Игнат с пеленок знал, что такое страх. Страх перед силой, которой не можешь противостоять. Он боялся всех и ненавидел себя за слабость, ненавидел всех и снова боялся чужой силы. В один «прекрасный» день парень понял, что жизнь делит всех на два типа: хищники и травоядные. Он не выбирал, к кому примкнуть – природа выбрала за него.
Я часть той силы,
Что без числа
Творит добро,
Всему желая зла…**
Инстинктивно каждый из нас настроен на самосохранение. А что делать тем, чья цель – саморазрушение? Как далеко можно зайти, зная последствия? Есть ли потолок развития, а есть ли дно деградации? Какое оно? Может ли человек опуститься настолько, чтоб познать всю суть греха? Нет. Невозможно потрогать солнце и не обжечься; невозможно посадить сто деревьев и не срубить ни одного. Таков закон жизненного равновесия.
Если мы что-то теряем, то обычно что-то и находим. После смерти матери он был обречен на одиночество. До тех пор, пока не вырос настолько, что смог найти пути к замещению оного чем-то вещественным. Вещи – есть мы сами. У вещей нет души, но есть форма. Любую каплю, оставшуюся в изуродованном теле, можно перелить в эту форму и получится нечто, напоминающее человека. Небольшая деревянная шкатулка с узорчатым витиеватым плетением из виноградной лозы по бокам. Казалось бы, что в ней особенного? Внутри – войлочная обивка для лучшей сохранности во время падений, на случай, если таковые случатся. Он всегда относился к ней с трепетом. Никому не позволял её трогать. Он любовался. В шкатулке жил человечек. Хрустальный и маленький. Настолько мизерный, что вполне мог бы поместиться в игольном ушке…
Игнат обосновался в комнате Рекса. Не то что бы это была лучшая комната из тех двух, что предлагались, просто Бероев любил темноту. Шторы здесь были наглухо задернуты. Разбирать вещи он не принимался, да и вещей особых не брал – только самое необходимое. Впрочем, была одна вещь, которая сопровождала его повсеместно, нет, это не кредитная карточка, а шкатулка матери. Решив наконец-то перестелить постель, студент определился с местом, где будет шкатулку прятать – под подушкой.
Посторонние глаза были ни к чему. Игнат надеялся, что Ренат не войдет в комнату, хотя бы без стука – должен же понимать человек, что у каждого есть личное пространство. У Бероева была ещё одна тайно-явная страсть, куда более губительная, чем карты, алкоголь и непонятная меланхолическая депрессия, заканчивающаяся обычно нервными срывами – наркота. Сколько лет он сидел на коксе? Наверное, с тех самых пор, как лишился матери. Игнат хорошо помнил свой «первый раз». Он не мог словами описать, что за безумное чувство охватило его ещё совсем детскую маленькую незащищенную душу тогда, когда ему однажды предложили расслабиться в сортире одного из баров. Рамзан брал его с собой в ночные забегаловки часто – решал свои проблемы, а сын находил свои. Парню пришлось катастрофически быстро повзрослеть – почти в семь лет он уже знал, что жизнь заканчивается там, где начинается одиночество. От этого ему помогали спастись те самые люди, которые в силу своих договоренностей с самим дьяволом, считали его вполне доросшим до такого мерзкого занятия, как пропаганда и принятие наркотиков. Сперва легких, но потом… Время от времени Игнат употреблял не только марихуану, экстези, амфетамины или кокаин, он употреблял и смертельно-опасный даже при одной дозе героин. Как любят советовать те, кто никогда с подобным не сталкивался: «Брось, пока не подсел!», а что они вообще знают об этом?! Когда есть шанс уйти от жестокой реальности в другую, многие даже не задумываясь, делают этот шаг. Просто делают и забывают о той ответственности, которую несут на себе с тех самых пор, как стали совершеннолетними. Игнат достал из потайного кармана небольшую пластмассовую емкость, напоминающую мыльницу, из портмоне – кредитку и одну купюру. Осторожно подцепляя ногтями, снял крышку с «хранилища» – внутри находились белые кристаллы.
