- Зачем нам стрелка? Давай здесь! Раз на раз!

Жданов мысленно сосчитал до десяти, выдохнул, немного успокоившись. Срываться было нельзя, но уж очень хотелось.

- Сейчас? Или как?

- Никак, – блондин смерил троицу презрительным взглядом. – Назначай время и место, в университете я драться не буду.

- А чего так? Испугался?

- Да сто процентов! – подхватил Муравьев. – Поди, уже штанишки намочил, да?

- Это же ты с охраной ползаешь, а не я, – хрипло отозвался Даниил. – Пшли вон!

- Да, Жданов, не ожидал я… – разочарованно протянул брюнет. – Вы на филфаке все такие?

После резких слов желание съездить по фейсу своему недавнему подчиненному неимоверно усилилось.

- Я всё сказал… – Даня сглотнул, стискивая зубы.

- Испугался, значит. Понятное дело – вылететь не хочешь, верно? Форму армейскую надеть у тебя кишка тонка! Таких, как ты, там не любят, – Муравьев плюнул себе под ноги и растёр носком кроссовка. – Я тебя насквозь вижу…

- Может, таких как я и не любят в армии, но таких, как вы, жлобов, абсолютно везде не любят, ребят! – не остался в долгу Жданов. – Ваш удел семечки под окнами грызть…

Шпана переглянулась.

- За такие слова ребра ломают, ты в курсе?

- Правда?

- Проверить хочешь?! – огрызнулся Муравьев. С компанией он чувствовал себя увереннее.

- Вы-то чего хотите? – Даня дал понять, что устал от пустой болтовни.

- А давай договоримся, а? – предложил вдруг верзила. Он хищно улыбнулся и бросил взгляд на Киру. – Твоя? Одолжишь?

Милехина не на шутку занервничала.

- Что скажешь? – Муравьев размял руки.

Жданов молчал, исподлобья глядя на парней.

- Долго думаешь, – верзила покачал головой и двинулся к девушке. Перед его лицом тут же вырос кулак, затем превратившийся в кулак с поднятым средним пальцем.

- Ещё раз на неё посмотришь, вообще больше видеть не будешь!

- Ага, за подстилочку мы всё же заступимся! Стрелка-то отменяется! Сейчас тут замес устроим!

- Трое на одного? – уточнил блондин.

- Ребята, мы вас не трогали… – Милехина всё же не выдержала и подала голос.

- Захлопнись, тёлка!

- Ты своим шалавам колокольчики на шею повесь и тёлками зови! – Даниил сделал решительный шаг к Муравьеву. – Понял?!

- Думаешь, испугался?

- Выйдем?!

- А ты тут бей!

Дружки Дениса сразу встали с двух сторон, чтобы успеть прийти на помощь. Брюнет резко ударил Жданова под дых коленом. Блондин согнулся, хватая ртом воздух. Было больно. В глазах потемнело…

- Ха-ха! Вот и ты схлопотал!

Денис снова ударил, но Даня сумел увернуться и вмазать сопернику кулаком по челюсти.

- И это всё, что ты можешь, Казанова?! – иронично поднял брови брюнет, сплюнув кровь.

- А тебе много и не надо…

- Может, проверим, сколько надо тебе? – Муравьев кивнул дружкам. – Налетай!

Верзила и хлюпик подключились мгновенно. От таких предложений не отказываются.

- Это же спортзал, а не ринг! – Кира испугалась за Даню. – Прекратите!!!

- А плох тот спортзал, который никогда не был рингом! – отозвался Денис, размахивая кулаками в царапинах. – Правда, мужики?

- Ну, если тебя интересует и моё мнение, то я не согласен! – бас Ивы был узнаваем всеми студентами ВУЗа. – Разошлись!!! Дважды повторять не стану!

Роза никогда не считала себя святой. Она была абсолютно уверена в том, что не сможет жить, помогая другим так же бескорыстно, как помогал Иисус. То, что цыганка ушла в монастырь, не говорило о том, что она стала святой, но здесь она смогла понять, что великие и нужные дела творятся лишь доброй душой. Как она хотела внушить это Лексе! Сколько раз она пыталась донести до брата хоть малую частичку из всего того, о чем пишут в священных книгах. Она не смогла. Не успела. Всё, что осталось – молиться и за себя, и за него. Только в молитве есть спасение.

