая мраком.

- Ты в доле?

- Не жадничай. Свой кусок получишь.

- Главное, чтоб мой кусок не был меньше, чем твой! – заметил Игнат.

- Как жопу не натирай ландышами, она все равно жопой будет! – Сапёр не хотел упустить из виду Крылову. – Ладно, пойду я повеселюсь малость…

- Вот тут ты прав на сто процентов! Меня возьмешь?

- У тебя же дела! – напомнил Саппоро, удаляясь вглубь танцпола. Бероев сплюнул и быстро вышел из зала.

Прости меня, именно

За то, что я выменял тебя

На одну минуту прошлого.

За что на мою свалилась голову

Внезапная эта ностальгия?

Ты зрелая, смелая,

Черным по белому

Пишешь проверенные истины –

Они надоели мне немыслимо,

Опомнись, ведь мы же не такие!

Это был неравный бой

Между небом и людьми,

Между сердцем и судьбой,

Под названьем «Се ля ви!»

Победитель будет прав,

Проигравший – просто жить,

Остальное лишь игра

Под названьем «Се ля ви!»

- Аскольд! Ты не должен соглашаться на его условия! С какой стати?! – Калягина возмущалась поступком мэра. – Он что, угрожал тебе?

Ирина Валентиновна сама не заметила, когда они успели перейти ту самую грань, отделяющую рабочее от личного и интимное «ты» от официального «вы».

- Да нет, открыто угрожать у него кишка тонка! – профессор как-то неловко кашлянул и отвел глаза. После разговора с Бероевым декан пришел в свой кабинет, пригласив и актрису. Он не стал от неё таиться и выложил всё, что знал сам.

- Тогда в чем дело?

- Тебе не понять!

- Почему? – женщина почувствовала, что декан темнит. – Знаешь, я не удивлюсь, если он пытался тебя купить… ты ведь отказался?

Что мог сказать Лапин? Да, он отказался. Сначала. А потом подумал и пришел к выводу, что в его положении отказываться от денег глупо.

- Ира, послушай меня…

- Нет! – Калягина в ужасе отпрянула. – Нет! Ты не можешь молчать! Это незаконно! Твоего студента хотели зарезать!

- Не кричи, – Лапин понизил голос и схватил женщину за плечи. – Я вовсе не бог. Я человек. Понимаешь? Человек, который лишился работы.

- А совести ты не лишился?!

- Я знаю, что ты думаешь, но поверь, для них я всё равно ничего не смогу сделать.

- Для них – это для студентов? – прищурилась Калягина.

- Да.

- Поэтому ты решил сделать всё для себя, – усмехнулась женщина, брезгливо посмотрев на Лапина. – Это так по-мужски, знаешь! Я просто восхищена твоим благородным поступком!

- Не издевайся, прошу…

- Что?! – она вырвалась из его рук и рассмеялась. – Да как можно! Вы, Аскольд Прокофьевич, мастер по издевательствам, в частности над самим собой!

- Что ты имеешь в виду? – декан насторожился.

- Неужели ты думаешь, что эта сделка тебе дешево обойдется?

- А я уже заплатил свою цену за это. Я уволен.

- Ты сокращен! – поправила Калягина. – Миллионы сейчас в такой же ситуации, но лишь единицы идиотов додумываются брать взятки! Это игра в рулетку, Аскольд! До поры до времени…

- Значит, я – идиот? – уточнил Лапин, доставая из сейфа початую бутылку коньяка.

- Я этого не говорила.

- А что ты говорила? – закурив, мужчина сел в свое кресло и опустил жалюзи. Слабый свет одной из ламп отбрасывал на стену, увешанную грамотами и дипломами, две тени. – Что я у тебя последний шанс? Верно?

- Да как ты смеешь! – актриса сжала кулаки.

Калягина в свои тридцать с лишним была незамужней и бездетной. Как и любая женщина, она хотела найти своего единственного.

- Смею. Я знаю, как устроены вы, женщины.

- И как же?

- Если бы я тебе сказал, что у меня в кармане пять сотен рублей, ты бы поехала ко мне на окраину смотреть мелодрамы и пить ослиную мочу вместо чая?!

- Господи, какие же вы мужики одинаковые! – женщина приложила палец к губам и размазала помаду. – Почему вы все думаете, что счастье в деньгах?

- А в чем тогда? – Лапин плеснул в стакан для воды коньяка и опрокинул его внутрь. – Знаешь, я тоже долго думал, будто деньги лишь бумажки, но всякий раз убеждался, что без них ты никто. Мне пятьдесят три года, Ира. У меня ни жены, ни семьи. У меня нет ничего, теперь ещё и работы…