Бероев брал только относительно чистый кокс без примесей типа дихлофосов или керосина. Одной такой мыльницы ему хватало на месяц – он употреблял лишь раз в две недели. Мало? Нет. Редко, но много. И в этом были куда большие минусы, если не считать плюсов. Бероев так снимал стресс. Мало кто знает, но у некоторых людей мозг устроен так, что его активность возрастает лишь в том случае, если её стимулировать из вне. Конечно, если подсесть (что Бероев уже однозначно сделал), то понадобится всё большая доза для достижения эффекта.
Больше всего на свете он боялся ложиться спать. Он считал сон самым величайшим злом. Во сне сложно быстро сориентироваться. Во сне теряется счет времени, и передышки между побоями становятся критически малы. Почему мужчиной нужно быть всегда? Почему сейчас, а не позже? Почему нельзя плакать и жаловаться? Почему ему никогда не дают права голоса? Почему нельзя поинтересоваться у ребенка, прежде чем он родится?! Почему взрослые всё решают сами?!!
Воспитание – а что это? В садике многие дети могут капризничать и не есть вонючую кашу или скакать по койке, а он выполняет все требования беспрекословно. Страх перед наказанием слишком силен. Ему нельзя ходить в бассейн или снимать пижаму. Почему? Потому что воспитатели могут увидеть синяки.
Синяки – они проходят в отличие от шрамов, которые тоже имелись. Единственный синяк, который никогда не пройдет – душа, потому что она превратилась в синее, холодное, как глыба льда, и болезненно реагирующее на окружающих пятно. Он тогда не мог сказать точно, где находится эта ахиллесова пята, но знал, что сердце – просто орган, насос, а вот душе дано нечто большее. Душа живет вечно. Быть может, когда-нибудь наступит её звездный час. Пусть в другой жизни, но она сумеет постоять за себя и за него, раз в этой никак не получается. У каждого человека есть две стороны. И с какой он повернется к тебе в данную минуту, зависит… От чего? От чего это зависит?!
Игнат загонялся этим вопросом уже несколько долгих лет, придя к выводу, что это за гранью его понимания. Он даже в детстве думал больше, чем сейчас. Мальчиком он был уверен, что никогда не сможет простить отца. Представлял тот миг, когда вырастет и сможет отомстить старику. Представлял, как будет рад и горд за себя… а потом случилось то, чего боятся все, без исключения, дети – потеря матери.
Что делает ребенок, когда у него больше нет человека, любящего его больше всего на свете? Ищет замену. Заменить мать в полной мере не сможет никто, но есть же и отец. Родной, как считается, человек. У Бероева был небольшой выбор – либо жить с ним, либо остаться в детском доме, где с его мнением перестали считаться бы в первую секунду. Парнишка не отличался храбростью и выбрал жизнь с отцом. С тем самым, кто страшнее монстра из-под детской кроватки, с тем зверем, который вывернул наизнанку душу собственного и единственного сына. Каждого есть за что ненавидеть, но не каждого можно полюбить. Не парадокс ли? И так получается, что ненависть куда более древнее, даже изощренное чувство и стремление, чем любовь.
Ненависть родилась раньше и прочно укрепилась в повседневной жизни, она движет человеком. Хорошие поступки не меняют мир, они даже не меняют отношение к нему, а вот плохие могут повлиять на ход исторического процесса. Это доказано.
Преступления и совершаются в большинстве своем для достижения высоких целей. В обратном убеждены лишь те, кто боится кары небесной. То есть почти никто. На самом же деле людям свойственно убивать и грабить, насиловать и лгать. Это же часть эволюции. Каждый совершенствуется так, как хочет и способен. Только симбиоз греха и нравственности создает наш мир. Одно без другого не существует. Другое дело, что совесть часто пытается нас убедить в том, что мы должны ей подчиняться, но стоит лишь раз пойти у неё на поводу, и ты начнешь творить вещи ещё более непредсказуемые и деструктивные. Совесть – враг амбициозности. Если бы все поступали по совести, то никто бы не выжил. Не зря же говорят: «Благими намерениями вымощена дорога в Ад». Можно понимать поговорку по-разному, но если понимать её буквально, то всё добро – это зло по отношению к самому себе.