После воскресной утренней службы, Роза как обычно садилась за Библию. Правда, в этот раз, что-то не давало ей покоя. Рассказ Льва. Она хорошо понимала, что не может оставаться в стороне, ведь он – её племянник. Беспокойство за его судьбу разрасталось в ней до невероятных размеров, стоило лишь подумать о том, что может случиться при худшем раскладе! Подобные галлюцинации возникают очень редко. Если человек видит себя в теле другого человека – это значит только одно – скорую смерть. Монахиня, живущая в другом крыле, часто заходила к Розе на чай. Цыганка могла с ней поделиться. Это было той единственной отдушиной.

В своей келье Роза могла хранить только те травы, которые были одобрены, но если быть честными, то это были не травы даже, а сухие экстракты, от которых толку, как от козла молока! Для того чтобы попытаться решить проблему Лёвы, ей нужны были совершенно другие травы. Сильные. Женщина знала, что в храме никто колдовать не позволит, но отпрашиваться было ещё более рискованно. Когда их батюшка уезжал крестить детей в соседние села, в монастыре было довольно спокойно. Поэтому Роза решила дождаться вечера, никому ни о чем не говоря.

В дверь постучали. Роза замерла, пытаясь притвориться, что её нет. Стук стал громче. Делать нечего?

- Кто там?

- Роза, открой, к тебе пришли…

Цыганка отперла дверь. Голос той самой монахини насторожил её.

- Кого ещё принесло?

- Без понятия. В форме. Мужчина лет шестидесяти. Настаивает на встрече. Я ему говорила, что нельзя…

В груди у Саппоро всё рухнуло. Куда-то далеко отскочило сердце, и провалилась в бездну душа. Хоть за годы пребывания в монастыре Роза чуточку разучилась чувствовать на расстоянии, но сейчас всё её естество подсказывало ей, что того, кто пришел, она хорошо знает.

Виталия она помнила всё время. Всегда. С момента их встречи на допросе Лексы. Роза была женщиной и пусть кто угодно и сколько угодно говорит, что ведьмы не умеют любить, она любила. В первый и последний раз любила. И пусть все говорят, что у ментов нет души, у Викторова она была! Давно. Розе было больно вспоминать о том, почему Виталий стал таким жестоким. Да, его уважали в милицейских кругах, но он потерял самое дорогое – её доверие. Кроме того, что Роза была молодой привлекательной женщиной, она была ещё кое-кем. Она была матерью. Для Лексы. А Викторов был ему угрозой. Амбициозный молодюсенький, желающий доказать, что он пересажает всех преступников мира…

Зная настойчивость Викторова, Роза даже сопротивляться не стала, а просто молча вышла из ворот монастыря. Он стоял совсем близко. Сколько лет они не виделись? Больше тридцати. А он почти не изменился: в глазах тот же огонь, готовый сжечь всех и вся на своем пути. Они были похожи. Роза любила этот огонь и пылала в нем до тех пор, пока не сгорела. Всё изменилось одной весной, когда Лекса был обвинен в грабеже. Естественно, он был виноват, но для Розы брат значил гораздо больше, чем совесть.

Далеко, за край земли

Уходили корабли.

Ветер – счастье

В парусах мечты.

Звезды им, как маяки,

И движение руки

Путь укажет сердцу

С самой высоты…

Ты не со мной, а жаль, как жаль…

В сердце моем гостил февраль!

Но даже сердце, покрытое льдом,

Ярко светит любовью во мгле.

Я – мечта, я – любовь,

Я иду по Земле...

- Роза, – Виталий произнес одно только слово, а у Саппоро уже навернулись слезы. Раньше она не была столь сентиментальной. – Далеко же ты забралась. Прячешься от суровой реальности здесь?

- Как ты меня нашел? – женщина вытерла слезы. – Зачем ты меня искал?

- Ты разве не знаешь? – удивленно спросил следователь. – Я думал, что твой дар останется на всю жизнь…

- Он остался. Не сомневайся.

- Роза, мне нужна твоя помощь. – Виталий решил перейти к делу. – Несколько дней назад мне угрожали. Потом я был вынужден выпустить условно-досрочно одного очень опасного человека. Преступника. Ты его хорошо знаешь – это Крючковский.

- Кто? – переспросила цыганка.

- Хорошо, я скажу проще, – следователь усмехнулся. – Банго.