- Я понимаю, что в тебе говорит отцовская любовь, но я-то должен быть объективным.

- Как вообще тебе взбрело в башку, что он мог кого-то убить?!

- Это не мне взбрело, а ему.

- Доказательства! – потребовал Жданов.

- На одежде жертвы найден его генетический материал.

Стас побледнел ещё больше.

- Ну и что?

- Вот я и собираюсь разобраться, – Гончаров отправил сообщение помощникам, – соучастник он или же сэр киллер.

От слов «сэр киллер» Жданова вывернуло, и он громко закашлялся. Что это за иносказательные штучки?! Чем не нравились современные копы Жданову, так это тем, что не могли выражаться членораздельно и понятно. Долбанные англицизмы, проникнувшие в русский язык и закрепившиеся даже в такой сфере, как полиция, то что уж говорить о простых смертных.

- Будет лучше, если и ты мне тоже кое в чем поможешь, – сказал после долгой паузы Григорий.

- Ты всё об этом Рюмине?! – Стас старался абстрагироваться от того известия, что только принес ему Гончаров.

- Да. Как ты догадался.

- Премию обещали? – почти угадал Стас.

- За хорошую работу получать премию вдвойне приятно. – Гончаров чуть расслабился, но тут же снова подтянулся. – Ты дашь показания?

- Ты можешь дать показания от моего имени, если тебе это так надо, – безразлично озвучил Жданов. – Хочешь? Сделай. Сам. Я буду только за.

- Ты подтвердишь слова под присягой?

- Нет, – инвалид покачал головой. – Тебе придётся поверить мне на слово здесь и сейчас.

- Это детский сад! – Гончаров уж было обрадовался. – Меня и так обвинили в некомпетентности! Нужно оформить документы дачи показаний…

- Меня это не волнует. – Стас снова закурил и отвернулся. – Исчезни из моего дома. Тебе не в чем меня уличить.

- То есть, ты отказываешься сотрудничать? – едва размыкая губы, проговорил майор. – То есть, ты даешь мне карт-бланш? Заметь, Стас, что представитель закона здесь я.

- И что?

- Музыку заказываю я.

- Гриша, я уже больше двадцати лет не танцую! – съехидничал Станислав. – Так что – извини!

- Ты тоже не серчай, – полицейский не хотел так, но вынужден был. Он набрал номер и сказал два слова:

- Жданова в розыск!

- Остановись! Он невиновен!

- Сомневаюсь, – приказ был уже отдан.

- Зато я не сомневаюсь, черт возьми! – отец готов был грудью встать на защиту единственного сына, как и любой родитель. – Это ошибка!

- Ошибкой было дать ему улизнуть. Ты наверняка предупредил сыночка, чтоб не высовывался?

Григорий удовлетворенно хмыкнул и посмотрел на Жданова-старшего. Тот сидел, не шевелясь и будто не проявляя никаких эмоций. На самом деле Стас чуть ли не впервые захотел убить. Растерзать, жестоко порвать на мелкие куски и закопать где-нибудь в саду, как это делают в криминальных романчиках.

- А вот теперь без дураков, – сказал Гончаров. – Если я узнаю, что ты ему помогаешь замести следы, то я посажу вас обоих без права на помилование! Понял?!

- Слюной не брызгай, – блондин развернулся к собеседнику. – Если ты докажешь, что мой сын убийца, тогда можешь делать со мной и с ним всё что угодно. Но если не докажешь – я тебя засужу за клевету и превышение должностных полномочий! Это уже не шутки.

- На том и договоримся. – Гончаров отдал честь и нарочито медленно стал двигаться в сторону выхода.

Как только дверь кабинета закрылась, Стас схватил первое, что попалось под руку, и грохнул об стену. Если бы он был чуть менее зол, то не стал бы швырять молоток, учитывая, что на стене красовался большой и современный аквариум… Стекло треснуло и больше двух десятков литров воды хлынуло на пол.

СГУ.

Иванову пришлось несколько раз за пару минут напомнить себе, что нельзя набрасываться на Бероева, во всяком случае, сейчас. Они ещё не дошли до ректората. Наглый студент то и дело подчеркивал своё превосходство невольными жестами или выражением лица, однако даже он опасался открыто демонстрировать физруку свои принципы.

Игнат раздумывал не только над тем, можно ли дать мужичку взятку, но и над тем, что ему известно о его планах. В ректорате никого не было – время подходило к полудню. Иванов громко хлопнул дверью, заставив идущего впереди кавказца вздрогнуть.

- Садись! – это напоминало фразу, которую так любят произносить преподаватели, принимая студентов, не сдавших вовремя зачет.

- Я требую объяснений!

Иванов не прореагировал на слова студента.

- Эй! – Бероеву никогда не нравилось, когда его игнорировали, но в данной ситуации он мог предположить, что старик посягнул на что-то большее, чем просто унижение словом.

Унижение словами является одним из самых суровых наказаний в большинстве стран мира. Рукоприкладство, как бы его не пропагандировали, уходит на второй план и те, кто поклоняется ему, в скором времени понимают, что словом можно убить гораздо быстрее, чем ударом.

- Вот же наглая морда! Да я из него котлету сделаю!

- А что всё же случилось, Аскольд Прокофьевич? – Глеб увидел, что по лицу декана заходили желваки.

- Случилось, Хабаров, – профессор сжал кулаки. – Звони дружку.

- Я?

- Ты! – мужчина выглядел совсем уж бледным.

Глеб послушно набрал номер:

- Алло? – раздалось в трубке. – Глебыч? Какого хрена?!

- Даня, ты в курсе, что Аскольд Прокофьевич тебя ждет срочно…

- Так это ты ему мой номер дал?! – Жданов был в ярости.

- Ты где сейчас?

- В караганде, блин! – выругался блондин. – Ты прекрасно знаешь, где!

- Дело серьезное. Может, появишься? – чуть тише произнес в трубку Глеб.

- Не сейчас! – бросил Даниил.

- Из тебя котлету сделают, – едва удержался от смешка Хабаров.

- Дай сюда! – профессор перехватил трубку у студента и заорал пуще прежнего:

- Засранец, у тебя есть последний шанс не угодить в мышеловку! Немедленно в ректорат! Немедленно!

Даня поступил «по-умному» и тут же нажал «отбой», услышав Лапина.

- Не хочет по-хорошему…

- Вы же сами его турнули! – не выдержал Глеб.

Аскольд тяжко вздохнул. Если бы мог он всё объяснить.

- Значит так, Хабаров, ты идешь со мной.

- А я? – Зора помахала рукой, пытаясь обратить на себя внимание.

- Крылова? – замялся декан. – Ты…

Цыганка молилась, чтоб её не припахали к какой-нибудь ерунде.

- Нет, вы оба пока свободны! – сказал Лапин, подумав, что сейчас главное – не допустить огласки и нервов.

- А передать ему чего? – спросил Кекс, имея в виду Жданова.

- Не надо ничего передавать. Передадут без нас, – разочарованно ответил мужчина и быстро удалился, даже не попрощавшись. Он спешил и правильно делал.

Если бы Иванов знал о том, что думает Игнат, то не стал бы вести себя столь же бесцеремонно.

- Деньги нужны? – Игнат снова совершил ошибку, но не понял этого.

- Деньги?! – Иванов сглотнул. Он едва удержался, чтоб не плюнуть в лицо наглому парню.

- Ну ладно тебе – скажи, сколько хочешь…

- Ты себе их оставь! – злобно бросил физкультурник. – Пригодятся…

- Не сомневаюсь, – Бероев усмехнулся.

Когда Бероев решил закинуть ноги на стол, ректор, взбесившись, отвесил парню подзатыльник, причем он бил с силой, не присущей родителям или наставникам, а с такой, чтоб получивший почувствовал боль. Для Игната это было открытием – никто кроме отца никогда не покушался на его личную свободу и не использовал кулаки.

- Щупальца закатай! – Игнату пришлось напрячь голосовые связки. – Совсем охренел?!

- Это ты в конец охренел, мажор конченный! Будь моя воля я бы тебя к стенке поставил!

- А ты не у себя в армии, физручок! – Игнат встал в полный рост.

- Да и ты не у себя, – хищно улыбнулся Ивушка. – В горах…

Игнат покачал головой и многозначительно выдал:

- На пенсию с административным штрафом захотелось?

- Покуражься вволю. Пока можешь, – ответил новый ректор.

- Никто не куражится. Кроме тебя, конечно.

- Заткни пасть!

Бероев убийственно посмотрел на Иванова.